Князь Рус - Никитин Юрий Александрович

Ознакомительная версия. Доступно 22 страниц из 109

Бугай хохотнул, смотрел одобрительно. По его чистому открытому лицу было видно, как его страшная секира рассекает Иисуса от черных кудрей на лбу и через кудрявую бороду дальше, разваливает пополам, обнажая трепещущую печень, горячую и полную жизни…

Рус вмешался, он чувствовал, как по телу прокатывается горячая волна радости:

– Это не враги, а противники. Стоящие напротив. И достаточно одного кола. Кто победит – увидим по тому, кто срубит голову противника и водрузит на кол!

Напротив сидели потрясенные, только двое чернобородых братьев не дрогнули, смотрели с прежней ненавистью и угрозой. Они двое выглядели как два черных сокола среди голубей.

– А раненых… – сказал старец.

– Раненых не тронем, – пообещал Рус великодушно. – Лежачих не добивать… ежели те бросят оружие. Кто выскочит за черту, не преследовать. С вашей и нашей стороны надо отобрать крепких людей, чтобы следили за порядком. Других на поле брани не допускать! С чьей стороны на поле ступит хоть один человек – та сторона и будет считаться проигравшей все эти земли! Ей надлежит уйти в течение суток.

– Двух, – сказал Бугай добродушно. – Не соберутся! Они ж запасливый народ. У них столько тряпья…

– Двух, – согласился Рус. – Потерпим.

Челядинцы заглядывали робко, подавали знаки, но Соломон разрешил подать только холодный квас. Дабы скифы не пили прямо из кувшинов, им ставили большие чаши, а молодая женщина, вся укутанная с головы до ног, видны только большие блестящие глаза, наливала этим громыхающим гигантам.

Рус видел озабоченные лица, даже Бугай пробовал хмуриться и двигал бровями. Все вроде бы оговорено, но как бы не допустить промашку. Сейчас заключают ряд, потом все пойдет по ряду, его обязаны блюсти обе стороны, и этот порядок становится малым Поконом. Или законом, как говорят иудеи.

– Вроде бы все, – сказал он неуверенно. Поглядел на Корнилу, тот молчал весь совет. Волхв наклонил голову. Бугай и Моряна переглянулись, кивнули. – Вроде бы все… Главное, чтобы никто не вмешался! Ежели кто выскочит за черту – пусть, лишь бы не возвращался, когда переведет дух, но если кто вмешается из-за черты – наш ряд нарушен!

Соломон поднял испытующий взгляд на чернобородых братьев:

– Мы выделим отряды. Для охраны. И расставим вдоль своей стороны.

– А мы со своей, – пообещал Рус.

– Мы обещаем, – продолжил Соломон, – что с нашей стороны никто не переступит черту.

Лица старейшин были строгими. Похоже, подумал Рус, что для иудеев, и так опутанных множеством законов, исполнение их тоже бывает обязательно, как для скифов – всегда.

Наверное, у него был слишком победный вид. Или в душе этого иудея до поры до времени спала душа воина. Рус видел, как чернобородый смотрит ненавидяще, но сдерживается, и это нравилось. Настоящий боец, с этим он скрестит меч в бою, а не на бойне, как будет с остальными.

Рус все еще улыбался, когда чернобородый кашлянул, сказал негромко:

– Ты завтра не будешь так радоваться солнцу, гой.

– Почему? – удивился Рус. – Мы сражаться умеем. А вы – нет.

– Мы сражались с величайшими народами мира, – сказал Иисус с мрачной гордостью. – Нас долго не мог одолеть даже могучий Рим…

– Но все-таки одолел? – прервал Рус. Ему нравилось дразнить этого черного. Хоть один не спит на ходу, на соплях не оскользается. В глазах злость и вызов, землю роет от ярости. Настоящий мужчина. – И не он ли захватил ваши земли?

– Увы, – почти прорычал Иисус, – на стороне римлян была вся мощь мира. Римляне правили всем белым светом. Никто не смел противиться им на всех землях, известных человеку. Если хочешь знать, как мы сражались, то расскажу один-единственный случай… Так вот, когда мой крохотный народ многие годы сражался с могучим Римом…

Рус прервал:

– А Рим об этом знал? Мы, к примеру, ни о каком Риме не слыхали. Но ты продолжай, продолжай!

