Где сокрыта библиотека (ЛП) - Ибаньез Изабель

Очевидно, воровство у собственной жены располагало к объятиям.

— Ты спас Арабеллу, — сказал Портер.

— Хоть что-то, — пробормотал я.

Мой брат изогнул бровь. У него это всегда получалось лучше, чем у меня. Я выглядел нахальным, когда так делал, он — непроницаемым.

— Ты жалеешь, Уитфорд?

Внутри словно разорвало динамитную шашку и теперь я был опален и опустошен.

Я вперился в него взглядом. Он был выше и стройнее, но мне никогда не удавалось оказывать на него давления.

— Отец не может вернуться в игорный дом, Портер.

Отец и его одержимость картами. В течении многих лет он возвращался домой пьяным, от него разило сигаретами и дешевыми духами, шейный платок был развязан и отсутствовал головной убор. Он постоянно терял свою шляпу, и ему приходилось покупать новую. Когда я был маленьким, то размышлял, не собраны ли все его потерянные шляпы в одном месте и не ждут ли они спасения? Большинство моих воспоминаний об отце связаны со временем, которое я провел, затаившись на верхней ступеньке лестницы, устремив взгляд на входную дверь в ожидании света, который появлялся, когда дворецкий — во времена, когда мы еще могли позволить себе дворецкого, — открывал дверь, чтобы впустить моего отца. Мне было безразлично, во сколько он вернется домой; я переживал, что он вообще может больше не вернуться.

Но в конце концов все его пути вели домой, и на следующий день он становился истинным джентльменом, строгим и бесстрастным, его непреклонная верхняя губа никогда не дрожала. Он никогда не был доволен ни моими словами, ни моим поведением. И единственным известным мне способом вынести его упреки было отстраниться настолько, чтобы вообще перестать что-либо чувствовать. Но после удачных вечеров, когда он срывал куш, на утро он становился радостным, практически сияющим. Он брал своих сыновей покататься, дочь водил на прогулку в Гайд-парк, а нашу мать — в театр.

Но его удача была недолгой. Я научился прятать часть себя во время дождя, и себя всего во время солнца.

— Я позабочусь об этом, — сказал Портер. — Я не дам им денег, пока не получу письменного подтверждения, что он больше не будет играть в азартные игры. Я разорву брачный контракт и назначу Арабелле достойное приданное, к которому никто из них не сможет подобраться. Я займусь ремонтом дома, чтобы крыша не рухнула на голову нашей сестре.

Я вздрогнул. В моей семье брат с сестрой были единственными людьми, которым я мог доверять. Если Портер говорил, что позаботиться о чем-то, он так и сделает. Он должен быть наследником отца. Нелепо, что он им не стал, и все из-за брака, к которому его принудили.

— Я уезжаю сегодня, — сказал Портер. — Поедем со мной.

Выражение моего лица изменилось, отчего брат напрягся. Гнев покинул меня. Я взял на себя обязательства перед Инез; я дал слово. Я бы не бросил ее, не после того, как женился. Я был верен каждому слову произнесенной мною клятвы, пока она не потребовала обратного.

— Здесь для тебя ничего не осталось.

— А как же моя жена?

— Она у тебя еще есть?

Ее опустошенный вид отпечатался в моем сознании. Я безжалостно отбросил его в сторону и задумался над вопросом брата. На ее месте я бы бежал от меня как можно дальше. Но, к несчастью для Инез, я мог ей помочь как никто другой. Какими бы навыками я ни обладал, я бы использовал каждый из них для нее. В настоящее время наши интересы совпадали.

Мы оба искали одного человека.

Мое внимание вернулось к улице. В груди разрасталось чувство безотлагательности. Я пронзительно свистнул.

— Она отправится на поиски матери, и я буду там, когда она найдет ее.

И если я останусь подле Оливеры, мои шансы найти алхимический трактат значительно возрастут. Во мне укрепилась решимость. Я бы ни за что не покинул Египет, не найдя его.

Портер открыл было рот, но я отстранился от него, когда подъехал экипаж. Кучер щелкнул зубами, натягивая поводья. Лошадь раздраженно дернула ушами. Я молча забрался внутрь, в голове роились мысли.

Обернувшись, я встретил взгляд Портера, идентичный моему.

