И плачут ангелы - Смит Уилбур

Ознакомительная версия. Доступно 26 страниц из 130

Смесь была наполовину из речной глины, принесенной с берега Ками, а наполовину — из обломков термитников, глина в которых отличалась большей вязкостью благодаря добавке слюны насекомых, вытащивших комочки из подземных глубин на поверхность. Обе глины сваливали в яму возле колодца — того самого, который первый муж Робин, Клинтон Кодрингтон, построил с помощью Джордана Баллантайна много лет назад, задолго до того, как колонна первопоселенцев Британской южноафриканской компании въехала в Матабелеленд.

Двое новообращенных крутили ворот, поднимая ведро из колодца, потом выливали воду в яму, куда двое других лопатами сбрасывали глину. С десяток голых чернокожих детишек под предводительством Роберта Сент-Джона месили глину, превратив тяжелый труд в игру. Робин Сент-Джон помогала набивать глину в деревянные формы размером восемнадцать дюймов на девять. Мальчишки и девчонки, выстроившись цепью, переносили заполненные формы на устланную травой площадку для просушки, где аккуратно выкладывали сырые кирпичи, а потом торопливо возвращали пустые формы обратно.

Тысячи желтых кирпичей лежали длинными рядами под солнцем, однако этого было мало — по расчетам Робин, на одну только церковь понадобится не менее двадцати тысяч. Кроме того, придется нарубить деревьев и подготовить древесину, а через месяц настанет время резать траву для кровли.

Робин выпрямилась и приложила измазанную глиной руку к натруженной пояснице. Прядка седых волос выбилась из-под платка, щека и шея были заляпаны грязью, но ручейки пота смывали ее, пачкая высокий воротник блузки.

Робин смотрела на руины миссии: почерневшие от пожара балки провалились, и сильные ливни превратили стены из необожженного кирпича в бесформенную груду. Придется заново класть стены и возводить над ними крышу, и тем не менее Робин Сент-Джон с огромным удовольствием предвкушала эту тяжелую, утомительную работу, чувствуя себя молодой и полной сил — совсем как тридцать с лишним лет назад, когда впервые ступила на безжалостную землю Африки в качестве врача-миссионера.

— Да будет воля твоя, Господи, — сказала она вслух.

Работавшая рядом девушка-матабеле радостно воскликнула:

— Аминь, Номуса!

Робин улыбнулась ей и склонилась было над формами, но вдруг вздрогнула и, прикрыв глаза ладонью, всмотрелась, потом подобрала юбки и с девичьей легкостью помчалась по тропе.

— Джуба! — закричала она. — Куда ты пропала? Я заждалась твоего возвращения домой!

Джуба поставила на землю увесистый груз, который несла на голове, и, тяжело ступая, поспешила навстречу.

— Номуса! — Со слезами на глазах она прижала подругу к груди. Огромные блестящие капли стекали по щекам, смешиваясь с потом и грязью на лице Робин.

— Да перестань же, глупышка! — ласково пожурила та. — Не то я сама разревусь. Ты только посмотри на себя — кожа да кости! Придется тебя откормить… А это кто с тобой?

Чернокожий мальчик в грязной набедренной повязке застенчиво вышел вперед.

— Это мой внук, Тунгата Зебиве.

— Надо же, как он вырос! Я его и не узнала.

— Номуса, я привела мальчика к тебе, чтобы ты научила его читать и писать.

— Ну, прежде всего следует дать ему приличное имя вместо этого жуткого и варварского. Будем звать твоего внука Гидеон.

— Пусть будет Гидеон, — согласилась Джуба. — Гидеон Кумало. А грамоте ты его научишь?

— Дойдет и до этого, но сейчас у нас слишком много других дел, — решительно заявила Робин. — Пускай Гидеон месит глину вместе с остальными ребятишками, а ты поможешь мне набивать формы. Джуба, нам придется начать сначала и построить все заново.

Я восхищаюсь величием и уединенностью Матопо и хотел бы быть похоронен там, на вершине холма, где я часто бывал и который назвал «Место, откуда виден весь мир». Я хочу, чтобы в скале вырубили могилу и закрыли сверху медной пластиной с надписью «Здесь покоится Сесил Джон Родс».

