И когда однажды она увидела в Кощеевой избе знакомое лицо, первая мысль была, что оно выскочило прямо из той мечты…
Но ладно бы ей привиделся Торлейв или кто-то из тамошних подруг. Об этом человеке ей мечтать и в голову не приходило.
– Унезор! – вырвалось у Дединки. – Ты откуда здесь взялся?
– А… а ты? – Он удивился не меньше.
Они застыли в передней части Кощеевой избы, вытаращив глаза друг на друг. Сам Кощей, Красен, десяток отроков тоже в удивлении следили за ними. Но даже самый зоркий глаз не смог бы поймать кого-то из них на радости или испуге – с обеих сторон было лишь изумление.
Унезора привели отроки-навцы, несшие дозор в лесу, на подступах к каменистому холм. Красен каждый день посылал такой дозор, чтобы следить, не пытаются ли подобраться какие враги. Кощей-Игмор полагал, что достаточно нагнал страху на всю округу – никто не посмеет близко сунуться, – но Красен был менее уверен и более осторожен. Дозор на ручье среди бела дня задержал троих незнакомых отроков, а те как раз сюда и направлялись: мол, хотят самому Кощею важную весть передать.
– Ты его знаешь? – Красен прищурился.
– Знаю, – ошарашенно ответила Дединка, едва не прибавив «если он мне не мерещится».
– И кто он?
– Звать его Унезор… был в отроках у князя смолянского, Станибора.
– Так он не ваш? Не из Былемиря?
– Нет! Он вовсе не наш. Я его в Свинческе видела, он у князя в отроках жил все те три лета, что и я…
– А ты чего делала у князя смолянского? – удивился Красен. – Эти шишки бородатые сказали, ты у них наилучшего рода!
Красен встал, разволновавшись: заподозрил обман. Уж не подсунули ли им купленную холопку вместо знатной девы?
– Ты кто, девка? – Он сурово воззрился на Дединку.
– Правду тебе сказали! – чувствуя себя оскорбленной, Дединка осмелела. – Я – Доброванова сестричада, внучка бабы Перучады. А в Свинческе жила в тали, как раз потому, что я – самого лучшего рода.
– А в Былемирь как попала?
– Приехали за мной родичи, Доброван с братьями, и забрали.
Раньше никому не приходило в голову ее расспрашивать. Только теперь Красен выяснил непростой путь пленной «кагановой невесты», но, впрочем, это ничего не меняло.
– А ты здесь зачем? – обратился Красен к Унезору. – За ней?
– Еще чего! – Унезор бросил на Дединку презрительный взгляд. – Пусть ее берет хоть каган, хоть Кощей, мне нужды нет.
– Так чего хочешь от нас?
– Привез я весть важную. И служить вам хочу.
Дединка вытаращила глаза. Служить? Унезор ушел от Станибора, чтобы служить Кощею? Раньше она считала его несдержанным, честолюбивым, дерзким и опрометчивым, но для такого решения нужно быть сумасшедшим!
Красен переводил недоверчивый взгляд с нее на Унезора. Их знакомство наводило на мысль, что Унезор появился здесь ради Дединки – уж не хочет ли отбить пленную деву, а для того нанимается на службу? Но на лицах обоих отражалось лишь удивление от встречи. Да и будь они в сговоре, Дединка не выдала бы парня, прикинулась бы, что впервые видит.
– Пусть говорит! – глухо велел Кощей.
Игмор сидел в дальнем конце избы, снова облаченный в шкуры и рогатую личину, которая делала его более чем на голову выше настоящего роста. Глянув туда, Унезор вздрогнул и невольно отшатнулся. Он знал, что здешнего хозяина называют Кощеем, но не ждал, что тот и впрямь выглядит как владыка Подземья.
– Подойди сюда, – продолжал Кощей. – Назовись. Кто ты, зачем пришел? Правду говори. А иначе – на себя пеняй.
Взяв себя в руки, Унезор подошел и остановился в трех шагах. Оружие у него забрали сразу, как поймали. Шесть-семь навцов в шкурах окружали Кощея, сидя на полу между ним и гостем, некоторые держали наготове топоры, все сверлили пришельца настороженными взглядами. Зрелище вождя и его лесной рати было грозное и величественное. Отрок-весняк оробел бы до немоты, но Унезор успел повидать белый свет.
– Я буду правду говорить. – Он с дерзостью глянул в черную зубастую личину, не зная, где в ней настоящие глаза. – Мне скрывать нечего. У нас с тобой, господин Кощей, один общий ворог, хочу с тобою вместе с ним биться.
