Охотники на волков - Кервуд Джеймс Оливер

– Не думал, что ты сыграешь со мной такую шутку, Муки, – сказал он, и румянец смущения проступил на его смуглом лице. – Ты очень добр, но прошу, старина, не надо обращаться со мной как с ребенком!

Он ласково положил руку на плечо стоявшего на коленях Мукоки. Старый охотник, обратив к юноше обветренное, морщинистое лицо, ответил ему теплой улыбкой. Больше пятидесяти лет Мукоки прожил в канадской глуши. Именно он когда-то носил маленького Ваби на плечах, он впервые повел его в лес, заботился о нем и учил всему, что знал сам. Мукоки и Миннетаки больше всех скучали по Ваби, когда его отправили учиться. Мукоки был человек замкнутый и мрачный, и вся любовь в его сердце была отдана Ваби и его сестре. Для них он стал вторым отцом, молчаливым, бдительным опекуном и преданным другом. Ласковое прикосновение Ваби было достаточной наградой за бессонную ночь, но Мукоки лишь пару раз довольно хмыкнул себе под нос.

– Вы иметь плохой день, – ответил он. – Очень устать. Я хорошо, лучше, чем спать!

Он встал и протянул Ваби длинную вилку, на которой, словно на вертеле, поджаривал кусок мяса.

– Ты следить за мясом, – сказал индеец. – Я идти проверять капканы.

Род, который к тому времени уже проснулся и услышал его последние слова, крикнул из шалаша:

– Погоди, Мукоки, я пойду с тобой! Хочу поглядеть, попался ли волк!

– Нюх говорить, один есть, – ухмыльнулся старый индеец.

Через несколько минут Род выбрался наружу, полностью одетый и с гораздо более здоровым цветом лица. Встав перед костром, он осторожно вытянул одну, а затем другую руку перед собой, слегка поморщился и сообщил друзьям, что чувствует себя как обычно, за исключением боли в правой руке и боку.

Двигаясь неторопливо – «чтобы Род снова стал собой», как выразился Ваби, – двое охотников шагали вверх по реке. Было пасмурное, серое утро. В воздухе порхали крупные хлопья снега – предвестники того, что еще до полудня снова разразится метель. Капканы Мукоки были поставлены не более чем в одной восьмой мили от лагеря; и когда охотники прошли изгиб реки, индеец остановился. Проследив за его взглядом, Род заметил нечто темное, лежащее в снегу неподалеку.

– Есть один! – воскликнул Мукоки.

При их приближении темное пятно зашевелилось, резкими, конвульсивными движениями раскидывая снег. Еще несколько мгновений – и охотники были рядом.

– Волчица, – сказал индеец.

Он покрепче взял топор и начал осторожно подходить к пойманному зверю. Род увидел, что передняя лапа волчицы угодила в челюсти одного капкана, а другой вонзил стальные зубы в ее заднюю лапу. В таком положении волчица не могла предпринять ничего для своей защиты. Она припала к земле, скаля белоснежные клыки и беззвучно рыча. Ее глаза светились болью и яростью, и лишь тощее тело затряслось крупной дрожью, когда индеец с топором подошел вплотную. Род, не привыкший к подобным сценам, почувствовал невольную жалость к ней, однако потом вспомнил, как они с Ваби едва спаслись от стаи предыдущей ночью.

Два-три быстрых удара топором – и волчица упала замертво. Со сноровкой, присущей только индейцам, Мукоки достал нож, крепко ухватил голову волчицы пониже ушей, сделал четыре молниеносных надреза и рывком сорвал с нее скальп.

Род, не успев обдумать свои слова, выпалил:

– Вот так ты снимал скальпы и с людей?

Мукоки поднял взгляд, раскрыл рот и издал звук, почти напоминающий обычный человеческий смех. Обычно, когда старый индеец смеялся, он издавал такие странные булькающие звуки, какие Род и Ваби не смогли бы воспроизвести, даже если бы попытались.

– Никогда не снимать скальпы с бледнолицых, – отвечал он. – Мой отец снимать скальпы, когда молодой. Большой мастер!

Даже когда они вернулись в лагерь, Мукоки все еще посмеивался себе под нос.

