Глава 4
7 АПРЕЛЯ 1912 ГОДА
Этот день был сумасшедшим… Нужно было опять куда-то спешно собираться и быстро уезжать. Только мальчик успевал привыкнуть к чему-то, как с этим тут же приходилось расставаться. Прощаться навсегда. Он сходил на свой любимый родничок, немножко там посидел, поговорил с ним, словно с лучшим другом, и попрощался, тоже как с другом. Ведь Гарольд уезжал очень далеко, за океан, и не просто в другую страну, а в настоящий другой мир, как ему казалось. Он представлял Америку в своих мыслях огромной, красивой, совсем не такой как маленькая и тесная Англия.
Гарольд слышал про индейцев. Он читал про них и видел их на картинках. И ему казалось, что индейцы в Америке будут встречаться на каждом шагу. Но, пока что, для него они были тем же самым что гномы и эльфы из сказок. Скорее, даже как эльфы, потому что у них тоже луки и стрелы.
Гарольд всегда мечтал путешествовать. И хотя он жил совсем недалеко от моря, самого моря он никогда не видел. Даже моряков не видел. Не видел даже настоящего корабля. Это было самое первое, настоящее путешествие в его жизни, на огромном пароходе, которые Гарольд тоже видел только на картинках.
Перед отъездом в доме всё разбиралось, убиралось, выносилось и складывалось в ящики. А в комнатах, то тут, то там, раздавались стук молотков и ругань грузчиков, да такая неприличная, что хоть уши затыкай.
Дом быстро опустел. Теперь тут были только пустые шкафы, стулья, большой стол и неподъёмный диван. А все вещи увезли на пароход.
— Мы заберём их в Америке, — сказал Фредерик, глядя в след машине, на которой уезжала его библиотека, лаборатория, книжки Гарольда и игрушки Сида.
— А как мы их заберём? — посмотрел на отца Гарольд, — нам их отдадут? Не украдут по дороге?
— Да не бойся ты за свои книжки! — рассмеялся отец, взлохматив сыну волосы, — увидитесь в новом доме. А в Нью-Йорке, сфотографируешь нас всех возле Статуи Свободы своим фотоаппаратом!
— Какой Статуи? — не понял Гарольд.
— Статуя Свободы, глупый! — обнял сына Фредерик, — там не обижают детей за то, что они католики, и ты сможешь учиться. А мама будет работать учительницей. Чарли и Лилли поступят в университет. А потом ты станешь студентом, когда вырастешь.
— А почему я тут не могу? Ты же смог? — Гарольд и хотел и не хотел ехать.
— Я не тут смог, — ответил Фредерик сыну, почувствовав его сомнения, — где ты тут видел, чтобы католики учились в университетах? Тебе даже в школе жизни не дали! Вот поэтому мы и уезжаем, чтобы вы могли учиться и не бояться быть настоящими людьми.
Фредерик посмотрел на дорогу в даль.
— А университет я окончил, к твоему сведению, в Париже.
— А в Париже католики? — спросил Гарольд, посмотрев на отца.
— Католики, — ответил Фредерик, продолжая смотреть на дорогу.
— А почему мы тогда не поедем в Париж? — подумал Гарольд вслух.
— Потому, что дядя Томас нас ждёт в Ниагара-Фоллз.
Дядю Томаса Гарольд не знал. Он только слышал о нём. Но прекрасно понимал, что жизни тут не будет. И тот ужасный день в школе он забыть не мог. Хотя всех и простил в душе, но ни с кем тут не дружил. Да и с Гарольдом никто не хотел дружить. Да и не очень-то и хотелось.
Уильям был постарше, хитрее и так или иначе ему было легче. Уильям умел драться. А Гарольд не мог. Не хотел. Просто не знал как это делается. И никому его было не понять.
— Сходили бы вы с Джесси в лавку к мистеру Джеффу и прикупили бы что-то в дорогу? — сказал Гарольду Фредерик.
Гарольд посмотрел на отца.
— Но папа…
— Боишься своих «друзей»? — спросил отец.
— Да… — кивнул Гарольд.
— Вот потому у нас и всё плохо в этой стране, — вздохнул Фредерик.
— Хорошо папа… я не буду бояться… — ответил Гарольд и опустил голову.
В лавке, на самом углу с центральной улицей, Гарольд деловито рассматривал содержимое витрин, пока хозяин лавки небрежно швырял в корзинку к Джесси картошку.
— Три шиллинга! — громко сказал хозяин лавки и Гарольд подошёл к Джесси.
