В поисках рая. Экспедиция «Кон-Тики» - Хейердал Тур

Все население восточной части острова вымерло. Лишь в долине Уиа еще остались люди. Здесь жил старик Теи Тетуа вместе со своей приемной дочерью.

Некогда Теи Тетуа был вождем четырех племен, но он пережил всех своих подданных, а также двенадцать жен. Тиоти называл его последним представителем прошлого. В самом деле, Теи Тетуа — последний из тех, кто ел человеческое мясо.

Уиа — единственная из восточных долин, в которую можно проникнуть через горы. Правда, путь в нее нелегок. В ней-то мы и задумали теперь поселиться. Познакомимся с потомком древних, которого не изменили новые времена, хранителем традиций своего народа. Нынешние презрительно называют его «дикарем», а он, быть может, гораздо лучше их.

Караван выступил в путь: сначала вниз по долине, потом в горы по хорошо знакомой тропе. Кроме Тиоти и Пахо, нам вызвался помочь еще один островитянин, который знал дорогу. Две лошади (одна из них — наш старый друг Туивета) несли поклажу: банки с вареньем и консервами, леденцы, табак, шоколад. Вот когда нам пригодятся покупки, сделанные у Боба. Наверное, старик Теи будет рад подаркам из нашей страны.

Поднявшись в горы, мы свернули с проторенного пути на старую, заросшую тропу. То и дело дорогу нам преграждали почти непроходимые болота, местами поперек тропы лежали огромные стволы. А под вечер перед нами выросла плотная стена бамбуковых зарослей. Пришлось шаг за шагом прорубать себе проход в густом переплетении желтых и зеленых прутьев. Тиоти не повезло: он распорол себе руку об острый ствол бамбука.

Но мы не сдавались и в конце концов вышли на край чудовищной пропасти, которая обрывается в мрачные дебри Уиа. Здесь пришлось оставить лошадей. Мы привязали их к дереву: пусть пасутся. Поклажу взвалили себе на плечи наши друзья-островитяне. Предстоял сложный спуск: держись крепче, коли не хочешь сорваться. Над бездной тянулся узкий карниз. Во многих местах он обвалился, и мы делали мосты из толстых бревен.

А возврата нет, шхуна ушла, больше деваться некуда. Оставался только один путь — вниз, в долину. И мы спустились.

По дну сумеречной теснины мы вдоль реки пробирались сквозь заросли борао. Вдруг река исчезла. Ушла под землю… Лишь в устье долины бурный поток снова выходил из-под земли, устремляясь в океан.

Пахо ушел вперед. Потом издали донесся лай. Должно быть, Пахо уже достиг лачуги старика. Значит, осталось немного.

Долина расширялась. Устье было светлое, открытое. Кустарник сменился пальмовой рощей, и между стволами у самого моря мы увидели несколько хижин, построенных на старинный лад. Навстречу нам бежал человек с одной лишь набедренной повязкой на теле. Теи Тетуа!

Смуглый, здоровый, мускулистый, чудесные белые зубы; весь словно сгусток жизни и энергии. Он радостно рассмеялся, когда мы, здороваясь, протянули ему руку. После долгого одиночества старик никак не мог найти нужных слов, чтобы выразить переполнявшие его чувства.

— Есть свинью, — вымолвил он наконец. — Свинья кончится, есть петуха, петух кончится, есть еще свинью.

И он помчался к дому, крича на своих одичавших свиней. С помощью Пахо ему удалось поймать одну из них за заднюю ногу лубяным арканом. И вот уже Теи тащит к нам отчаянно визжащую добычу.

— Есть свинью, — твердит он, сияя.

Видимо, это было у него высшим знаком дружбы. До поздней ночи мы сидели вокруг трескучего костра, держа в руках огромные куски свинины. К смуглому старику прильнула его приемная дочь, красавица Тахиа Момо. Сверкая большими глазами, она слушала, о чем говорят взрослые. Теи Тетуа по-детски радовался тому, что в его безлюдную долину пришли гости.

— Останьтесь здесь, — уговаривал он нас. — Уиа большая. В Уиа много плодов. Много свиньи. Хороший ветер в Уиа.

Мы с Лив обещали остаться. Старик Теи и маленькая Момо, сияя, придумывали один план заманчивее другого. Но наши друзья из Омоа неодобрительно качали головами.

