Невеста каторжника, или Тайны Бастилии - Борн Георг Фюльборн

На ночь смотритель Доминик приковал их к одному столбу. Этот Доминик был сердобольней других надсмотрщиков и по мере возможности старался облегчить участь каторжников. Утром он сопровождал их к месту работ, в каменоломни, и даже время от времени разрешал перевести дух на камнях.

Отсюда открывался прекрасный вид на окрестности Тулона, на гавань, на сверкающую ширь моря, на рыбачий поселок, чьи убогие хижины лепились у самого берега.

— Вон там, за мысом — мой дом. Крыша его похожа на коричневый башмак, — вздохнул Жером. — Небось моя женушка, моя Фернанда, льет сейчас по мне слезы.

— Неужели твой дом доступен взгляду? — удивился Марсель. — В таком случае ты счастливчик, Жером. Я могу только позавидовать тебе.

— Нечего сказать — счастливчик, — горько усмехнулся Жером. — Знать, что в какой?нибудь миле–другой отсюда томится моя Фернанда, моя верная женушка, которую я любил, люблю и буду любить до гроба, и я не могу унять ее страдания — это истинная мука.

— Ах, если бы я мог хоть краем глаза взглянуть на хижину, где напрасно ждет меня моя любимая Адриенна, наверно я был бы счастлив, — покачал головой Марсель. — Ведь и мы страстно любили друг друга.

— В таком случае я исповедуюсь перед тобой. И ты узнаешь, как я угодил на каторгу, отчего поднял руку на брата моего Пьера… Так слушай же.

Жером снова взглянул в сторону родного очага, и, словно бы вдохновившись, продолжил:

— Мы с братом Пьером с юных лет рыбачили вместе, нанимались матросами на корабли, плававшие в большие портовые города Италии и Испании. В ту пору мы жили всей семьей в той самой хижине, о которой я тебе говорил и которая видна отсюда… Но однажды случилось несчастье — рыбачий баркас отца не вернулся после шторма. Вместе с отцом погиб и его напарник — отец моей Фернанды. Мы оба, должен тебе признаться, были тайно влюблены в нее, но каждый хранил свою тайну про себя. А Фернанда отдала свое сердце мне и потому отвергала домогательства брата. Он настойчиво преследовал ее тайно от меня, она же ничего мне не говорила об этом, считая, что, узнай я — и ссора неизбежна. В конце концов Пьер узнал о том предпочтении, которое оказывала мне девушка, да и скрыть наши отношения было трудно. Но он старался не показывать виду. Мы по–прежнему рыбачили вместе, но меня мало–помалу начала настораживать перемена в Пьере. Он становился все угрюмей, все молчаливей, и если ему приходилось отвечать мне, то он лишь скупо цедил слова. Наконец наступил день, когда я назвал Фернанду своей женой, и она переступила порог нашего дома. Мы с ней заняли одну половину дома. Другая же принадлежала Пьеру… Брат не явился на свадебную церемонию. Он отправился в трактир и пропьянствовал там целую ночь, а домой вернулся лишь под утро. Я же в своем упоении счастьем ничего не замечал и ничего не понимал. Я был слеп и глух… Пришло время в очередной раз отправляться на лов. Тут я заметил, что Пьер уже успел приложиться к бутылке. Не оставлял он этого занятия и тогда, когда мы забрасывали сеть. Я стал упрекать его, и тут словно бы прозрел, заметив огонек ненависти в глазах брата. Когда же я наклонился над бортом, желая высвободить запутавшийся поплавок, он словно бы ненароком толкнул меня, и я рухнул в море. Мне удалось ухватиться за борт и взобраться в лодку без его помощи. Я все еще приписывал случившееся его опьянению…

— Так ты думаешь, что он хотел утопить тебя? — осторожно спросил Марсель.

