Невеста каторжника, или Тайны Бастилии - Борн Георг Фюльборн

— Приговор? — воскликнула Адриенна испуганно. — Какой приговор?

— Так вы еще не знаете?.. Я думал, что вы…

— Сжальтесь, господин комендант, что за приговор? — снова спросила Адриенна, дрожа от страха и глядя на коменданта так, точно от его слов зависела ее собственная жизнь.

— Приговор гласит — смерть от руки палача, — с трудом выговорил комендант.

Адриенна вздрогнула, сдавленный крик боли вырвался из ее груди, и она закрыла лицо платком.

— Весть, которую я вам должен был сообщить, ужасна, сударыня, я понимаю это, — сказал генерал Миренон как можно более теплым голосом. — Она тем ужаснее, что сын госпожи Каванак — жертва семейной вражды. Но не в моей власти отменять приговоры суда.

Адриенна поднялась. Ее лицо было смертельно бледным, но в глазах засветилась отчаянная решимость.

— Еще одна просьба, единственная просьба! — сказала она сдавленным голосом. — Смилуйтесь, господин комендант, ради моего покойного отца, сжальтесь надо мной, ответьте только на один вопрос… Вы говорите, что не в вашей власти отменять приговоры… Но есть ли такая власть, есть ли на земле человек, который может отменить приговор?

— Только его величество король может сделать это, госпожа Вильмон.

Луч надежды засветился в душе Адриенны.

— Когда должен быть исполнен приговор над Марселем?

— Через три дня, — ответил комендант.

— Через три дня! — в отчаянии повторила Адриенна. — За три дня я едва ли доберусь до Парижа. Если ехать в почтовом дилижансе, потребуется четыре дня чтобы доехать до Парижа, и четыре — на обратный путь. Всего восемь дней… Дайте мне и осужденному восемь дней, господин комендант, я умоляю вас!

— Вы хотите, мадемуазель…

— Поехать в Версаль. К королю!.. Надежда на спасение не угасла во мне.

— Вы это серьезно говорите?

— Я привезу помилование! — воскликнула Адриенна.

Генерал Миренон был восхищен решительностью и мужеством Адриенны.

— И вы думаете, вам удастся проникнуть к его величеству?

— Это должно мне удастся, господин комендант. Я должна спасти Марселя во что бы то ни стало!

— Трудное предприятие, госпожа Вильмон. Вы еще не знаете всех препятствий, которые вам предстоит преодолеть…

— Я должна их превозмочь.

— От души желаю, чтобы ваши надежды сбылись, — сказал генерал Миренон, который про себя считал, что намерение Адриенны — несбыточная мечта.

— Сжальтесь, господин комендант, отсрочьте казнь на восемь дней, — еще раз попросила Адриенна.

— Сегодня у нас шестнадцатое ноября, — сказал генерал Миренон. — Казнь в любом случае должна быть совершена не позднее двадцать восьмого. Итак, двадцать седьмое — последний срок, до которого можно отложить казнь. У вас, таким образом, десять дней… Это все, что я могу для вас сделать.

— Благодарю вас за это снисхождение и за вашу доброту, господин комендант! — воскликнула Адриенна.

— Помните, если вы не вернетесь до двадцать седьмого ноября, то я не смогу больше откладывать казнь. Утром двадцать восьмого Марсель Сорбон будет казнен.

— Я вернусь к тому времени, — заверила Адриенна, прощаясь с комендантом, который еще раз пожелал ей успеха.

«Благородная девушка, — с сочувствием подумал комендант, когда Адриенна ушла. — Но я очень сомневаюсь, что надежды ее оправдаются. Нелегкая у нее задача…»

Возле дома коменданта Адриенна нашла старую рыбачку, и они отправились в обратный путь.

— Ну, добились вы чего?нибудь? — спрашивала старушка, которая увидела, что Адриенна приободрилась.

На обратном пути Адриенна вкратце пересказала ей разговор с комендантом.

— И теперь вы хотите ехать? — спросила вдова.

— Сегодня же! Через несколько часов отходит почтовый дилижанс. Денег, которые у меня есть, должно хватить на дорогу. Сомнений не может быть. Теперь все зависит от меня. Марсель будет спасен, если я вовремя вернусь с королевским указом.