— За что три шиллинга? — удивился мальчик. [119]
Он достал из корзинки капусту и положил её на весы.
— Поменяйте это. Она гнилая и не весит даже двух фунтов! — потом взял в руки корзинку с картошкой и поставил её туда же.
— Вы хотите сказать, что тут целый стоун?
— Э… — оторопел хозяин, — это мой товар! И тут я устанавливаю цены!
— Гарри, не надо спорить… — виновато опустила глаза Джесси.
— А я не спорю насчёт цены, — смело ответил мальчик, — я прошу чтобы Вы заменили гнилую капусту на хорошую. И взвесили её и картошку без нашей корзинки!
— Одна картофелина весит четверть фунта! — чуть не закричал хозяин. Гарольд взял в одну руку большую картофелину, а во вторую маленькую.
— Вы хотите сказать, что они одинаковы?
— Гарри… — заплакала позади Джесси, — мне за тебя очень стыдно…
— Ладно, ладно… — быстро успокоился хозяин, — путь будет по-твоему, только не надо кричать, — отбросил он вилок гнилой капусты и положил в корзинку белый и чистый, — шиллинг и восемь пенсов, и никаких разговоров на улице! Договорились? — посмотрел он на Гарольда.
— Хорошо, мистер Джефф, — усмехнулся ему в глаза Гарольд, — никаких разговоров!
— Мне стыдно за тебя! — тихо сказала Джесси, когда они вышли на улицу.
— За что? — не понял Гарольд и посмотрел на неё.
— Ты нагрубил мистеру Джеффу, — ответила девочка.
— Я не дал нас обмануть! — чуть не засмеялся Гарольд.
— Но ты никогда таким не был… он теперь может отказаться с нами торговать, — опустила глаза Джесси.
— Мы всё равно уезжаем и плевал я теперь на мистера Джеффа! И на Сэмюэлсов тоже! — ответил Гарольд и забрал корзинку у сестры…
Уже за углом Джесси заметила Сэмюэлсов и дёрнула Гарри за рукав.
— А? — остановился Гарольд и в недоумении глянул на сестру.
— Опять они, — кивнула Джесси на Сэмюэлсов, — давай звать людей на помощь!
Гарри ухмыльнулся и ступил шаг вперёд.
— Пошли! — ответил он Джесси, — не собираюсь я из-за них ходить окольными путями!
— Как скажешь, — сказала девочка, — только они могут побить тебя. А папа зовёт нас в фотографический салон сегодня…
— Гм, — опять ухмыльнулся Гарольд и пошёл вперёд.
— Эй! — побежала за ним Джесси и взяла брата под руку. Сэмюэлсы уже увидели их и дружно обнявшись за плечи надвигались через дорогу.
— Ой, малыши-католики гуляют! — толкнул Гарольда в плечо Оливер, — в лавку ходили? Что-то вкусненькое несёте? — полез он в корзинку к Джесси.
— Они в Америку убегают! — рассмеялся Томас.
— Да ну! — посмотрел на Гарольда Оливер, — а на прощание не пройтись ли по роже этому красавцу?
— Уйди с дороги! — приказал ему Гарольд и попытался обойти.
— Ой, да мы уже дрожим! — захохотали дружно Сэмюэлсы, — он точно умеет разговаривать!
— Давай, как всегда, шиллинг и тогда пройдёшь по нашей улице! Католики платят за проход шиллинг, а евреи два шиллинга! — схватил Том Гарольда за руку.
— Вот ещё! С каких пор эта улица стала вашей! — вырвался Гарольд и оттолкнул обидчика.
— Остановитесь! Возьмите ваш шиллинг! — заплакала Джесси и снова полезла в корзинку за деньгами. В этот момент Сэмюэлс схватил Гарольда за горло и нацелил ему в лицо кулак.
Гарольд перехватил руку и, вывернув старшему Сэмюэлсу локоть, поставил ему подножку.
Сэмюэлс упал на спину и тут же получил удар кулаком прямо между глаз. Второй, пока соображал что произошло, получил от Гарольда с ноги в живот и улетел к ближайшему столбу, распластавшись по мостовой, а нос третьего, в этот же момент познакомился с локтем Гарольда.
— Бежим! — крикнул кто-то из них, и братья Сэмюэлсы бросились наутёк.
— Гарри… что это сейчас было? — проговорила Джесси, испуганно посмотрев на брата.
— Не знаю… — растерялся Гарольд, — пошли наверное? — глянул он на Джеси, — я думаю, теперь они долго не будут ни к кому приставать.
