Лотосовый Терем (СИ) - Пин Тэн

Цзяо Лицяо медленно опустила занесённую руку, её взгляд, полный жажды убийства, постепенно слегка заблестел.

— Не устал так много говорить и обдумывать столько всего? — тихо проговорила она. — Знаешь, моя прабабка была наложницей императора Сичэна, моё желание занять трон… что в нём неправильного? Семья Сяо отняла у моей семьи Ван реки и горы, что неправильного в том, что я хочу их вернуть?

Ли Ляньхуа смотрел на неё некоторое время, но на вопрос не отвечал.

— Ты хочешь стать императором, а как же Ди Фэйшэн? — неожиданно спросил он, с любопытством взглянув на неё. — Неужто… хочешь сделать его императрицей?

Цзяо Лицяо вдруг замерла, растерянно глядя на него.

— Если хочешь сделать его императрицей, не уверен, что многие поддержат тебя в стремлении захватить власть над страной… — деловито заметил Ли Ляньхуа.

Прекрасное лицо Цзяо Лицяо мгновенно побелело, вдруг снова порозовело, затем она медленно выдохнула и негромко рассмеялась, словно наконец пришла в себя.

— Опасно с тобой говорить, только посмотри, сколько всего выболтала тебе, — кокетливо произнесла она, протянула руку и покрутила лицо Ли Ляньхуа, рассматривая его. — Ты был так тяжело ранен, а кожа всё ещё такая хорошая, на зависть многим юным девушкам… Если захочу взять себе императрицу, возьму в жёны тебя. — Ещё через мгновение её улыбка расцвела подобно цветку. — Что теперь говорить об этом, раз уж не убила Ян Юньчуня, об истории Пагоды блаженства узнали другие, и мои намерения занять трон раскрыты, придётся мне отступить.

— А о господстве над цзянху ты когда забудешь? — вздохнул Ли Ляньхуа. — Даже императором больше не хочешь быть, ну какой смысл во власти над цзянху?

Чарующе глядя на него, Цзяо Лицяо взмахнула воздушными рукавами.

— Я не ради себя захватываю цзянху, само по себе оно не интересно, однако… — Она слегка улыбнулась, и эта полуулыбка волновала гораздо больше, чем её обворожительный и прелестный смех. — Кое-кому суждено господствовать над цзянху.

— Ты захватываешь цзянху для него, но он тебя не желает, — вздохнул Ли Ляньхуа.

— Вот подожди, добьюсь своего, — сверкнув прекрасными глазами, шутливо сказала Цзяо Лицяо, — отрублю тебе руки и ноги, выколю глаза, проткну уши, посажу в клетку и каждый день буду отрезать от тебя кусочек и есть.

— Беседа с главой Цзяо в самом деле будто омывает весенним ветерком, неудивительно, что столько выдающихся мужчин цзянху слетаются сюда стаями словно утки, умоляя утолить жажду, — усмехнулся Ли Ляньхуа. — Радостная и печальная, потерянная и одинокая, в любом облике ты привлекаешь людей.

Наконец улыбка сползла с лица Цзяо Лицяо, она всегда одерживала верх над мужчинами, но, как назло, Ди Фэйшэн и Ли Ляньхуа были её злым роком — один холодный и равнодушный, совершенно бессердечный, другой отвечает не по существу и мелет всякий вздор. Она притопнула ногой, вдруг вспомнила кое-что и покосилась на пленника.

— По сравнению с тобой, с Юнь Бицю гораздо приятнее общаться, — с любовью произнесла она, прикусив ярко-красную, как у лисицы, губу, и удалилась в прекрасном настроении.

Юнь Бицю…

Ли Ляньхуа нахмурился, глядя ей вслед.

После ухода Цзяо Лицяо немедленно вернулись Юйде и Циншу. Девочка несла поднос с лекарствами. Увидев, что на Ли Ляньхуа ни царапинки, она застыла столбом, руки, крепко сжимающие поднос, задрожали, отчего посуда задребезжала — словно испугалась сильнее, чем если бы встретила призрака.

Ли Ляньхуа широко улыбнулся ей.

— Чаю.

Юйде никогда не слышала, как он говорит, от неожиданности вскрикнула и убежала вместе с подносом.

Ли Ляньхуа не выдержал и рассмеялся. Циншу побледнел — впервые кто-то остался без единой царапины после беседы наедине с главой, обычно… в общем, после посещения главы пленники оказывались или без рук и ног, или слепыми и глухими, а кому повезло — те просто целиком в синяках и ранах, этот же человек непринуждённо смеялся, да ещё вдруг… неожиданно заговорил.

Видя, что у подростков от страха душа с телом рассталась, Ли Ляньхуа вежливо улыбнулся.