На завтрак ушло не более десяти минут. Начинался снегопад. Если не мешкать с выходом, то к полудню их следы, несомненно, полностью заметет, а в земле, где полно вунгов, лучшего нельзя и представить. Однако Ваби очень хотелось вернуться за волками, убитыми на озере. Охотники не опасались потерять друг друга и потому решили так: Род и Мукоки отправятся вверх по замерзшей реке, а Ваби пойдет к озеру и нагонит их до наступления темноты.

Вооружившись винтовкой, револьвером, ножом и топориком с острым лезвием, молодой индеец, не теряя времени, покинул лагерь. Четверть часа спустя Ваби осторожно вышел на берег озера – на то самое место, где произошел неравный бой между старым лосем и волками. Одного взгляда хватило, чтобы понять исход этой битвы. В нескольких десятках ярдов Ваби увидел огромный обглоданный скелет и череп, увенчанный гигантскими рогами. Эх, видел бы это Род! Итак, героический лось проиграл. Однако его голова – самая большая, какую видел Ваби, – лежала в снегу. «За эту голову могли бы дать долларов сто, а может, и больше», – подумал он, подходя поближе и оглядывая место побоища. Да, бой был страшный: пара обглоданных волчьих скелетов валялась здесь же, один вперемешку с костями лося, другой футах в пятидесяти. Головы волков были нетронуты зубами сородичей, и Ваби, сняв с них скальпы, поспешил дальше.

На полпути через озеро, в том месте, где Ваби дважды стрелял, он нашел останки еще двух волков, а на опушке ельника – еще одного. Должно быть, этот зверь был ранен и его сородичи расправились с ним позднее. Ваби углубился в лес, отыскал полянку, где стрелял еще раньше, и нашел там пару волчьих скелетов. Когда он закончил поиски, у него было семь скальпов.

Возле останков лося Ваби снова задержался. Он знал, что индейцы часто замораживают головы лосей и карибу, а голова с великолепными рогами была заманчивым призом… Но они вернутся месяцы спустя – как же ее сохранить? Если повесить на дерево, то ее стащит первый же проходящий мимо индеец либо испортит оттепель. Внезапно ему в голову пришла идея. Почему бы не устроить то, что белые называют «индейским ледником»! Ваби, полный энтузиазма, тут же приступил к воплощению своего замысла. Непростой задачей было оттащить гигантскую голову к роще лиственниц. По пути Ваби внимательно осмотрел ее. Голова была изрядно обглодана волками, но в фактории местные искусники-индейцы исправляли и не такие повреждения. Выбрав раскидистое дерево, под сень которого почти не попадали солнечные лучи, юный индеец вытащил топорик и принялся за работу. Через полтора часа упорного труда он выкопал в мерзлой земле обширную яму глубиной три фута. Затем заполнил ее слоем снега, плотно утрамбовывая его прикладом револьвера. Уложив туда голову, Ваби засыпал ее снегом, а сверху землей и тщательно утоптал ногами. Закончив, он насыпал над тайным хранилищем сугроб, вырубил топором метки на двух соседних деревьях и отправился догонять друзей.

«По тридцать долларов каждому, – прикидывал он на ходу, держа путь к Омбабике. – Земля не оттает до июня… Лосиная голова и восемь скальпов по пятнадцать долларов каждый – неплохо для одного дня работы, старина Род!»

Поход за скальпами занял около трех часов. Все это время валил снег, и, вернувшись к старому лагерю, Ваби обнаружил, что следы Рода и Мукоки почти занесены. Стало быть, они ушли по реке уже давно. Ваби наклонил голову, защищая лицо от метели, и бросился в погоню. Все терялось в десятке ярдов перед ним – так силен был снегопад. То один, то другой берег реки полностью пропадал из виду в снежной круговерти. «Превосходная погода, – думал Ваби. – Наилучшая, чтобы скрыться от вунгов!» К ночи они уже уйдут за много миль вверх по реке. Не останется никаких следов, указывающих, в какой стороне исчезли охотники. Около двух часов Ваби шел по следу, который становился все более отчетливым. Похоже, он быстро нагонял товарищей! Но уже сейчас снег настолько сгладил следы, что случайный человек мог бы принять их за след лося или карибу.

К концу третьего часа, прикинув, что прошел уже миль десять, Ваби остановился, чтобы отдохнуть и подкрепиться: запас снеди он прихватил утром в лагере. Индейца поражала выносливость Рода. По его прикидкам, Род и Мукоки сейчас находились не более чем в трех-четырех милях от него, если тоже не устроились пообедать, что он находил весьма вероятным.