О чем молчит река - Ибаньез Изабель

– Как видите, леди вот-вот впадет в истерику, – быстро добавил мистер Стерлинг. – Мне хотелось бы перейти в другое купе.

– Вы не уйдете, пока не вернете кольцо!

Мистер Стерлинг холодно улыбнулся, и в его светлых глазах блеснул хитрый огонек.

– Зачем мне отдавать мое кольцо? – Он шагнул к двери.

– Подождите… – начала я.

– Простите, – сказал проводник, вернув мой билет.

Через секунду они оба ушли. И глубоко в кармане этого гадкого мужчины остался последний подарок Papá.

Черт возьми.

Я смотрел вслед глупой девчонке, чувствуя, как растет недовольство. У меня не было времени на своенравных племянниц, пусть даже они были родственницами моего начальника. Начальника, который вовсе не обрадуется, когда узнает, что я не смог совладать с юной девушкой. Я запустил дрожащую руку в волосы, окинув взглядом огромные чемоданы на тележке. Она ушла без своих вещей.

Смелый поступок, Оливера. Смелый.

Мне хотелось оставить все на причале, но совесть не позволила, и я печально вздохнул. К сожалению, мать учила меня другому. Багаж предстояло вернуть Оливере. В этот раз она победила, но я больше этого не допущу. Я не любил проигрывать и не любил, когда мне указывали, что делать.

Эти дни остались в прошлом.

И все же.

Оливера рискнула одеться, как вдова. Пересекла океан без сопровождения. Отчитала меня, уперев руки в бока. Я неохотно улыбнулся, разглядывая медную пуговицу, которую случайно сорвал с ее жакета. Сделанная из сплава меди и цинка, она ярко блестела на солнце. Возмущенное лицо Оливеры рассмешило меня впервые за долгие месяцы.

Девушка оказалась с характером, этого не отнять.

Я сжал пуговицу, хотя знал, что лучше выбросить проклятую вещицу в Средиземное море. Но вместо этого я убрал ее в карман. Зная, что совершаю ошибку, покатил тележку в сторону дороги, где меня ждал нанятый экипаж.

Оставил пуговицу себе, вопреки доводам здравого смысла.

Острая головная боль сдавила мои виски. Свободной рукой я достал фляжку, которую украл у старшего брата, и сделал большой глоток. Напиток опалил горло огнем. Во сколько я вернулся в номер прошлой ночью?

Я не помнил. Я провел в баре «Шепердса» много часов, бездумно смеясь, притворяясь, что прекрасно провожу время. Боже, как я ненавидел сотрудников Службы древностей.

Когда фляжка почти опустела, я понял важную вещь.

Никто не знал, кого искали Абдулла и Рикардо.

Не было ни одного слуха.

Теперь осталось разобраться с глупой девчонкой.

CAPÍTULO TRES

Глава 3

Усталость накатывала на меня, затягивала, словно болото. К моменту, когда экипаж остановился перед «Шепердсом», мое чистое и нарядное льняное платье больше не было ни нарядным, ни чистым. Отглаженная рубашка запачкалась в пыли и помялась, а еще я умудрилась потерять пуговицу от жакета. Гнев преследовал меня всю дорогу, бурлил под кожей, заставляя кровь кипеть. Водитель открыл дверь экипажа, и я споткнулась о ступеньку. Он протянул руку, чтобы помочь мне устоять на ногах.

– Gracias [12], – хрипло сказала я. – Простите, я имела в виду shokran [13].

Горло саднило после споров. Никто не стал слушать мою историю об украденном кольце. Ни водитель поезда, ни проводники, ни даже другие пассажиры. Я просила о помощи всех и каждого, не сомневаясь, что нашу ссору слышали и в соседних купе.

Заплатив водителю, я огляделась. Архитектурный стиль так походил на широкие авеню Парижа, что казалось, будто я во Франции. Позолоченные повозки спешили по улице Ибрагима-паши, по обе стороны оживленной дороги росли пышные пальмы. Все здания были четырехэтажными, со множеством арочных окон с трепетавшими на ветру занавесками. Почему-то все выглядело знакомым. Точь-в-точь как в Буэнос-Айресе, где улицы были широкими, как мощеные проспекты Европы. Исмаил-паша хотел осовременить Каир. Для этого он обратился к французским архитекторам и сделал городские районы похожими на парижские улицы.

