– Как раз сегодня – много хорошего, господин барон, – ответствовал чужестранец.
Он, казалось, удвоил внимание; барон вопреки собственному желанию пристально следил за ним, а оторопевший Ла Бри так и продолжал стоять с тарелкой в руках.
– И что же вы видите, любезный гость? – с прежней насмешливостью проговорил барон. – Я сгораю от нетерпения! Что там? Наследство или новый Мезон-Руж, чтобы чуть-чуть поправить делишки?
– Я вижу приглашение, которое передам вам, чтобы вы были наготове.
– В самом деле? На меня нападут?
– Нет, сегодня утром вам нанесут визит.
– Ну, значит, вы просто назначили кому-то у меня свидание. Это плохо, сударь, очень плохо. Имейте в виду: сегодня утром куропаток, по-видимому, не будет.
– То, что я имею честь вам сообщить, дорогой хозяин, весьма важно и серьезно, – продолжал Бальзамо. – В этот миг кое-кто направляется в Таверне.
– Господи, неужели? И что это за визит? Просветите меня, любезный гость, умоляю, ибо надо признаться – да вы и сами убедились в этом по несколько кислому приему, который я вам устроил, – надо признаться, что для меня любой гость – докука. Уточните, милый чародей, уточните, если это возможно.
– Не только возможно, но даже просто, поэтому не чувствуйте себя слишком уж мне обязанным.
С этими словами Бальзамо устремил внимательный взгляд на волнующуюся опаловую поверхность жидкости.
– Ну как, видите? – спросил барон.
– Превосходно.
– Да говорите же, сестра Анна! [47]
– Я вижу, что к вам едет некая высокопоставленная особа.
– Да ну? И что, едет просто так, без всякого приглашения?
– Она напросилась сама. Ее сопровождает ваш сын.
– Филипп?
– Он самый.
Тут на барона напал приступ веселости, что выглядело весьма неучтиво по отношению к чародею.
– Ах, мой сын! Вы сказали, эту особу сопровождает мой сын?
– Да, барон.
– Стало быть, вы знакомы с моим сыном?
– В жизни не встречался.
– А где мой сын сейчас находится?
– В полулье или даже в четверти лье отсюда.
– Отсюда?
– Да.
– Дорогой мой, Филипп сейчас в Страсбурге, он служит в тамошнем гарнизоне и, если только не дезертирует – а он этого не сделает, уверяю вас, – никого привезти сюда не сможет.
– И тем не менее он кое-кого везет, – проговорил Бальзамо, продолжая вглядываться в стакан с водой.
– А этот кое-кто мужчина или женщина? – осведомился барон.
– Это дама, барон, и притом весьма знатная. Подождите-ка, тут что-то странное.
– И важное? – подхватил барон.
– Клянусь вам, да.
– Тогда уж договаривайте.
– Дело в том, что вам следует удалить отсюда эту служаночку – маленькую распутницу, как вы ее называете, – которой палец в рот не клади.
– Почему это я должен ее удалить?
– Потому что в чертах Николь Леге есть некоторое сходство с прибывающей сюда особой.
– А вы говорите – знатная дама! Знатная дама похожа на Николь… Не кажется ли вам, что вы впали в противоречие?
– Отнюдь нет. Однажды я купил рабыню, которая была так похожа на царицу Клеопатру, что мы даже подумывали, не следует ли отвезти ее в Рим, чтобы она приняла участие в триумфе Октавиана Августа.
– Эк куда вас занесло! – воскликнул барон.
– В конце концов, поступайте как хотите, дорогой хозяин. Вы же понимаете: меня все это никак не касается, я сообщил все это в ваших же интересах.
– Но каким образом сходство с Николь может оскорбить эту особу?
– Представьте, что вы – король Франции, чего я вам не желаю, или дофин, чего я желаю вам еще менее; так вот, неужели вам будет приятно, если вы войдете в чей-нибудь дом и среди челяди увидите копию вашего августейшего лика?
– Вот дьявол! – воскликнул барон. – Трудная задачка! Из того, что вы сказали, следует…
– Что очень высокопоставленная и могущественная дама, которая вот-вот приедет сюда, будет не очень-то довольна, увидев собственную копию в короткой юбчонке и домотканой косынке.
