Когда звезды спускаются на землю - Софи Ирен

– Учти, Арсея! – царица поднялась вслед за ней, и ее голос прозвучал металлом. – Утром к тебе придут! Закон суров, и ему ты должна подчиниться в первую очередь!

В ответ лишь громко хлопнула дверь в покои дочери. Метера осталась стоять одна посреди сияющего зала, ее плечи поникли.

– О, великие боги! – прошептала она, глядя в темное окно, за которым пряталась луна. – Направьте вы мою неразумную, упрямую дочь на истинный путь. Даруйте ей познать не только вашу божественную сладость, но и земную страсть, без которой жизнь женщины пуста и бессмысленна.С этими словами она медленно, словно неся на плечах невидимую тяжесть, направилась в свои покои. Несколько рабов зажженными факлами молча последовали за ней, готовые исполнить любую прихоть своей повелительницы, но не в силах облегчить тяжесть на ее сердце.

Глава 2

Прошло два года. Для острова Кабос, подчиняющегося вечным циклам солнца и океана, это было лишь мгновение. Но для дворца из бело-розового мрамора эти два года стали временем неумолимого скольжения к краю пропасти. Власть Метеры, некогда абсолютная и незыблемая, как те самые скалы, о которые разбивались волны, теперь походила на угасающий светильник – пламя еще трепетало, но масло было уже на исходе. А вместе с ним иссякало и ее терпение.

Царица возлежала на своем ложе из слоновой кости, застеленном тканями цвета ночного неба, расшитыми серебряными звездами. Воздух в покоях был густ и сладок от аромата увядающих лилий в огромных золотых вазах – метафора ее собственной угасающей силы. Ее взгляд, тяжелый и усталый, скользнул по высокому сводчатому потолку, где фрески с изображением триумфов прежних правительниц казались теперь не победными реляциями, а насмешкой. Взмахом руки, на котором золотые браслеты звякнули с непривычной для нее безысходностью, она подозвала застывшую в тени рабыню.

– Приведи ко мне раба, – голос Метеры прозвучал хрипло, – того, что прислуживал мне вчера за ужином. Того, со смуглой кожей и глазами, полными дерзкой почтительности.

Рабыня, не поднимая глаз, склонилась в почтительном поклоне и поспешно удалилась, ее босые ступни бесшумно скользнули по полированному мрамору. Метера закрыла глаза, вжимаясь пальцами в виски. В висках стучало: «Время, время, время…» Оно утекало сквозь пальцы, как песок, уносимый ветром с берега.

Через некоторое время щелчок открывающейся двери заставил ее поднять веки. На пороге стоял он. Юноша, чья красота была столь же очевидной, сколь и опасной. Смуглая кожа отливала золотом в свете масляных ламп, черные волны волос были убраны с высокого лба, а фигура, гибкая и сильная, говорила не о рабской покорности, а о дремавшей в нем дикой, первозданной силе. Он стоял, опустив взгляд, но в самой его позе читалась готовность пружины к разжиманию.

– Как тебя зовут? – спросила Метера, разглядывая его с холодной, аналитической оценкой, с какой осматривают нового скакуна или клинок.

– Атар, – ответил молодой человек, и его голос, низкий и бархатный, прозвучал в тишине комнаты, как струна.

– И давно ты служишь мне? Я не замечала тебя раньше. Твоя красота не должна была ускользнуть от моего внимания.

– Со вчерашнего дня, о, Светлая. До этого я… проходил обучение, – он сделал небольшую, почти театральную паузу, – искусству любви у жрецов Солнца в их горной обители.

Жрецы Солнца. Сердце Метеры сжалось. Те самые, кто все эти годы уводил ее дочь от земных радостей в мистические туманы. Ирония судьбы заключалась в том, что теперь они же прислали ей орудие для ее возвращения.

– И сколько тебе лет, Атар?

– Двадцать, госпожа.

– Двадцать… – она протянула слово, сравнивая. Ее дочери было двадцать. Возраст расцвета, а не монашеского затворничества. – Жрецы, говоришь, обучали тебя. И ты хорошо освоил эту… науку? Они довольны твоими успехами?

Уголки губ Атара дрогнули в едва уловимой улыбке.