Согласно завещанию, когда больное сердце перестало биться, мистер Родс вновь отправился в Булавайо по железной дороге, проложенной Ральфом Баллантайном. Вагон-катафалк, в котором стоял гроб, покрывали фиолетовые и черные драпировки. В каждом городе поезд останавливался, и те, кого Родс называл «мои родезийцы», приносили горы венков. В Булавайо гроб поставили на лафет, запряженный черными быками, которые неторопливо затащили его на округлую вершину в холмах Матопо, выбранную Родсом.

Над открытым склепом возвышался подъемник, вокруг собрались люди: элегантные джентльмены, офицеры Й военной форме, дамы с черными лентами на шляпах. За ними простиралось море полуобнаженных черных тел: двадцать тысяч матабеле пришли на погребение во главе с индунами, когда-то встретившими Родса возле этого самого холма для мирных переговоров, — Ганданг, Бабиаан и Сомабула стали глубокими стариками.

Возле могилы стояли люди, сменившие вождей у власти: управляющие компанией Милтон и Лоули, а также члены первого Совета Родезии. Среди них был и Ральф Баллантайн с юной женой.

С выражением печали на лице Ральф наблюдал, как гроб на цепях опустили в склеп. Епископ зачитал вслух написанное Редьярдом Киплингом стихотворение:

Тяжелую медную пластину уложили на место. Ганданг сделал шаг вперед и поднял руку.

— Отец умер! — прокричал он.

В ответ раздался дружный хор голосов, слившихся воедино, точно громовой удар тропической бури:

— Байете! Байете!

Матабеле впервые приветствовали белого человека как короля.

Медленно, словно нехотя, толпа стала расходиться. Матабеле, будто дым, растворились в ущельях своих священных холмов, а белые пошли по тропе, ведущей к подножию холма. Ральф помог Элизабет спуститься по неровному склону.

— Покойник был мошенником, а ты по нему слезы льешь! — поддразнил он жену.

— Я так растрогалась, — ответила она, вытирая глаза. — Когда Ганданг это сделал…

— Да уж. Родс всех умудрился вокруг пальца обвести, включая тех, кого сделал рабами. Черт побери, хорошо, что его похоронили в скале, закрыв склеп крышкой, — не то он бы в последний момент обманул самого дьявола и выскочил из могилы!

Ральф вывел жену из потока людей, спускавшихся по тропе.

— Я велел Исази поставить коляску за холмом, чтобы нас в толкучке не задавили.

Лишайники раскрасили гранит под ногами в ярко-оранжевый цвет. Ящерки разбегались, прятались в трещинах и сердито смотрели оттуда на непрошеных гостей, раздувая горло и выставив шипы на уродливых синих головах.

Ральф помедлил на нижнем склоне, где изломанная ветрами брахистегия чудом держалась в одной из трещин, и посмотрел на вершину.

— Он наконец-то умер, но его компания по-прежнему правит нами. У меня еще много работы — на всю оставшуюся жизнь хватит.

Несмотря на жару, Ральфа бросило в дрожь.

— Что с тобой, милый? — тут же обернулась к нему обеспокоенная Элизабет.

— Ничего, — ответил он. — Собственное привидение увидел… Давай-ка поторопимся, пока Джон-Джон окончательно не свел с ума бедного Исази!

Ральф взял жену под руку и повел туда, где Исази поставил в тени коляску. С расстояния в сотню шагов ясно слышались бесконечные вопросы Джонатана, каждый из которых завершался фразой «Утини, Исази? — Верно, Исази?».

В ответ раздавалось терпел и вое «Э-э, Баву. — Да-да, Маленький Овод».

Часть II

Год 1977-й

Лендровер» свернул с асфальтированной дороги на грунтовую, и серая пыль тут же заклубилась из-под колес. Машина была далеко не новая: окрашенные в песочный цвет борта исцарапаны колючками и кустами до голого металла, резина шин изрезана острыми камнями. Дверцы и крыша сняты, разбитое ветровое стекло лежало на капоте, и ветер дул в лицо сидящим на передних сиденьях мужчинам. Над спинками сидений высилась стойка для ружей с выстланными губчатой резиной подставками, на которых выстроился внушительный арсенал: две полуавтоматические винтовки «ФН» с камуфляжной окраской; девятимиллиметровый автомат «узи» с магазином повышенной вместимости, готовый к немедленному использованию; и зачехленный «зауэр», заряженный патронами «магнум» 458-го калибра и способный одной пулей уложить слона. Рюкзаки с запасными патронами и фляга с водой в мокром парусиновом чехле свисали с верхней перекладины стойки, покачиваясь от каждого рывка «лендровера».