— В Уиа плохо, — сказал звонарь. — Много фруктов, много свиней, много ветра. Но в Уиа нет копры, нет денег. В Омоа хорошо. Много домов, много мужчин. Много копры, много денег.

— Тиоти, — вмешался я, — на что тебе деньги, будто ты и так не сыт?

Звонарь рассмеялся.

— Верно. — Он пожал плечами. — Раньше было хорошо без денег. Теперь нет. Теперь мы не дикари.

Старик разбил головешки и пригласил нас с Лив в свой домик. Сам он вместе с остальными собирался спать в сарайчике.

Мы завернулись в свои пледы. Островитяне еще не наговорились. Сидя вокруг тлеющих углей, они шепотом говорили о нас, обсуждали прошлое и настоящее.

Стены хижины были сделаны из неровных жердей, и снаружи в щели проникал свет. Мы видели на стенах сосуды, сделанные из высушенной тыквы, из скорлупы кокосового ореха. Некоторые из них были очень искусно украшены. В углу висела связка сушеных листьев табака. На полу лежали старые каменные топоры, различные железные инструменты, огниво. А под потолком был какой-то ящик. Теи Тетуа объяснил нам, что это его гроб.

— Если я заболею, то влезу в гроб и закрою крышку. Здесь некому меня перенести, а если я останусь лежать мертвый на кровати, меня съедят собаки.

Рядом с хижиной была вырыта могила. Старик следил за ней, выкидывал из ямы мусор и куриный помет.

Погасли последние угли. Наши друзья тоже легли спать. Завтра им вставать рано: еще до рассвета они выйдут в обратный путь через горы.

Мы снова строим, но теперь уже не в лесу, а на берегу океана.

Единоличным владельцем долины Уиа был Теи Тетуа. Он не взял с нас никакой платы за участок. Мы — гости, и все, чем он владел, принадлежало также нам.

«Усадьба» старика стояла в пальмовой роще на берегу, за прочной каменной оградой, сделанной для защиты от полчищ диких и полудиких свиней. Вдоль ограды текла речушка. На ее противоположном берегу мы облюбовали себе место. Галечный барьер, сооруженный прибоем, отделял наш участок от пляжа.

Широкая изумрудная бухта, всегда исчерченная белыми гребнями волн, дальше — голубой безбрежный океан. Вот где приволье и чистый воздух! Круглый год с востока дует пассат, гоня прочь из рощи комаров и прочую мошкару. Лишь в чаще леса эти бесы, которых доставили на остров белые, находили себе убежище и плясали роями.

Старик посоветовал нам строиться основательно. Он долго сокрушался, узнав, какая судьба постигла нашу бамбуковую хижину.

За скалистым мысом начиналась соседняя долина — Ханатива. Здесь среди зарослей миру и борао стояли старые стены, склепы, истуканы. Но мы пришли сюда за строительным лесом. Старик легко карабкался вверх по стволам, отбирая для нас самые прямые, крепкие деревья миру.

Свалив их, мы принимались колотить ствол камнями, чтобы снять кору. Потом связывали вместе по два, по три гладких тяжелых бревна. После того как я несколько раз прошелся с ношей по камням, мое голое плечо превратилось в сплошную рану. А Теи играючи нес свою связку. Он весело смеялся, когда я, цепляясь за камни, испуганно замирал на месте там, где волны захлестывали тропинку.

На мысу мы бросали бревна в море и возвращались за следующей связкой. Течение несло стволы через залив и выкидывало на берег как раз возле нашего участка.

Чтобы оградиться от непрошеных гостей, мы ставили дом на сваях. Сам домик был низкий, три стены и крыша из пальмовых листьев; входили в него по лесенке. Вдоль задней стены на полу тоже настелили пальмовые листья. Превосходное жилье: всегда свежий воздух и ни единого комара.

Я хотел рядом соорудить кухонный навес, но старик Теи Тетуа воспротивился. Раз мы гостим в его долине, значит, и есть должны вместе с ним. Он забрал наш котелок и унес его к себе.

Так начались наши самые чудесные дни в Полинезии.

Лив и Момо быстро подружились. Момо исполнилось десять лет: почти взрослая! Она была очень рада новой подруге и охотно обучала ее всему тому, что должна уметь хорошая вахина. Они плели циновки из листьев пандануса, скручивали веревки из луба борао, при помощи колотушки превращали кору хлебного дерева в тапу — материал для одежды. Делали украшения из цветов, браслеты и бусы из красных горошин и причудливых плодов.