– Наставники были ко мне благосклонны. Поэтому и предоставили мне величайшую честь – служить тебе, моя царица, – он поднял на нее взгляд, и Метера увидела в его темных глазах не рабское подобострастие, а уверенный, почти вызывающий огонь.

– А сможешь ли ты, – Метера приподнялась на ложе, и ее голос стал тише, но весомее. – Увлечь молодую, невинную девушку? Ту, чье сердце и тело дремлют, окутанные покровом молитв? Ту, чьи ладони знают лишь жест воздевания к небу, но не прикосновения к мужской коже?

Атар не смутился. Напротив, его взгляд загорелся азартом.

– Меня обучали, о, Повелительница, не только технике, но и психологии влечения. Меня учили, как разжечь искру там, где, кажется, лежат лишь холодные угли. Как пробудить желание у тех, кто сам о нем не подозревает.

На мгновение Метера почувствовала укол странной ревности. Ревности к той, кому будут предназначаться эти умения. Она отогнала это чувство.

– У меня для тебя особое поручение, Атар. Ты, конечно, знаешь, что у меня есть дочь. Арсея. Ей уже двадцать лет, – она сделала акцент на этом. – Но она… она не познала еще ни единого мужчины. Она проводит дни и ночи в молитвах, в экстазе, обращенном к солнцу, и отворачивается от земных наслаждений, как от скверны. Сколько я ни пыталась ее убедить, уговорить, приказать – все бесполезно. Ее гарем пустует, а ее лоно – нетронуто. Может быть, – и в голосе царицы впервые прозвучала отчаянная мольба. – Тебе удастся найти ту потаенную дверцу, что ведет в ее спящую чувственность. Я очень на это надеюсь. Будущее нашего рода зависит от этого.

Атар медленно опустился на колени, и его поклон был исполнен не рабской униженности, а почти рыцарской преданности делу.

– Благодарю тебя, о, Царица, за оказанное мне доверие! Я приложу все свое умение и всю страсть, что даровали мне боги и наставники.

– Ты красив и молод, – Метера протянула руку и приподняла его голову за подбородок, заставляя вновь встретиться с его взглядом. Ее пальцы почувствовали тепло его кожи. – Возможно, твоя молодость, твоя… энергия, смогут достучаться до нее там, где мои слова оказались бессильны. – она отпустила его, и на ее лице на мгновение мелькнула тень былой, давно утраченной нежности. – Эх, Атар… где мои двадцать лет! Иди. И попытайся. Твоя задача – пробудить в ней не просто отклик плоти, но и интерес, любопытство, жажду.

– Слушаюсь, Повелительница! – Атар легко поднялся с колен, его движения были полны грации и силы.

– Утром придешь и расскажешь об успехах. Что бы там ни произошло.

Атар с глубоким, почтительным поклоном вышел из покоев царицы. Дверь закрылась, и Метера осталась одна в огромной, наполненной угасающими ароматами комнате, с одной-единственной, горящей в темноте надеждой по имени Атар.

Глава 3

В это самое время в своих покоях, в самой дальней от шума и суеты части дворца, Арсея совершала свой ночной ритуал. Здесь не было ни золота, ни роскошных ковров. Лишь простой шерстяной ковер на каменном полу, ложе, застеленное грубым льном, и в нише – золотая статуэтка Бога Солнца, единственная дань роскоши в этом аскетичном убежище.

– О, великий, ты, единственный на земле и небесах! – ее голос, чистый и звонкий, нарушал торжественную тишину. – Дарующий всему живому свет и тепло! Без тебя зачахла бы нива жизни, остановились бы воды в реках, и сердца людей обратились бы в камень.

Она стояла на коленях, обнаженная, как и подобает душе, предстающей перед божеством. Лунный свет, пробивавшийся через высокое окно, окутывал ее стройную фигуру серебристым сиянием. Два года стерли последние следы девичьей угловатости. Теперь это было тело молодой женщины: небольшие, но упругие и красиво очерченные груди, тонкая, гибкая талия, плавные изгибы бедер. Длинные, черные как смоль волосы, не знавшие ножниц рабынь-парикмахеров, волной струились по ее спине, почти достигая колен. Но в ее огромных, темных глазах, устремленных на сияющий лик идола, горел все тот же отрешенный, почти фанатичный огонь.