Мама Фрэнки вздохнула, взяла Гарольда за руку и, прижав её к своим глазам, тихо заплакала.
Гарольд улыбнулся ей, потом закрыл глаза. Голова закружилась и он куда-то полетел — или вверх или вниз… Но глаза мальчик больше не открывал…
Мама Фрэнки что-то закричала и на её крик прибежал врач. Следом за ним Маргарет Браун, которая так же бросилась к Гарольду, пытаясь привести его в чувство…
— Он умер… у него остановилось сердце, — услышал Гарольд голос доктора сквозь беспамятство, — мне очень жаль, леди…
«Я умер…» — пронеслось в мыслях Гарольда и его охватило совершенное безразличие…
Глава 13
НЬЮ-ЙОРК; 20 АПРЕЛЯ 1912 ГОДА; «КАРПАТИЯ»
— Да он живой! — закричал один из матросов, увидев кровавую струйку, идущую из носа мальчика, лежавшего среди тел погибших пассажиров «Титаника».
Бросив всё, матрос выбежал на палубу.
— Капитан Ростон! [146] У нас живой! — закричал матрос и Ростон бросился на его крик.
Они быстро сбежали в трюм и замерли, глядя как мальчик пытается подняться.
— Позовите доктора, — повернулся к матросу Ростон, — принесите сухую одежду, любую! Носилки сюда! Всё, что найдёте, чёрт побери! Только бегом!
Матрос выбежал. Ростон спустился в трюм и приподнял мальчика.
— Э-эй, дружище! С возвращением с того света! Ну и напугал ты нас, сорванец… — произнёс Ростон.
В этот вечер «Карпатия» гудела. Оживший покойник, по крайней мере тот, кого таковым считали, был мальчик лет девяти. Он не разговаривал, а только испуганно смотрел на всё вокруг, не понимая, что происходит.
В лазарет, чтобы посмотреть на того, кто вернулся с того света, приходили даже с других кораблей. А когда его выносили на носилках по трапу и увозили в клинику, матросам и полиции приходилось теснить репортёров.
Весть быстро разнеслась в порту. «Наш малыш». Так мальчика назвали моряки, моментально начав сбор денег для того, «чтобы врачи хорошо его подлечили».
Он несколько дней пролежал, тупо глядя в потолок. Затем начал приподниматься и пить. Тяжело дыша. Испуганно, но понимая, где он. Даже пытался что-то сказать. И только через неделю доктор смог его разговорить.
Точнее, не разговорить. Мальчик с трудом мог назвать своё имя, на выдохе, и не мог успокоиться, вздрагивая от каждого грохота, доносившегося из порта.
— Как тебя зовут? — спросил доктор, — ты помнишь своё имя? Ты можешь рассказать, хоть что-нибудь?
Мальчик кивнул.
— Назови своё имя? — попросил доктор.
Сестра милосердия, стоявшая позади доктора, приготовилась писать.
— Гарольд, — проговорил мальчик.
— Очень хорошо, — кивнул доктор, — тебя зовут Гарольд. А как зовут твоих папу и маму?
Мальчик, испуганно посмотрел на доктора.
— Где я?
— Ты в Нью-Йорке, — ответил доктор.
— Но я же был на корабле… совсем только что…
— Тебя принесли с «Карпатии». Ты пришёл в себя, но потом потерял сознание и корабельный врач посчитал, что ты умер…
— «Титаник»?
— Утонул, — вздохнул доктор, — мне очень жаль…
— Миссис Браун… она наверное плачет, из-за меня, — проговорил тревожно мальчик, попытавшись подняться, но доктор остановил его.
— Миссис Браун? Ты знаешь её? — удивился врач и переглянулся с сестрой милосердия.
— Конечно… она мне как… она у меня теперь вместо мамы…. — ответил Гарольд и сам чуть не заплакал, — скажите ей, что я не умер, прошу Вас…
Гарольд закрыл глаза и слёзы набежали сами собой.
— Тише, тише, скажем обязательно, — услышал он голос врача.
— Принесите успокоительное, — сказал врач сестре милосердия, — и побыстрее!
Через минуту Гарольд почувствовал укол… Глаза начали слипаться и сильно захотелось спать…
Утром он проснулся и увидел над собой старого мужчину, с чёрной по самую грудь седоватой бородой. Толстая серебряная цепочка карманных часов на жилетке также сразу бросалась в глаза. Пожалуй, именно цепочка была первым, что Гарольд увидел, когда проснулся. Он минуту её рассмаривал, стараясь вспомнить что это такое, и уже только потом обратил внимание на мужчину.
