Покинутый (ЛП) - Боуден Оливер
Не долго. Первый жрец появился через несколько мгновений. Я застрелил его, швырнул мушкет в сторону, взял другой и застрелил еще одного. Выбегали все новые и новые, я разрядил в них пистолеты, бросился к двери и атаковал их клинком и саблей.
Вокруг меня падали трупы — десять, одиннадцать и еще, и еще — а дом все пылал, и я пропитался кровью жрецов, кровь была на руках, и ее ручьи стекали с моего лица.
Раненые вопили от боли, я не трогал их, а остальные столпились в доме и одинаково страшились и сгореть внутри, и выбраться наружу, навстречу смерти. Некоторые, конечно, рискнули и кинулись вперед, вооруженные саблями, но были тут же зарезаны.
Те, что остались внутри, сгорели. Может быть, кто-то и удрал, но у меня не было настроения следить за каждым. Я только убедился, что большинство из них погибли; послушал вопли и вдохнул запах жареной плоти тех, кто укрылся внутри, а потом я переступил через тела мертвых и умирающих и ушел, оставив позади догорающий монастырь.
Глава 33
25 сентября 1757 года
Мы сидели в небольшом домике за столом с остатками трапезы и одинокой свечой между нами. Рядом спал Холден, в лихорадке, и время от времени я вставал и менял тряпицу у него на голове на более прохладную. Необходимо чтобы лихорадка прошла правильно, и только когда ему станет лучше, мы отправимся дальше.
— Отец был ассассином, — сказала Дженни, когда я сел. Мы впервые говорили об этих вещах с момента побега. Всё было как-то не до этого — надо было присматривать за Холденом, выбираться из Египта и каждую ночь искать себе пристанища.
— Я знаю, — сказал я.
— Знаешь?
— Да. Догадался. Еще тогда, когда ты намекала на это, много лет назад. Помнишь?
Ты еще называла меня «Прыскун»…
Она сжала губы и смущенно поежилась.
— …и говорила, что я наследник. И что рано или поздно я узнаю, что мне предназначено.
— Помню…
— Но узнал я скорее поздно, чем рано. Что мне предназначено.
— Но если ты понял, то почему жив Берч?
— А зачем ему умирать?
— Он тамплиер.
— Я тоже.
Она отпрянула, и лицо у нее потемнело от ярости.
— Ты — ты тамплиер! Но это противно всему, что отец когда-либо …
— Да, — спокойно ответил я. — Да, я тамплиер. И нет. Это не противно тому, во что верил наш отец. К тому времени, как я узнал о его убеждениях, я заметил много общего в этих двух доктринах. Я стал задумываться, а не являюсь ли я, принимая во внимание мою природу и мое нынешнее положение в Ордене, наиболее подходящей фигурой для объединения ассассинов и тамплиеров…
Я замолчал. Она немножко пьяна, понял я; у нее как-то странно скривилось лицо, и она презрительно фыркнула:
— А что же теперь с ним? С моим бывшим женишком, обладателем моего сердца, бравым и очаровательным Реджинальдом Берчем? Что с ним, скажи на милость?
— Реджинальд мой наставник, мой магистр. Именно он воспитывал меня все годы после налета.
Ее лицо исказила самая гадкая, самая ядовитая ухмылка, которую я только мог вообразить.
— Нет, ну не везунчик ли? Его, видишь ли, наставляли. А меня, представь, тоже наставляли — турецкие работорговцы.
Я чувствовал, что она будто видит меня насквозь, будто была свидетелем того, чем я занимался все эти годы; и я опустил глаза, а потом глянул в другую часть комнаты, где лежал Холден. Комната, полная моих прегрешений.
— Прости, — сказал я. И им обоим: — Простите.
— Да брось ты. Я ведь тоже одна из счастливчиков. Меня не трогали до продажи османскому двору, а потом заботились обо мне во дворце Топкапи, — она отвела взгляд.
— Могло быть и хуже. В конце концов, я привыкла.
— К чему?