— Чаю, — повторил он.

Ли Ляньхуа не придирался ни к качеству чайных листьев, ни к тому, откуда набрали воду для заваривания — он пил любой чай. Циншу даже думал, если подать ему чашку воды и назвать чаем, мужчина и её бы с радостью выпил. Но, хотя эта мысль долго его не покидала, поступить так он всё же не решался.

Юйде высунула голову из-за дверей, с трепетом поднесла чашку чая. Пусть пленник и не был привередлив, она честно заварила листья высшего сорта.

Сделав глоток, Ли Ляньхуа указал на соседнюю комнату.

— Кто там находится? — спросил он с улыбкой.

— Заткнись! Смирно садись на кровать и жди, пока глава не скажет, что ты ей не нужен — тогда-то я тебя и прибью! — пришёл в ярость Циншу — странно уже то, что этот человек выжил после разговора с главой, так он ещё и стал вести себя всё больше будто хозяин.

— Мы с барышней Цзяо знакомы больше десяти лет, ты тогда ещё даже не родился… — сказал Ли Ляньхуа.

— Чушь! — вспылил Циншу. — Мне уже тринадцать!

— Но мы с барышней Цзяо знакомы уже четырнадцать лет, — спокойно заметил Ли Ляньхуа.

— Ну… ну и что с того? — покраснел Циншу. — Глава кого хочет, того и убивает, будь хоть сам Ди Фэйшэн… — Он резко умолк, с лица схлынула краска — уже понял, что сказал лишнего.

Он украдкой бросил взгляд на того, кто заставил его оговориться — если сначала мужчина весело улыбался, то теперь вдруг перестал.

С чего бы расстраиваться этому нахалу? Поражённый, Циншу растерянно переглянулся с Юйде — по логике вещей, он должен радоваться, узнав, что глава с Ди Фэйшэном рассорились, почему же он недоволен?

— Что она сделала с Ди Фэйшэном? — вздохнул Ли Ляньхуа.

Циншу и Юйде не сговариваясь замотали головами.

— Как по-вашему, что за человек Ди Фэйшэн?

Молчание.

— Дядюшка Ди — первый в Поднебесной… — спустя долгое время еле слышно прошептала Юйде, глаза её засияли. — Я… Я…

— Что? — прикрыв глаза, улыбнулся Ли Ляньхуа.

Юйде долго молчала.

— После того, как увидела дядю Ди, я больше не хочу замуж, — прошептала она.

— Почему? — удивился Ли Ляньхуа.

— Потому что другие мужчины не сравнятся с ним.

— Даже я? — указал он на себя.

Юйде замерла, долго смотрела на него в растерянности, а потом кивнула.

Ли Ляньхуа переглянулся с Циншу, мальчик сначала не хотел говорить, но наконец не выдержал и фыркнул.

— Да что в нём хорошего… Ты не видела, как он людей убивает…

— Хоть и убивает, он справедливее других, — тихо сказала Юйде.

— Что справедливого в беспричинных убийствах? — снова фыркнул Циншу. — Совершенно ничего…

— Ты совсем не понимаешь дядюшку Ди! — рассердилась Юйде.

— Да что тут понимать? — звонко закричал Циншу. — На слуг вроде нас, он даже не смотрит, одним небрежным взмахом руки может убить троих-пятерых таких, будто ты сама не видела! Убьёт и даже бровью не поведёт, да какой справедливости ждать от такого человека?

— Такого, как ты, убить — невелика потеря! — разозлилась Юйде.

У Циншу от гнева аж лицо позеленело, он выхватил меч и направил на неё.

— Эй-эй… — взывал Ли Ляньхуа. — Эй-эй-эй…

Юйде тоже обнажила меч, оружие зазвенело, сталкиваясь — зло сверкая взглядами, подростки сцепились в схватке не на жизнь, а на смерть. Юйде отразила колющий удар Циншу, прикидывая, как бы половчее проделать в нём сквозную дыру, как перед глазами вдруг что-то блеснуло, раздался звон, её меч и меч противника ударили по одной и той же вещи.

Блестящий предмет был им прекрасно знаком — сковывающая Ли Ляньхуа цепь из чёрного железа.

Сила цепи воздействовала мягко, мощь удара обоих мечей словно песок погрузилась в море, исчезла бесследно, а затем и их самих силы неожиданно покинули, будто истаяли, не осталось ни капли. Они упали, охваченные ужасом, и даже пальцем не могли пошевелить, как услышали над головой вздох.

— Пусть Ди Фэйшэн — первый в Поднебесной, пусть для него человеческие жизни — ничтожные былинки, — прошептал он, — пусть он самый мужественный из мужчин, да будь он хоть самой мужественной из женщин… Что тут такого?