— Прощай, брат. Пусть все будет не напрасно.

ГЛАВА ДЕВЯТЬ

Меня раздражало, что единственное место, куда я могла вернуться, принадлежало Уиту. Номер в отеле был его, потому что у меня не было денег, чтобы снять другой. Не было денег стараниями моего негодяя мужа. Лицо моего дяди всплыло в сознании, и я отбросила этот образ. Он станет невыносим, как только узнает о случившемся. Не потому, что он будет жесток, а потому, что он не будет таким. Он любил меня — я знала это в глубине души — и, видя, что у меня разбито сердце, он тоже будет страдать. И его доброта способна погубить меня, потому что мне некого было винить, кроме себя. Я не только ошиблась насчет Уита, но и была невероятно глупа.

Сколько раз он предупреждал меня, чтобы я не доверяла ему? Меня раздражало, что какая-то часть меня понимала его мотивы. Было бы легче ненавидеть его открыто, укради он деньги для себя, как настоящий злодей. Мое сердце захлопнуло бы дверь, полностью сдавшись. Вместо этого я чувствовала, что оно раскололось на две части.

Две части, которые воевали друг с другом.

Одна половина говорила, что он спас кого-то, кого сильно любит.

Другая напоминала, что этим человеком была не я.

— А что насчет аннулирования брака? — спросила Айседора, нарушив напряженную тишину.

Экипаж дернулся, и моя рука рефлекторно взметнулась вверх, чтобы сохранить равновесие от резкого движения.

— Слишком поздно.

Допусти я хотя бы мысль о той ночи, то разбилась бы в дребезги. Для меня все случившееся имело значение, но для него все было притворством. Очередным пунктом в его плане. Способ обеспечить себя моим состоянием.

— А, — произнесла Айседора, ничуть не покраснев. — Тогда развод?

Разочарование бурлило в моей крови.

— Мне будет только хуже. Без мужа, без денег, и у дяди появились бы основания снова взять меня под опеку. Особенно учитывая, что меня ограбили спустя несколько дней после бракосочетания.

— Технически говоря, твое состояние перешло к Уиту, как только был заключен брак. Он имел полное право распоряжаться своими деньгами, как посчитает нужным.

Я пристально посмотрела на нее.

— Я не говорю, что согласна с этим законом, — поспешно добавила Айседора.

— Я не хочу говорить о законе и о том, насколько он несправедлив в отношении женщин, — отрезала я.

Айседора кивнула.

— Ладно. У тебя нет других родственников, к которым ты могла бы обратиться за помощью?

Я сжала губы.

— У меня есть тетя, но она тоже не станет мне помогать. Она бы заставила меня сесть на корабль до Аргентины, — меня охватил ужас. — На самом деле, я не удивлюсь, если она прямо сейчас едет за мной.

Сестра вздохнула.

— Мистер Хейс может вернуться в Англию.

Если бы только так и было. Я больше не хочу видеть его лицо. Одна мысль об этом отдавалась болью, казалась жестокой. Он заставил меня почувствовать себя дурой. Юная девушка, играющая во взрослую жизнь.

— Теперь, когда у него есть деньги, он может это сделать.

— Значит, у тебя нет ни гроша, — размышляла Айседора.

— Похоже на то.

— И твой дядя не поможет?

Я покачала головой.

— Мой дядя хочет, чтобы я была в безопасности. А для него это значит, что я должна держаться подальше о той жизни, которую он ведет в Египте.

— А чего хочешь ты? — Айседора поерзала на сиденье, скромно поправив свою пышную юбку. Я была поражена ее способностью оставаться безупречной, в то время как мой внешний вид мог испортить малейший порыв ветра. Несмотря на мерное покачивание экипажа, когда он направлялся вдоль улицы, огибая многочисленных ослов, лошадей и повозки, заполонившие улицы, Айседора держалась достойно. Должно быть, здесь не обошлось без волшебства. Я восхищалась ею. Она была незаурядной восемнадцатилетней девушкой, а став молодой женщиной она превратится в настоящую угрозу. Если, кончено, у меня получится достаточно долго оберегать ее от ужасных родителей. Мысль о том, что я могу ее подвести, сразу же отрезвила меня.