— Думаю, ты боготворил отца, так ведь, Хэйтем? Наверное, и сейчас боготворишь. Он солнце и луна. «Мой отец мой король». Но не для меня: я его ненавидела. Вся его болтовня о свободе, духовной свободе и свободе мысли, не распространялась на меня, его собственную дочь. Мне не полагалось занятий с оружием, помнишь? «Думать иначе» — не для Дженни. Просто: «Будь послушной девочкой и ступай замуж за Реджинальда Берча». Какая прелестная была бы пара. Смею заверить, султан со мной обходился лучше, чем он. Я когда-то сказала тебе, что наши жизни предначертаны, помнишь? Кое в чем я ошиблась, конечно, потому что мы и подумать не могли, как все обернется, но с другой-то стороны? С другой стороны я во всем права, Хэйтем, потому что ты родился, чтобы убивать, и ты убиваешь, а я родилась, чтобы обслуживать мужчин, и именно это я и делала. Но моя служба кончилась. А твоя?
Она умолкла, взяла стакан с вином и залпом выпила. Какие ужасные воспоминания пыталась она заглушить?
— Это ведь твои дружки тамплиеры напали на наш дом, — сказала она, когда стакан опустел. — Я уверена.
— Но ведь колец ты не видела.
— Не видела, и что? Что это доказывает? Что они сняли их, только и всего.
— Нет, Дженни, это не тамплиеры. Я с ними потом сталкивался. Это были наймиты.
Наемники.
Да, наемники, подумал я. Наемники, работавшие на Эдварда Брэддока, который был близок к Реджинальду…
Я подался вперед.
— Мне сказали, что у отца что-то было — что-то, что они искали. Ты знаешь, что это?
— Еще бы. Они везли это в повозке, той ночью.
— Что же это?
— Книга.
Во мне всё захолодело, замерло.
— Что за книга?
— Коричневая, в кожаном переплете, с печатью ассассинов.
Я кивнул.
— Сможешь узнать ее, если увидишь?
Она пожала плечами.
— Ну, наверное.
Я глянул на Холдена, на его тело, блестевшее от пота.
— Когда лихорадка пройдет, мы отправимся туда.
— Куда туда?
— Во Францию.
Глава 34
8 октября 1757 года
Утро было прохладное и солнечное, и точнее всего можно было бы назвать его «испятнанным» солнцем, потому что яркий свет, проникавший сквозь полог деревьев, превращал лесную подстилку в пестрое лоскутное одеяло с золотыми лоскутами.
Мы ехали верхом, друг за другом, трое, впереди был я. За мной ехала Дженни, давно уже скинувшая наряд служанки и облачившаяся в робу, полы которой свисали сбоку ее лошади. На голове у нее был большой темный капюшон, и лицо под ним вырисовывалось смутно, словно оно выглядывало из пещеры: хмурое, напряженное, в оправе седоватых волос, падавших на плечи. За Дженни следовал Холден в таком же, как у меня, наглухо застегнутом сюртуке, в шарфе и в треуголке, разве что сидел он несколько ссутулившись, и вид у него был бледный, болезненный и… неспокойный.
После лихорадки он стал неразговорчив. Были, правда, моменты — слабые отблески прежнего Холдена: мимолетная улыбка или вспышка его лондонской рассудительности, — но они прошли, и скоро он совсем замкнулся. Во время нашего путешествия через Средиземное море он держался особняком, сидел в одиночестве и все о чем-то думал. Во Франции мы переменили внешность, купили лошадей и направились к замку, а он все так же хранил молчание. Он выглядел слабым, и видя его на прогулке, я думал, что он еще испытывает боли. Я замечал, что и в седле он время от времени морщится, особенно на бездорожье. Мне и думать было тяжело о той пытке, физической и нравственной, которую он терпит.
В часе пути от замка мы остановились и я прицепил на пояс шпагу, зарядил и сунул за портупею пистолет. Холден сделал то же самое, и я спросил его:
— Вы уверены, что сможете драться, Холден?
Он глянул на меня укоризненно, и я заметил мешки у него под глазами.
— Прошу прощения, сэр, но то, что у меня выдрали, помещалось не в голове [19].
— Не обижайтесь, Холден, я не подразумевал ничего такого. Но ответ я получил, и он меня устраивает.
— А вы думаете, что будет драка, сэр? — спросил он, и я заметил, что он снова поморщился, когда передвинул саблю на поясе, чтоб она была под рукой.
19
В оригинале: Begging your pardon, sir, but it’s my cock and balls they took off me, not my gumption.
Похожие книги на "Покинутый (ЛП)", Боуден Оливер
Боуден Оливер читать все книги автора по порядку
Боуден Оливер - все книги автора в одном месте читать по порядку полные версии на сайте онлайн библиотеки mir-knigi.info.