— Тогда я был еще не до конца уверен в этом, — ответил Жером. — Но дальнейшие события показали, что, он страстно желал моей смерти. Он продолжал пьянствовать, и тогда мне пришлось договориться с соседом, который бы его заменил — промысел можно было вести только вдвоем… Возвратился я тогда поздно. И пройдя на свою половину, заметил, что, вопреки обыкновению, Фернанда еще не ложилась. Она была бледна и, как видно, чем?то сильно испугана. Я стал допытываться. И тогда она, плача, призналась, что Пьер преследует ее, что она боится оставаться с ним во время моего отсутствия. Мне все еще не верилось. Я стал успокаивать ее, — мол, все?таки родной брат, он не посмеет посягнуть на невестку, просто он был под хмельком и потому позволил себе вольности… Ладно! На следующий день я снова вышел в море со своим новым напарником. Дело у нас шло неважно, сеть каждый раз была пуста, и мы провозились допоздна. И все это время меня не оставляло какое?то смутное беспокойство. Внутренний голос шептал мне, что я должен как можно быстрей возвратиться, что моей Фернанде грозит опасность. Наконец я не выдержал и стал грести к берегу. «Что ты задумал? — обеспокоился мой напарник. — Мы бы успели еще раза два забросить сеть». Но я не ответил, все сильней налегая на весла. Когда лодка ткнулась носом в песок, я бросил весла, торопливо сказав товарищу, чтобы он позаботился об остальном. А сам почти побежал к дому. Песок заглушал мои шаги. Я приник к освещенному окошку… И то, что предстало моим глазам, заставило меня задрожать. Кровь бросилась мне в голову — Пьер схватил в охапку бледную задыхающуюся Фернанду и тащил ее к постели… Я уже не владел собой, я был невменяем. И плохо помнил, что произошло потом… Одно скажу. Когда я пришел в себя, мой брат уже не дышал. Я задушил его… Бедная Фернанда… Она лишилась чувств. И когда я понял наконец, что произошло, то тоже едва не потерял сознание. Я рухнул на стул и так в полном отупении просидел с четверть часа… Наконец я встал, поднял Фернанду — она все еще не пришла в себя — и отнес ее на постель… Что было делать? Я старался, как мог, привести в сознание жену. В конце концов мне это удалось. Увидев, что произошло, она страшно вскрикнула и снова впала в беспамятство.

При воспоминании о той ночи Жером побледнел, грудь его высоко вздымалась, он словно бы заново переживал происшедшую трагедию.

— Да, пришлось мне отправиться к нашему кюре, разбудить его и во всем признаться. Он пришел в ужас, велел мне без промедления погрузить тело брата на повозку, отвезти его в префектуру и отдаться в руки властей. Так я и сделал. В полиции я чистосердечно рассказал, как было дело. Мой рассказ занесли в протокол. Я его безропотно подписал… Земляки ходатайствовали за меня — никто из них не считал меня убийцей. Наоборот, все считали, что я поступил как мужчина, защищающий свою честь… Так я оказался здесь. Десять лет каторжных работ! Нет, Марсель, я этого не вынесу. Десять лет без Фернанды, которая мне дороже жизни!

— Ничего не поделаешь, Жером, — развел руками Марсель. — Ты и вправду вел себя как подобает мужчине. Ты не убийца, нет. Но правосудие слепо. Не зря богиню Фемиду изображают с завязанными глазами. Ты убил, — значит, должен понести наказание.

— Нет, я не смогу с этим смириться, — упрямо тряс головой Жером.

— Сколько ты уже отсидел?

— Всего год, — уныло ответил Жером.

— А виделся ли ты хоть раз со своей Фернандой?

— Да, мне однажды дали свидание. И я мог наконец увидеть свою дочь, которая родилась уже без меня — кроху Аннету. Дочь, которая вырастет, не зная отца!

— Мне кажется, что ты задумал побег, — осторожно заметил Марсель.

— Тебе я могу признаться, — вполголоса произнес Жером. — Да, я решил бежать отсюда во что бы то ни стало.

— Это огромный риск. В случае неудачи тебя закуют в цепи и бросят в подземелье. А может, и повесят в назидание другим. К тому же, что станется с Фернандой и с дочерью? Ты подумал об этом?

— Я обо всем подумал. И посвятил в свой замысел Фернанду. Она одобрила. Если хочешь — присоединяйся ко мне.

Марсель покачал головой.

— Должен тебя разочаровать, дружище. Побег отсюда невозможен. Я знаю это — испытал на своей шкуре, хоть у меня и были помощники. Да, испытал на своей шкуре и, по счастью, остался жив. Подумай не только о себе, но и о жене и дочке…

— Я все взвесил, дорогой Марсель. И решение мое твердо. Ничто не сможет изменить его. Уже составлен план бегства… Ты верный друг и не предашь меня…

— Можешь ли ты сомневаться? — с жаром произнес Марсель.

— Так вот слушай. Если бежать, то только с моря. Мы договорились, Фернанда приготовит лодку и все остальное и укроет ее в малом заливе. Когда все будет готово, она даст мне знак…