– Это кто же? – В некотором удивлении Кощей наклонился вперед.
– Едва ли ты о нем слышал. Его имя – Торлейв, сын Хельги Красного, из Киева.
Ахнула Дединка, едва успев зажать себе рот. Но и Красен охнул, переменившись в лице, а Кощей вздрогнул под своими шкурами.
– И друг у него есть, то есть родич, его звать Берислав сын Тородда, – продолжал Унезор. – С севера откуда-то, с Ильменя или Волхова. Сговорились они вдвоем идти на тебя ратью. Истребить хотят. Они – люди знатные, киевскому князю Святославу родичи. А мне весь Святославов род – враги кровные. Ингвар сын Олава убил моего деда, Дивислава, князя ловацкого. Ингвар сын Хакона, сестрич его, убил моего отца, Зоремира. А Торлейв… – Унезор запнулся.
– На твою жизнь умышлял? – понимающе подсказал Красен.
По этим двум именам – Дивислава и Зоремира – он понял, кто перед ним, и знал, что у потомка этих двоих есть причина питать к киевским русам смертельную ненависть.
– Не так чтобы… – Унезор все же не хотел солгать. – Но смог бы… вражда между нами, словом.
– Какая вражда? – Строгий тон Красена давал понять, что уверток и умолчаний он не потерпит. – За деда и отца хочешь ему мстить?
– На невесту он… – Унезор отвел глаза.
– На невесту твою посягал? Кто же такая?
Торлейва сына Хельги он знал прекрасно, знал и то, на что может притязать любимый племянник княгини Эльги.
– Это… дочь Равдана, воеводы смолянского.
– Где он сейчас? – спросил Игмор. – Торлейв. И Бер где? Этот тот бойкий бабкин внук, помнишь? – добавил он, обращаясь к Красену. – Из Хольмгарда.
– Я их в Свинческе оставил, хотел опередить и раньше тебе весть передать. А они следом за мной будут. Насколько отстали – не ведаю. Но скоро могут здесь быть.
Дединка тихо села на скамью. Ее трясло – от изумления, от испуга и неуместной радости. Торлейв направляется сюда, скоро будет здесь – это и радовало, и пугало. От мысли, что она снова сможет его увидеть, на сердце расцветали душистые цветы. Но при этом он подвергнется опасности столкновения с Кощеевой ратью и сам его ищет…
С чего Торлейв вдруг решился на такой поход? Дединка помнила, что сама рассказала ему о Кощеевой горе, а Доброван при ней рассказал о Кощее, но тогда Торлейв отнесся к этим вестям довольно равнодушно. Не увидел в них ничего, кроме обычных баек, что плетут на посиделках. Так почему вдруг счел Кощея своим врагом? Неужели это как-то связано с ней… Но Торлейв не мог знать, что она попала на Кощееву гору. За столь малое время только птица и могла бы эту весть донести.
– А что они сказали, Торлейв и Бер, – Красен придвинулся к Унезору, – почему они решили пойти на нас?
– Славы ищут, – как о самом естественном деле, ответил Унезор. – Дескать, одолеют Кощея и тем прославятся.
– И все? – утвердительно-недоверчиво уточнил Красен.
– И за невесту… – Унезор отвел глаза. – Она сказала, мол, если он, Торлейв, Кощея одолеет, то будет ее достоин. А нет – так нет.
– Дочь Равдана Багряного?
– Она. А я…
– Ты сам желаешь ее взять.
Красен посмотрел на Игмора, но под личиной и он не мог видеть лица побратима.
– Прими меня на службу, господин Кощей! – Унезор слегка поклонился. – Дозволь мне с тобою вместе с ними биться. На меня можно положиться, ты увидишь. И на двоих парней со мной, это люди верные.
– Князь смолянский вас добром отпустил?
– Ну… нет…
– Вы сбежали?
– Ну… да. Я не позволю этому угрызку получить ее!
– Вижу, какие вы верные люди! – хмыкнул Красен. – От князя сбежали, так и отсюда сбежите.
– Нет! Поклянусь чем хочешь. Буду тебе верен, господин Кощей, пока наш общий враг по земле ходит.
– Что скажешь, Кощеюшка? – спросил Красен у Игмора.
Тот помолчал. Унезор объявил себя врагом всего рода киевских князей, не ведая, как тесно связан с этим родом тот, к кому он нанимается на службу. Но узнать об этом он и не мог, зато человек, так яростно настроенный против кровного врага, мог Игмору пригодиться.
