Слон императора - Северин Тим

Аллея внезапно уперлась в поляну шагов двадцати в поперечнике. Земля там была застлана дорогими коврами, а посередине красовался мелкий бассейн, выложенный плиткой. На поверхности воды медленно дрейфовали огоньки маленьких светильников, стоявших на подносах из червонного золота в форме листьев водяных лилий. С берега к воде склонялось небольшое деревце, на ветке которого сидел, глядя вниз и готовясь нырнуть, пестрый зимородок. Все вокруг – каждое перышко птицы, каждый листочек – выглядело совершенно живым, и, лишь пристально вглядевшись, я понял, что и дерево, и птичка были рукотворными. Дерево оказалось сделанным из золота и серебра, а зимородок был обязан своими чудесными оттенками сплошь покрывавшим фигурку мелким зеленовато-синим, ярко-оранжевым и лазурным самоцветам. Пока я в восторге разглядывал эти чудесные изваяния, вода прямо под ними легонько плеснулась, и на поверхности, словно желая поддразнить птичку, показалась золотая рыбка – на сей раз настоящая. Тогда я сообразил, что именно рыбы своим движением заставляли светильники перемещаться по воде, так как вечер был совершенно безветренным.

Подле бассейна на невысоком диванчике сидел мужчина лет тридцати в совершенно черном одеянии – как я решил, хозяин всего этого великолепия. Рядом с ним я увидел мальчика лет девяти или десяти. Между ними стояла разграфленная на квадратики доска с фигурками из слоновой кости.

– Добро пожаловать в Город мира, – произнес, взглянув на нас, мужчина. Затем он поднялся и, обогнув бассейн, направился к нам навстречу. Мои глаза уже привыкли к полумраку, и я разглядел, что он очень хорош собой – строен, изящен, с правильными чертами лица. В темных, почти женских глазах светился из-под длинных ресниц незаурядный ум. Тонкий пояс, усеянный изумрудами, не только придерживал полы его черного шелкового кафтана, но и подчеркивал тонкую талию хозяина дворца. А к черному тюрбану спереди была приколота брошь в виде фонтанчика из бриллиантов.

Наш провожатый низко поклонился, а затем, не говоря ни слова, попятился и скрылся в темном саду.

– Меня зовут Джафар. Я считаю за удовольствие приветствовать вас от имени владыки правоверных. – Друг халифа говорил внятно, делая в словах выразительные ударения, что как нельзя лучше соответствовало его внешности.

– Мы почитаем за честь ваше приглашение и очень рады, что наконец-то достигли чаемой цели нашего путешествия, – почтительно ответил я.

Джафар щелкнул пальцами. Звук был настолько слаб, что я еле-еле расслышал его. Однако из темноты тут же материализовался слуга.

– Попрошу подушки и что-нибудь освежающее для моих гостей, – пропел хозяин и, повернувшись к сидевшему на диване мальчику, сказал: – Позвольте представить вам моего юного друга Абдаллаха. Он близок к тому, чтобы обыграть меня в шахматы, но завершение игры мы отложим до тех пор, пока вы не расскажете мне, что я могу сделать, чтобы вы испытали удовольствие от пребывания в нашем городе.

Не успел я произнести ни единого слова в ответ, как на поляну чередой вышло полдюжины слуг. Двое из них несли инкрустированный поднос величиной с тележное колесо, уставленный тарелочками. Другие притащили большие бархатные подушки и уложили их возле бассейна – так, что, когда Джафар жестом предложил нам сесть, мы оказались лицом к надиму. Он же устроился на барьере бассейна. Мальчик Абдаллах наблюдал за происходившим с того же диванчика, на котором сидел прежде.

Я открыл было рот, чтобы заговорить, но визирь остановил меня движением поднятой ладони:

– Прежде прошу есть и пить. Вечер располагает к удовольствиям.

