— Извини, пожалуйста, — виновато покраснел мальчик, — я очень спешу. А то меня не пустят туда…
— Э… — хотел было что-то сказать Энтони, но все слова будто вылетели у него из головы и казалось он потерял дар речи.
— Тони! Тони! — услышал он позади себя крик братьев, и они оба, вместе с мальчиком, обернулись на эти крики.
Мальчик снова криво улыбнулся и посмотрел на Энтони.
— Это тебя, — вздохнул тяжело мальчик, — и мне пора, — он ещё раз улыбнулся, приветливо кивнул, и направился к трапу.
Энтони посмотрел ему вслед, увидев что мальчика тоже уже ждали и звали.
Энтони ещё немного постоял и вернулся к отъезжавшему дилижансу. Вещи уже были выгружены, сестры расположились на чемоданах, а мама ждала отца. Джордж посмотрел на Энтони и покачал головой.
— Ну и? — спросил Джордж, — ты что, пароходов не видел никогда?
— Не… — покрутил головой Энтони, виновато улыбнувшись.
— Всю жизнь у моря прожил, чудик! — рассмеялся Фредди, откинувшись на узлы с вещами.
— Перестань! — вмешалась Стелла, — он ударился головой!
— Он не бился головой! — посмотрел назад на Стеллу, Фредди.
Послушав их, Джордж махнул рукой и пошёл к трапу.
— Я за отцом, а вы не разбегайтесь никуда, чтобы мы вас не искали по всему порту!
— Да, Джорджи, — махнул ему вслед Фредди, закурив, — я прослежу.
Анна посмотрела на Энтони.
— Ты шёл очень невнимательно, сынок, — сказала она и Энтони виновато опустил глаза, — ты мог бы попасть под кэп, или под машину.
Энтони вздохнул.
— Но тут нет кэпов, мама! И машин тоже нет!
— Но ты ведь чуть не сбил с ног мальчика с чемоданом, — ответила мама строго посмотрев на него.
— Но это же был Гарольд Гудвин! — воскликнул Энтони.
— Гарольд… Гудвин? — отступила мама, — откуда ты его знаешь?
— Не знаю, — вздохнул Энтони и присел рядом с Фредди.
— Может ты прорицатель? — усмехнулся брат и хлопнул Энтони по плечу.
— Может… — пробурчал Энтони в ответ.
…Капитан Эдвард Смит был одним из тех моряков, которые прошли путь от простого юнги до капитана корабля. Он был уверен в себе. Он был уверен в себе всегда. И всегда в себе сомневался.
Он сомневался и сейчас, когда ему предстояло идти в свой последний рейс. После этого рейса Смита ждала почётная пенсия и почтенный отдых. На берегу. Он уже предвкушал, как будет сидеть возле своего дома и с чашкой чая в руке провожать взглядом уходящие вдаль корабли, слушать чаек и толковать со своими воспоминаниями о делах давно минувших дней. Может быть, даже писать мемуары. А ему было что рассказать.
Смит перелистывал страницы вчерашних газет, которые ему сунул прямо возле трапа этого парохода мальчишка-газетчик. Он и сам начинал верить в то, что «Титаник» непотопляемый.
— «Да что мы, по воздуху полетим что ли?», — спросил сам себя Смит и по привычке съел лимон в чашке с чаем.
Смит понимал, что это верх неприличия, но привычку он не мог перебороть с самого раннего детства, когда, на удивление всем, ел эти лимоны словно яблоки, чем приводил в ужас маму и вызывал смех у отца и друзей.
Смит отдался на минуту воспоминаниям, улыбнулся и… тут его пробудил от мыслей стук в дверь.
— Да? — спросил Смит, не вставая с места.
— Разрешите, сэр? — в двери прошёл человек в иностранной военной форме.
— Чем обязан, сэр? — встал Смит по привычке, увидев военного.
— Разрешите представиться, — прошёл к столу человек и встал перед Смитом.
— Прошу Вас, — кивнул Смит.
— Полковник Виктор фон Готт, — взял под козырёк военный, — я из России. Еду по заданию нашего Адмиралтейства, и с ведома вашего Адмиралтейства, в Североамериканские Соединённые Штаты, на вашем пароходе.
— Это честь для меня и для всей нашей команды, — кивнул Смит, — так чем обязан Вам, сэр?
— Видите ли, сэр, у меня очень необычная просьба, — сказал Виктор.
Смит посмотрел на русского полковника.
— У меня билет в Первый класс, — продолжал Виктор, — я хочу дополнительно получить место в Третьем классе, но чтобы об этом меньше кто… ну Вы понимаете?