Отель «Шепердс» растянулся почти на целый квартал. Ступени вели к главному входу с тонкой металлической крышей, украшенной изящным резным узором, через который на каменный пол падал сумеречный свет. Длинная терраса с десятками столов и плетеных кресел, уставленная кашпо с разными деревьями и растениями, примыкала к деревянным двойным дверям. Отель оказался более элегантным и украшенным, чем я представляла. Люди в дорогих костюмах и платьях, выходившие через парадный вход, соответствовали окружающей роскоши.

Я поднялась по ступеням, стараясь не думать о своем растрепанном виде. Портье в длинных, до голеней, кафтанах широко улыбнулись мне в знак приветствия. Я расправила плечи, вскинула подбородок и попыталась принять спокойный вид – образец хорошего тона. Но тут же забыла об этом и громко воскликнула:

– Сielos [14].

Холл не уступал красотой самым роскошным дворцам Европы, о которых я только слышала. Гранитные колонны тянулись к потолку, напоминая древние храмы, изображения которых я видела лишь в книгах. Удобные кресла из самых разных материалов – кожи, ротанга и древесины – стояли на дорогих персидских коврах. Металлические, с ажурным цветочным узором люстры цвета темной бронзы освещали полумрак, заливая зал теплой дымкой. Холл вел в другую комнату, с такой же плиткой на полу и темными нишами, в которых постояльцы отеля читали газеты.

Я могла представить, как родители спешили сюда на чай и ужин после дня, проведенного в пустыне.

Возможно, это было последнее место, где их видели.

Я проглотила комок в горле и сморгнула слезы, внезапно подступившие к глазам. Со всех сторон меня окружали люди самых разных национальностей, возрастов и званий. В комнате стоял гул разговоров на множестве языков, а большие ковры на выложенном плиткой полу смягчали шум множества ног. Пожилые англичанки жаловались на трудности с поиском подходящего корабля для прогулки по Нилу, потягивая холодный чай из гибискуса – его ни с чем не спутать из-за темно-фиолетового цвета. Британские офицеры в красной форме, с саблями на поясе расхаживали взад и вперед по коридору, и я неожиданно вспомнила, что отель также служил штабом ополчения. Нахмурившись, я отвернулась.

В нише вокруг стола собралась группа египетских бизнесменов: они курили трубки и оживленно что-то обсуждали. Кисточки фесок касались их щек. Когда я проходила мимо, до меня долетели обрывки их разговора о ценах на хлопок. Моя мать часто возвращалась в Буэнос-Айрес с новым постельным бельем из плотной ткани, очень похожей на шелк. Хлопок рос вдоль берегов Нила, и его производство было весьма прибыльным делом для египетских землевладельцев.

Я обернулась в поисках стойки регистрации, когда щеголеватый американец с солидным портфелем ввалился в зал, громко восхищаясь интерьером. Кто-то закричал: «Бертон! Сюда!», и американец быстро присоединился к своей компании, где его встретили хлопками по спине. Я с тоской наблюдала за встречей.

Число людей, которые обрадовались бы моему приезду после долгого путешествия, стремилось к нулю.

Сотрудники за стойкой регистрации уставились на меня. Один из них застыл на месте при моем приближении. Широко раскрыв темные глаза, мужчина медленно опустил руку. Он как раз штамповал буклет.

– Salaam aleikum [15], – неуверенно сказала я. Пристальный взгляд мужчины пугал. – Я хотела бы снять номер. Хотя, полагаю, мне следует сначала уточнить, здесь ли остановился Рикардо Маркес.

– Вы так похожи на свою мать.

Все во мне замерло.

Сотрудник с мягкой улыбкой отложил печать и буклет.

– Я Саллам, – сказал он, одернув свой темно-зеленый кафтан. – Мне очень жаль, что вы потеряли родителей. Они были достойными людьми, и мы были рады их пребыванию здесь.