— Если только ты обещаешь рассказать мне о своей поездке в Египет и… — его прервал громкий женский голос.
— Боже ж ты мой! Кого я вижу! — выросла внезапно за четой Асторов средних лет дама с папиросой в мундштуке, — барон фон Готт тут и уже встречает старых друзей!
— Миссис Браун, — усмехнулся Виктор и мгновенно оказался в её объятиях.
— А ну признавайся, мой друг, ты знал что мы едем втроём и сядем на «Титаник»? — почти кричала радостно Маргарет Браун.
— Это было не трудно догадаться, — улыбнулся ей Виктор, — что может быть заманчивее «Титаника» в наши дни?
— Да мы и не думали на него садиться! Мы вообще хотели сдать билеты и прогуляться по Лувру, но твой дружок, этот настырный и любопытный полковник Астор, настоял на своём! — рассмеялась Маргарет Браун, — нет, ну до чего мне он всегда кажется родным, этот наш фон Готт! — сказала она весело Астору, — как будто мой родной сын, или племянник, или мальчишка которого я в детстве спасла от плохих полицейских! Что скажешь, Астор?
— Думаю, что мальчишка, которого ты ещё спасёшь, Марго, — рассмеялся ей в ответ Астор, — ну так что насчёт вместе отужинать и начать дегустацию моей коллекции?
— Я только за! — задорно кивнула Маргарет Браун, — я всю дорогу тебе говорила, что везти с собой выпивку за сотни миль и любоваться на неё, это высшей степени глупость! Ну согласись, Виктор? — посмотрела Браун на Виктора.
— Думаю, мы сегодня исправим ситуацию кивнул Виктор, — у нас неделя впереди!
Маргарет Браун замолчала и посмотрела на вход.
— Гуггенхайм, — прошептала она подмигнув Виктору, — и с кем это он?
Все оглянулись и посмотрели на приближавшегося к ним Гуггенхайма.
— Если мне не врут глаза, то это мадам Обар, — тихо сказал Виктор.
— И не смей осуждать его, — одёрнула его Браун, — он свободный человек. И недавно развёлся с женой, с которой уже два года жил порознь.
— Я слышал, он готовится к свадьбе? — спросил Астор.
— Я всегда в курсе таких событий и смею тебя заверить, что это так, — улыбнулась Браун и помахала рукой Гуггенхайму.
Тот, вежливо поклонившись, так же вежливо улыбнулся и проследовал на лестницу.
— Ну всё, — сказала Браун, — пропал наш Бени.
— Почему? — не понял Астор.
— Эти светские блюстительницы целомудрия его съедят, — усмехнулась она, — как будто человек не имеет право путешествовать с тем с кем хочет! Как крепнет нравственность когда дряхлеет плоть! — рассмеялась Маргарет Браун и взяла под руку Виктора, — ну, а ты барон, не хочешь стать моим компаньоном сегодня?
— Почту за честь, миссис Браун! — улыбнулся в ответ Виктор и в этот момент «Титаник» дал гудок к отплытию.
«Титаник» как раз отчаливал от пристани. Фредерик не вышел на палубу. Он раскладывал вещи. В этом не было особой необходимости и по крайней мере он этим занимался лишь для того, чтобы чем-то занять себя. Голдсмит тут же перелистывал в очередной раз одну и ту же вчерашнюю газету.
Уже когда отчалили из Шербура, дверь каюты открылась и снова захлопнулась. В каюту вошёл человек в военной форме иностранной армии. Человек был одет в длиннополую шинель с зелёными погонами. На погонах были видны два продольных оранжевых просвета. Он почти на глаза надвинул фуражку с маленьким чёрным козырьком и с овальной, серебристой блестящей кокардой на околыше. Сапоги сверкнули на фоне яркого света.
Новый пассажир лихо бросил небольшой саквояж на полку, так же лихо, туда же закинул шинель и посмотрел на своих спутников. Он поправил портупею, красный орденский крест у самого ворота, два серебряных креста на груди, аксельбант и приветственно кивнул.
— Приветствую, господа, — негромко произнёс Виктор, почти по-военному.
— Очень рады, — оторвался от газеты Голдсмит, а Фредерик оставил своё занятие, глянул на Виктора, и улыбнулся.
— Значит, едем вместе? — спросил Виктор, снял фуражку и положил её к саквояжу.
— Получается что так, — ответил Фредерик, присев на нижнюю полку.
Виктор сел напротив него.
— Нас некому представить, — начал Виктор, — давайте знакомиться? Виктор Иосифович фон Готт, полковник, из России, следую из Петербурга в Нью-Йорк. Наверное, самая занимательная часть путешествия будет проходить на этом пароходе.