— Ещё бы, сэр! — ответил Смит.
— Ну и решить трудности с проходом туда и обратно, — добавил Виктор, — насколько мне известно, у пассажиров Третьего класса нет права прохода в Первый и Второй?
— Да… эти… дамы высшего света… — понимающе кивнул, слегка усмехнувшись, капитан Смит, — лично я не вижу ничего плохого, если кто-то из пассажиров Третьего класса позволил бы себе посетить, скажем, курительный салон в Первом классе. Если, конечно, он может себе это позволить. Но я не думаю, что у Вас возникнут трудности. Я лично, как только мы встретимся с Вами на «Титанике», распоряжусь предоставить Вам место в Третьем классе, любое, которое Вы пожелаете. И дам команду второму офицеру обеспечить Вам право прохода. А разрешите полюбопытствовать?
— Конечно, спрашивайте, — ответил Виктор.
— Зачем офицеру Императорской Армии страны-союзника место в Третьем классе? Это что-то личное? — посмотрел на Виктора Смит.
— Не то чтобы личное, господин капитан, — сказал ему Виктор, — будут ехать несколько человек, с которыми очень хочется повидаться. И вряд ли дамам в Первом классе понравится их компания.
— О! Понимаю, понимаю! — рассмеялся Смит, — тогда до встречи на борту, сэр! И буду рад общению с Вами!
Виктор взял под козырёк, и вышел. Смит снял фуражку и положил её на стол.
— Русские… — усмехнулся он, — а по акценту так и не скажешь. Будто бы Уилтшир… Хотя нет, бред какой-то… Но, интеллигентное нахальство абсолютно шотландское…
Виктор, вышел на улицу, остановился и закурил. Он прислонился к фонарю и посмотрел в сторону, где увидел идущего вдоль пристани Жадовского.
— Ваше благородие! — окликнул его Виктор, — господин капитан!
— Я не понял? — резко остановился Жадовский, удивлённо оглянулся, обернулся и, приблизившись к Виктору, схватил его в дружеские объятия.
— Витенька! Капитан фон Готт! Да ты, я вижу, твоё высокоблагородие теперь?
— Здравствуй, старина! — радостно обнял его Виктор, — да вот так, Миша. И по окопам нынче не доводится грязь топтать!
Друзья расцеловались и снова обнялись.
— И что же Вы тут делаете, господин полковник? — спросил Жадовский полушутя, не желая выпускать Виктора.
— Следую в Нью-Йорк, по служебным делам, на вот этом вот… — указал Виктор на «Титаник», — с позволения сказать, пароходе. А Вы?
— А я нынче билетчиком на этом самом пароходе, — грустно сказал Жадовский, — не нашлось в старушке Англии иного места для капитана, офицера и дворянина. Хотя я и не жалуюсь!.. Ну, так что? Может, зайдёшь ко мне? Выпьем по маленькой, тряхнём стариной? Ведь с самого Мукдена мы с тобой и не виделись? [125] Сколько же лет прошло, а ты вроде и не изменился!
— Да всё одно, молодею, Миша, — махнул рукой Виктор, — а тебя, вижу, жизнь потрепала? Аж сюда занесла?
— Да уж, — вздохнул Жадовский, поправив фуражку, — ну так что? Ты всё тот же лихой драгун-сибирец?
— Да всё тот же, Миша, куда же мне деться?
— Ну, значит, не зря я припас на сегодня бутылочку «Царской»?
— А как же Анастасия Ильинична? Слыхивал она у тебя ух какая правильная!
— Ой, Витенька, да брось ты! — рассмеялся Жадовский, — Анастасия Ильини-ш-на в Нижнем Новгороде, великовозрастных деток нянчит сейчас! А я тут вольный казак, как Тарас Бульба на Сечи! И вообще, ты же так и не прибыл ко мне на Троицын День? Так что с тебя причитается, капитан!
— Ну, тогда идёмте? Грешно русскому человеку отказываться! — рассмеялся Виктор и старые друзья подались в ночь по пристани, весело и громко обсуждая всё на свете. Благо, русского языка тут кроме них никто не знал. Ну, разве что, уже собиравшиеся возле «Титаника» некоторые пассажиры, оживившиеся, едва заслышав родную русскую речь…
МАНЬЧЖУРИЯ; МУКДЕН; ФЕВРАЛЬ 1905 ГОДА
— Поторопись! Поспешай, сыночки! — кричал полковник Мадритов [126], сам едва уклоняясь от летящих комьев мёрзлой земли, вперемешку со льдом, снегом и вражескими осколками.