– Ладно, – не переставая смеяться, заключил барон. – Когда надо будет, я ее ушлю. Но больше всего, дорогой барон, меня радует мой сын. Его мчит к нам сюда счастливый случай и даже не кричит: «Поберегись!»
Старый барон расхохотался громче прежнего.
– Значит, мои предсказания вас порадовали? – внушительно спросил Бальзамо. – Тем лучше, однако на вашем месте, барон…
– Что на моем месте?
– Я отдал бы кое-какие приказы, распоряжения.
– В самом деле?
– Конечно.
– Я подумаю, любезный гость, подумаю.
– Как бы не опоздать.
– Так все это вы говорите мне серьезно?
– Как нельзя более серьезно, барон. Если вы хотите достойно принять особу, которая делает вам честь своим визитом, нельзя терять ни минуты.
Барон покачал головой.
– Вы, кажется, все еще сомневаетесь?
– Ей-богу, любезный гость, я должен признаться, что вы имеете дело с человеком ужасно недоверчивым.
Вот в этот-то момент барон и направился к флигелю, где была спальня его дочери, чтобы рассказать ей о предсказании гостя, и позвал:
– Андреа! Андреа!
Мы знаем, как девушка ответила отцу и как магический взгляд Бальзамо привлек ее к окну. Николь находилась тут же: она с удивлением смотрела на Ла Бри, делавшего ей какие-то знаки и явно желавшего что-то ей сообщить.
– В это дьявольски трудно поверить, – повторил барон. – Вот если бы увидеть…
– Ну, если вам непременно надо увидеть, тогда обернитесь, – проговорил Бальзамо и указал рукою на аллею, в конце которой появился всадник, несшийся так, что земля гудела у коня под копытами.
– Ну и ну! – воскликнул барон.
– Господин Филипп! – приподнявшись на цыпочки, закричала Николь.
– Наш молодой хозяин, – с радостью в голосе проворчал Ла Бри.
– Брат! Брат! – вскричала Андреа, стоя в окне и протягивая руки в сторону всадника.
– Это, случайно, не ваш сын, господин барон? – небрежно осведомился Бальзамо.
– Да, черт возьми, он самый, – ответствовал остолбеневший барон.
– Это только начало, – предупредил Бальзамо.
– Так вы и в самом деле чародей? – изумился барон.
На губах у чужестранца появилась торжествующая улыбка.
Лошадь быстро приближалась; уже было видно, как с нее струится пот, а над ней поднимается облако пара; вот она миновала последние ряды деревьев, и молодой офицер – среднего роста, весь в грязи, с лицом, оживленным от быстрой езды, – на ходу спрыгнул на землю и обнял отца.
– Вот дьявол! – приговаривал барон, недоверчивость которого была поколеблена. – Вот дьявол!
– Да, отец, – проговорил Филипп, видя, как с лица старика исчезают последние сомнения. – Это я! Это и вправду я!
– Конечно ты, – отвечал барон. – Я прекрасно вижу! Но каким ветром тебя сюда занесло?
– Отец, нашему дому оказана высокая честь, – ответил Филипп.
Старик поднял голову.
– Через Таверне проедет торжественный кортеж. Мария-Антуанетта-Иозефа, австрийская эрцгерцогиня и дофина Франции, через час будет здесь.
Руки у барона покорно опустились, будто он не расточал только что свои насмешки и сарказмы. Старик повернулся к Бальзамо и сказал:
– Простите меня.
– Сударь, – поклонившись барону де Таверне, ответил Бальзамо, – теперь я оставлю вас вдвоем с сыном. Вы давно не виделись, и вам нужно многое сказать друг другу.
С этими словами Бальзамо, поклонившись Андреа, которая радостно выбежала навстречу брату, удалился, сделав по дороге знак Николь и Ла Бри; те его явно сразу же поняли, потому что пошли за ним следом и скрылись среди деревьев.
13. Филипп де Таверне
Филипп де Таверне, шевалье де Мезон-Руж не был похож на сестру, хотя красив был не менее, чем она, с одним существенным отличием: она была красива женственной красотой, он – мужественной. И действительно, глаза, в которых отражались доброта и благородство, безукоризненный профиль, восхитительной формы руки, нога, которой не постыдилась бы и женщина, великолепное телосложение – все это делало из него поистине очаровательного кавалера.