Из-за моей спины бесшумно выдвинулись двое слуг. Один держал лохань, а второй – кувшин, из которого полил мне на руки душистой воды, а потом предложил мне полотенце. Как только они удалились, явился очередной слуга с крохотными и тонкими, как яичные скорлупки, сосудами для питья, расписанными бело-синими узорами. Затем еще один прислужник наклонился и налил в них из точно так же разукрашенного кувшина бледно-золотистую жидкость. Взяв свою посудину, я почувствовал ладонью прохладу и догадался, что питье охлаждено тем самым доставленным с гор льдом, о котором мне рассказали в зверинце. Я сделал небольшой глоток. Напиток, оказавшийся смесью каких-то неведомых мне соков, приятно пощипывал язык.

Хозяин же ждал, чтобы мы могли вкусить поднесенной нам пищи. Я попробовал маринованную рыбу, оказавшуюся одновременно и кислой, и сладкой на вкус, и курятину, замаринованную в другом соусе, в составе которого я не смог опознать ничего, кроме апельсинов и имбиря. Когда же дело дошло до сладких блюд, запах корицы пробудил во мне живое воспоминание о трапезе, которую мы делили в Риме с номенклатором.

– Зигвульф, я с великим нетерпением жду повествования о твоем путешествии, – любезно сказал, наконец, Джафар, посмотрев на меня.

– Ваше сиятельство, пересказ всего, что случилось с нами, занял бы слишком много времени, – ответил я, пытаясь догадаться, много ли из того, о чем хочет услышать надим, уже известно ему. Он назвал меня по имени, хоть я и не представился ему, как того требовали правила. Это было напоминанием – возможно, намеренным – о том, что сидевший перед нами столь обходительный вельможа был, помимо прочего, главой тайного сыска халифа.

– Вечер еще совсем юн, а повествования о странствиях не бывают скучны, – возразил он. – Расскажи мне, с чего началось твое путешествие.

И я начал рассказ о том, как меня призвали в кабинет Алкуина, где я увидел рог тура, как король Карл самолично повелел мне отправиться в Нортланд и приобрести там белых животных, которые ныне находятся на другом берегу реки. Я умолчал о так и не разгаданном покушении на меня в Каупанге и о странных событиях в Риме и Средиземноморье. Что же касается гибели тура, то я объяснил ее тем, что зверь сбежал и был убит львами, но не стал говорить, что его выпустили из клетки намеренно. Я опасался, что такие подробности отвлекут надима от основной цели, ради которой были предприняты эти странствия, – доставить халифу животных от Карла в знак королевской дружбы.

Джафар внимательно слушал, слегка склонив голову набок. Он лишь дважды прервал меня: первый раз – чтобы спросить о том, как выглядит король Карл и каково было его мнение о дарах, полученных из Багдада, и второй – желая подробнее разузнать об Алкуине и его роли советника короля.

– Ты и твои спутники будете достойно вознаграждены, – сказал надим, когда я закончил рассказ. – Доставить животных на столь великое расстояние и сохранить их живыми, за исключением этого огромного быка, – великий труд.

Что-то в его голосе навело меня на подозрение, что пожелать выслушать повесть о нашем странствии его заставило не только любопытство, но и какие-то свои, неведомые мне причины. И следующие слова главы тайного сыска подтвердили мое беспокойство.

– Возвращаясь к началу твоих странствий… – произнес он столь же благосклонным и любезным тоном, как и прежде. – Ты говорил, что король Карл отправил тебя в Нортланд, чтобы ты приобрел там белых зверей, ибо подобные создания окажутся диковиной, не виданной прежде в Багдаде.

– Совершенно верно, ваше сиятельство, – ответил я. – Король Карл показал мне книгу, бестиарий, и указал в ней белых животных, которых мне надлежало искать.

– Книгу?

– Я привез с собой список с нее, ваше сиятельство. Это еще один дар Карла повелителю правоверных. Увы, я не догадался взять ее с собой нынче вечером.

– В этом не было нужды, – сказал надим, небрежно махнув рукой. – Нынешняя наша встреча, как вы видите, приватная. Уверен, что эмир правоверных не без удовольствия прочтет эту книгу. Это должно убедить его… да и меня.

Затем, вероятно, заметив изумление на моем лице, он добавил:

– Нас изрядно удивил цвет животных, которых выбрал для подарка король Карл.

– Прошу прощения, ваше сиятельство, но я не понимаю вас, – пробормотал я, начиная подозревать, что дело оборачивается дурно.

Несколько мгновений Джафар пристально изучал выражение моего лица.