Мужчина сидел на стуле и смотрел на него. Он поправил пенсне, посмотрел на часы висящие на этой цепочке, и спрятал их в кармашек жилетки.
— Здравствуй, Гарольд, — слегка улыбнулся он мальчику, — моё имя Оскар Грузенберг [147]. Я занимаюсь вопросами помощи пассажирам «Титаника». Не всем, а только тем, кто в этом нуждается и не может помочь себе сам.
— Вы дарите деньги? — удивлённо посмотрел на него Гарольд.
Грузенберг усмехнулся.
— Нет, я адвокат. И меня наняла миссис Маргарет Браун.
— Чтобы помогать мне? — удивился Гарольд ещё больше.
— И тебе тоже, — кивнул Грузенберг.
— А где она? — спросил мальчик.
— Она сейчас очень занята, но как только сможет, обязательно навестит тебя, — ответил ему Грузенберг, — ведь теперь она, вроде как, капитан утонувшего корабля. Ну, это чтобы тебе было понятнее.
— Я понимаю, — кивнул Гарольд и попытался привстать, но Грузенберг положил ему на грудь руку и остановил его.
— Лежи, доктор Соломон говорит, что ходить тебе пока что очень рано.
— А что со мной? — спросил тревожно Гарольд.
— Ничего, так надо, чтобы потом ты смог бегать, — ответил Грузенберг.
— А я смогу играть в футбол? — спросил Гарольд больше с сожалением в голосе, — Фрэнки любит играть в футбол, а я так и не поиграл с ним.
— Думаю, что я с удовольствием даже постою в воротах, когда ты мне будешь забивать мячи, — улыбнулся Грузенберг мальчику.
Он снова поправил пенсне.
— Ты не думаешь, Гарольд, что за тебя кто-то переживает? Наверняка тебя ищут?
— Думаю, — согласился с Грузенбергом мальчик, — я всё время об этом думаю. Брат моего папы, Томас Гудвин. У него есть своя электростанция в Ниагара-Фоллз. И ещё миссис Браун, мама моего друга, Фрэнка. Она была рядом, когда я вроде как умер. Пожалуйста, найдите её, сэр! И поищите, пожалуйста Карла Скуга, это мальчик на костылях. Он был рядом со мной, когда «Титаник» сломался.
— Сломался? — посмотрел на него Грузенберг с удивлением.
— Да, — кивнул Гарольд, — он сломался на две половинки. Я это сам видел. Там что-то как бабахнет! Мне аж уши заложило. И он сломался. А потом я ничего не помню.
— Наверное это было ужасно, — покачал головой Грузенберг.
— Очень страшно было, — ответил ему Гарольд, — я упал и долго летел. А потом всё бабахнуло. Но я уже упал в воду. Она была такая холодная. А потом я выплыл, а вокруг умирали люди. Все были убитые. И пассажиры и моряки. А остальное вы, наверное, знаете.
— Знаю, — кивнул головой Грузенберг, — а как зовут твоих папу и маму?
— А? — снова привстал Гарольд, — они меня ищут? Вот обрадуются! Папу зовут Фредерик, а маму зовут Августа. У меня есть братья Чарли, Уилл и Сидней. Сестра Лилли и сестра Джесси. Пожалуйста, скажите, а Вы их нашли? С ними всё в порядке?
Грузенберг подумал.
— Гарри, папу зовут Фредерик? Какая у вас фамилия, Гарри?
— Гудвин, — ответил мальчик и прилёг, — я Гарольд Виктор Гудвин.
— А миссис Браун тебе кто?
— Это мама моего лучшего друга, Фрэнки, Френсиса Голдсмита. Его папа делает скрипки. А мама, Эмили… она приходила ко мне, когда я был на «Карпатии». Вы их знаете?
— Знаю, — снова кивнул Грузенберг.
— Вот здорово! Значит Вы их найдёте? Найдите их, пожалуйста…
Грузенберг поправил мальчику одеяло.
— Всё с тобой будет хорошо, вот увидишь, Гарольд Гудвин. У тебя всё будет хорошо…
Грузенберг ушёл. Приближался вечер. Темнело, но свет в палате не включали… В коридоре раздался шум, чьи-то голоса, потом дверь открылась. В палату вошёл врач, а следом за ним какой-то человек в сером костюме и огромной кепке.
— Твой дядя, — указал врач на мужчину и обратился к нему.
— Общайтесь сколько вам нужно, а я буду у себя.