– Так вот, остатки нашего войска отступили в неприступную крепость на вершине горы Массада. Римляне долго бросались на штурм, поливая своей кровью белые скалы, пока те не стали красными, как киноварь, а под ногами не захлюпала кровь, как вода в озере при сильном ветре. Потом нас пытались взять осадой, но в крепости успели запасти еду, а родники давали чистую воду. И тогда римляне начали насыпать из камней искусственную гору, чтобы сравняться со стенами и ворваться через них… Их было как песка морского, а наших войск осталось всего две тысячи. И в последний день, когда стало ясно, что римляне ворвутся в крепость, защитники собрались на последний совет. И сказали они: поскольку мы решили ни у кого не быть в услужении, кроме своего бога, то мы должны успеть погибнуть сами. Пусть жены и дочери наши умрут необесчещенными. И так как решено, что все мы умрем, то бросим же жребий, выберем десятерых, которые убьют всех, а потом и среди десяти бросим жребий, чтобы один убил всех, а затем убил себя.

Рус прервал, глаза его горели воодушевлением:

– Они правы! Самоубийство – большая вина. Потому смерть лучше принять от другого, чем убить себя самому.

– Да, – согласился Иисус, – это не было самоубийством, а массовым убийством. Сперва убили жен и детей, потом все две тысячи воинов легли на пол, подставив горло, и десять убили их, потом эти десять легли в кровь среди трупов, и один убил их, а потом и себя. Таким образом самоубийство совершил лишь один человек…

Рус прервал:

– Будь я вашим богом, я бы простил его грех!

Иисус сухо кивнул:

– Я уверен, что господь так и сделал.

На его глазах заблестели слезы. Он ушел с гордо поднятой головой и прямой спиной. Громко хлопнула дверь. Рус проводил его долгим и, как заметил Соломон, уважительным взглядом.

– В нем душа воина, – заметил он.

– Увы, это так, – согласился Соломон грустно. – Хотя один пустячок он либо не знал, либо забыл… Либо предпочитает верить так, что удобнее воину.

– Какой пустячок?

– Последний, его звали Иосиф, который убил оставшихся десятерых… он не покончил с собой.

– Что?

Соломон печально кивнул.

– Он совершил большее. Когда римляне утром ворвались в воинский стан на Массаде, они увидели ручьи крови, горы трупов, и пока в ужасе и удивлении бегали орущей растерянной толпой, не понимая, что же произошло, сбивали друг друга с ног, Иосиф сумел затеряться среди них, ускользнул, а спустя годы он написал «Записки об Иудейской войне», где и поведал, как все произошло.

Рус задумался, не зная, как отнестись к такому поступку, уже не воинскому, а какому-то другому, в затруднении оглянулся на Бугая и Корнилу, но те уже встали, ушли со старейшинами в другую комнату, о чем-то толковали.

– Чем ты недоволен? – спросил Рус напрямик. – Почему кривишь лицо?

Соломон грустно развел руками:

– Увы… Всю нашу историю мы спорим о том, что лучше: бороться и погибнуть за свою мечту или пойти на компромисс и отложить мечту на длительное время?

Рус не понял, чересчур сложно, спросил подозрительно:

– Но подвиг – всегда подвиг. Или что-то в нем не так?

– Наша вера не одобряет убийств вообще, – пояснил Соломон грустно. – Они должны были пойти на переговоры задолго до битвы на Массаде. Как вот мы говорим с тобой, несмотря ни на что… Потому ты почти ни от кого не услышишь, чтобы у нас говорили о воинских подвигах вообще. Хотя, если говорить правду, их в нашей истории немало… А Иисус тебе рассказал лишь для того, чтобы ты знал, что мы не боимся умереть.

Рус неодобрительно покачал головой:

– Не понимаю. Как можно стыдиться подвигов? Римляне бы о таком… на всех скалах саженными знаками!..

Соломон ответил тихо:

– Кто сказал, что наш спор с Римом окончен?

Рус усмехнулся, смолчал. Он знал, что их спор с неведомым Римом окончен. Потому что послезавтра лучшие из этого жалкого племени полягут под тяжелыми мечами скифов.

Соломон тоже отвел глаза. Он понял, что подумал ­мо­лодой вождь варваров. У него слишком честное, открытое ­лицо. На нем мысли можно читать так, как если бы он писал их крупными знаками. Но он, Соломон, имел в виду не племя мошквы, а вообще спор Израиля с Римом. Не может ­господь допустить, чтобы никто из бежавших больше не уцелел!

Ознакомительная версия. Доступно 22 страниц из 109