— Полковник? И следуете Третьим классом? — оторвался от газеты Голдсмит и с интересом посмотрел на Виктора.
— Ну, знаете ли, — ответил, слегка улыбнувшись, Виктор, — не люблю Первых классов. Точнее не самих классов, а некоторых пассажиров. С ними не о чем поговорить. Все разговоры состоят в обсуждениях здоровья совершенно незнакомых мне людей и вчерашней мигрени какой-нибудь знатной мадам. Скучно, понимаете.
— Да уж куда лучше, — согласился с ним Голдсмит, — я Френсис Голдсмит, старший. Младший едет в соседней каюте. Имею небольшую мастерскую, делаю инструменты.
— Музыкальные?
— Совершенно верно!
— А я играю на скрипке, — сообщил ему Виктор и посмотрел на сидящего напротив него Фредерика.
— Фредерик, — протянул тот ему руку, слегка привстав, — Фредерик Гудвин. Можно просто Фрэд.
— Можно просто Виктор, — улыбнулся ему полковник.
— Знаете, — сказал Фредерик, — мне кажется, что мы с Вами раньше встречались… Ваше лицо…
— Знакомое?
— Именно. Только я почему-то не могу вспомнить, где именно мы встречались.
— Ну… — рассмеялся Виктор, — в одном из моих любимых романов главный герой сказал, что его физиономия имеет странную особенность. Всем кажется, что её раньше где-то видели! Так вот, в этом мы с ним очень похожи.
— И ваша улыбка… прям как у моего сына… — рассмеялся в ответ Фредерик, — на одну сторону…
— Кривая? Ну, вы тоже так улыбаетесь, — ответил Виктор, — вот и ваш сын так улыбается.
— Возможно, он ведь берёт пример с меня, — согласился Фредерик.
— А народ, господа, сейчас прощается с провожающими, — отложил газету Голдсмит, — поразительно! Они друг друга даже не знают! А столпотворение такое, что можно подумать, будто уехала одна половина Шербура, а вторая вышла её провожать.
— Да уж, — согласился с ним Виктор, — наверное, все они очень близкие родственники пассажиров Первого класса!
— Они даже не знают друг друга, — ответил ему Фредерик, — мы прибыли в Саутгемптон самыми первыми, когда пристань была совершенно пустая.
— Ночью? — переспросил Виктор.
— Ночью, и сели на пароход, — добавил Фредерик.
— Я вам сочувствую. Ночи холодные.
— Да ну, бросьте. Дети были только рады. Их ведь никто не отсылал спать. А сон на чемоданах, как я понял, им был более интересен, чем в кровати.
— Что верно — то верно, — согласился Виктор и потянулся за саквояжем, — ну, так может по маленькой, за встречу и… за приятное путешествие? У меня с собой замечательный бренди!
В дверь постучали. Вошёл стюард.
— Ваши билеты… Он собрал билеты, посмотрел на билет Виктора.
— Господин барон? Поразительно… В соседней каюте едет мальчик, с таким же именем, как и у вас… Это добрый знак!
— Ну, так… — пожал плечами Виктор, — я думаю, ему будет большое счастье!
— Приятного путешествия, господа, — стюард ничего не ответил, кивнул и вышел.
Фредерик посмотрел на Виктора.
— Зная всех детей в соседней каюте, я могу предположить, что этот мальчик мой сын. Он ведь тоже Виктор. Гарольд Виктор Гудвин. А вы тоже Гарольд?
— В той стране откуда я родом, говорят Харальд, — поправил его Виктор, — Харальд Виктор Фридрих Йозеф фон Готт.
— Вы, наверное, благородных кровей? Стюард назвал Вас бароном.
— Да ну, бросьте, — поставил на небольшой столик бутылку бренди Виктор, — все эти «фон», «барон» появились, когда после смерти родителей я оказался в приёмной семье, а затем в кантонистской школе. Это так у нас называются военные школы для детей. Фон Готт это фамилия моей мачехи. Душевная и добрая была женщина, мир её праху. Нужно было как-то выживать. А как выживать мальчишке, сыну простого инженера, во враждебном окружении? Только бить в зубы своим обидчикам и на ходу придумывать себе новую историю! Тогда и родился барон фон Готт. В моих детских фантазиях. А до этого был мальчик с буйной фантазией, которого звали Виктором, сын бедных папы и мамы бежавших на чужбину, росший в маленьком местечке, на городской окраине, на фабричной заставе. Лишившийся своей семьи, чуть сам не отдавший Богу душу и воспитанный безутешной вдовой с младенцем на руках, потерявшей мужа. И эта фантазия и вера в чудеса помогли мне выжить и стать тем, кто я есть сейчас.