Старушка с удивлением смотрела на девушку — такой решимости она от нее не ожидала…

— Вы хотите… прямо к королю?.. — спросила она.

— Прощайте, — сказала Адриенна. — Благодарю вас!

XIX. БАЛ–МАСКАРАД

Бальные залы Версаля пестрели масками, роскошными туалетами, светом, музыкой. Всюду, куда ни бросишь взгляд, бархат, шелк, атлас, платья, затканные золотом и серебром, драгоценные камни. Дамы и кавалеры употребили все силы, чтобы быть неузнанными, — у всех были маски из черного, голубого или желтого атласа, отороченные внизу широкой черной каймой, закрывавшей рот и подбородок.

Подле стройной дамы в древнегреческой тунике важно вышагивал амур, прелестный мальчик в трико с луком и стрелами. Рядом с чернобородым цыганом расхаживали два эльфа с крылышками. Вокруг экзотической турчанки увивались два средневековых рыцаря в латах. Еще дальше виднелось несколько очаровательных вакханок, за которыми ухаживал старый знахарь. Он предлагал им свои любовные зелья и разные средства для сохранения красоты.

По распоряжению маркизы де Помпадур по залам сновало множество шутов, которые забавляли гостей шутками и остротами.

Появление пажей и придворных предшествовало прибытию на бал маркизы де Помпадур. Окруженная придворными дамами, она появилась, как королева. На ней было платье из светло–голубого атласа, богато отделанное таким же бархатом. Плечи и бархатная кайма унизаны были жемчугом, волосы напудрены, лицо закрыто маленькой маской из голубого бархата.

Вслед за маркизой появился король в черном домино.

Приближаясь к маркизе, чтобы поздороваться с ней, он надел черную маску, вспомнив желание маркизы — все должны быть в масках. Король исполнил ее желание, хотя масок не любил. И воспользовался первым удобным случаем, чтобы уйти из бальной залы и снять маску.

Под руку с прекрасной девицей де ля Марин он вышел в Оружейный зал и завел с ней легкую беседу. Де ля Марин была в пленительном костюме морской девы, ее короткое воздушное платье было убрано морской травой.

В то время как маркиза де Помпадур, узнав в темно–зеленом домино нового министра Рулье, разговорилась с ним, графиня Марзан и госпожа де Л'Опиталь завязали разговор с придворными дамами маркизы.

В эту минуту при входе в зал испанский гранд обратился к камер–юнкеру, который стоял, прислонившись к колонне, и был без маски — он в любую минуту мог понадобиться королю.

— Виконт де Марильяк, — сказал испанец негромко.

Камер–юнкер вздрогнул, глянув на испанского гранда, скрестившего на груди руки. По рыжим волосам камер–юнкер тотчас узнал герцога Бофора.

— Ваше сиятельство…

— Вы помните, виконт, наш разговор?.. Куда вы сейчас должны пойти?..

— К буфету, ваше сиятельство. Король как раз приказал подать мороженое. Лакеи должны сейчас разносить… — бледнея, ответил Марильяк.

— Постарайтесь, виконт, чтобы не перепутать блюдце короля с блюдцем маркизы…

— Боже сохрани! — отшатнулся от герцога камер–юнкер.

— Идите, виконт, и будьте осторожны.

Камер–юнкер, в состоянии лихорадочного возбуждения, ушел.

«Мне кажется, что его намерение ослепляет его…» — подумал герцог и направился в Мраморный зал. Здесь к нему подошел крестоносец.

— С твоего позволения, маска, твою руку! — обратился крестоносец к испанскому гранду.

Бофор внимательно всмотрелся в крестоносца и медленно подал ему руку.

Крестоносец написал на ладони герцога букву «Б».

— Я тоже узнал вас, господин Машо д'Аронвиль, — сказал герцог.

— Вы — и так близко от маркизы? — удивился крестоносец.

— Отсюда удобнее наблюдать, — ответил Бофор. — Я только что стоял и думал о том, как долго еще маркиза будет маркизой.

— Как прикажете понимать ваши слова, герцог?

— Как понимать? Да точно так же, как если бы я сказал: как долго этот министр еще будет министром?

— Разве с маркизой опять был припадок? — спросил Машо.

— Об этом я ничего не знаю, — ответил герцог.

— Долго же вам придется ждать падения маркизы, герцог.