Слабость плоти (СИ) - "Мастер_Угвей"

Мортарион явно оценил честность и доверие, проявленную к его фигуре, отчего даже распрямился и стал смотреть в глаза Ангрона уже с самым настоящим уважением. Пусть в нём также и проскальзывала печаль, смешанная с досадой, но Четырнадцатый уже звучал куда более заинтересовано:

— Бессмысленно. Наш отец космически сильный колдун, которого ничто не остановит. Он, вероятно, нас всех вместе взятых может побороть одним взмахом руки, так что нет смысла даже думать о попытках вольнолюбивых единиц пойти против его диктата. Это будет бойня, где нас сомнут первым же ходом…

— А что если я скажу, что у меня есть план, как победить даже псайкера такого уровня? Что если у меня есть способы побороть вообще любого чародея, подавив их способности, пусть и временно? Что если я предложу тебе победу над главным тираном в галактике, который уже унёс бесчисленные жизни и поработил больше людей, чем кто-либо иной за всю историю? Я предлагаю тебе стать частью той стороны, что свергнет его диктат и уничтожит оковы, сдерживающие сейчас триллиарды душ. В одиночку это будет невозможно сделать, вот только у меня есть варианты, как сокрушить Империум и всех наших братьев, что решат пойти против нас.

Ангрон дотронулся до чёрного клинка на своём поясе, что сейчас находился в очень особенных ножнах, и Мортарион не мог не заметить этот жест. В его голосе до сих пор был сильное сомнение, но действия Красного Ангела с каждой секундой казались ему всё менее безумными, пока старые обиды начинали болеть всё сильнее:

— Если это какое-то проклятое колдовство, то знай, что я скорее собственными руками сорву себе кожу, чем займусь им…

— Знал, что ты так ответишь, а потому не волнуйся — ничем таким тебе заниматься не придётся. Наоборот, для победы мне нужен человек науки, что лучше всех разбирается в устройстве плоти и химии, а также обладавший невероятной выдержкой и готовностью сражаться за идею до последнего. Тот, кто будет готов потратить годы на исследования, прежде чем мы сможем нанести свой сокрушительный удар. Если желаешь узнать больше деталей — можешь ознакомиться с тем, какой прекрасный вид ксеносов я обнаружил во время одной из своих экспедиций. Их возможности подавлять Имматериум обязательно заинтересуют вас, — достав с пояса хранилище данных, ответил Ангрон. — Однако если ты всё-таки решишь остаться на цепи отца и продолжишь служить ему как верный пёс, то пускай. Можешь даже сразу сообщить ему про мои слова — всё равно я предпочту умереть стоя, чем дальше жить на коленях.

Мортарион несколько минут молча разглядывал когитатор в руке Двенадцатого. Он прожигал его взглядом, постоянно нервно дёргая пальцами и время от времени сжимая кулак. Вот только Красный Ангел видел душу своего брата — полную зависти, сомнений в самом себе и желании доказать собственную силу всем и каждому. Мясник ощущал едкую смесь в его естестве, и постепенно повышал градус рискованности и отчаянного желания успеха у брата. Аккуратно и совершенно незаметно для самого Четырнадцатого он разжигал каждую обиду в душе, и позволял ей сжигать самые стойкие убеждения Примарха.

А потому для него и не стал сюрпризом тот факт, что спустя ещё несколько минут, его брат принял когитатор. Шансы погибнуть были невероятно, просто безумно, высоки, вот только Повелитель человечества как раз и создал своих сынов готовых рискнуть всем ради победы.

— Я ещё не дал своё согласие, мне просто интересно ознакомиться с твоими наработками, — практически выплюнул хмурый Мортарион. Однако вся эта фраза лишь стала причиной для появления настоящего оскала у Ангрона.

— Как скажешь, брат.

* Взаимоотношения неочевидной пары братьев в лице Робаута и Ферруса в каноне была чуть ли не самой интересной связью, которой обладали Примархи. Это было не какое-то обычное соперничество, а взаимное уважение, где каждый считал другого лучшего себя самого. Феррус считал Гиллимана настоящим королем и достойнейшим братом, который заботится о жизнях простых людей, и действительно улучшает жизнь человечества, пока Робаут видел в Десятом лучшего генерала среди них всех, способном победить в практически любой войне.

Глава 75. Он был рабом

Маленького черноволосого мальчика с голубыми глазами звали Кеншей. Он являлся седьмым сыном Тосю и Аганамена, но в то же время единственным, кто дожил до своего возраста среди их детей. Ему было двенадцать стандартных циклов, когда его хозяин решил отправиться на великую Терру, лишь бы увидеть прародину человечества.

В нём текла кровь Ваала, хотя ребёнок никогда и не видел свою собственную прародину, кроме как на экранах когитаторов. Рождённый в космической пустоте в качестве потомственного серва, что целыми поколениями обслуживали корабли во имя Великого похода, однако всё равно тянувшийся к знаниям, а потому изучивший все ритуалы и всю историю своего народа, которую ему пересказали его предки. Пусть Кеншей и понимал, что большую часть они явно сами придумали или неправильно усвоили от собственных родителей, но он ценил и столь малое.

Он был рабом. Родители мальчика и его наставники постоянно твердили ему не использовать это слово. Все говорили, что рабы несчастны и с ними плохо обращаются, а так как их семья не несчастна и ними хорошо обращаются, они не были рабами.

Даже Кеншей не верил в эти слова взрослых, всегда державших ненастоящие улыбки, когда говорили об этом перед господами из влиятельного рода с Ваала, которыми принадлежал пустотный корабль, ставший им родиной. Мальчик просто не верил, что рабство имеет какое-либо отношение к счастью. Даже он видел, что это вопрос свободы выбора, которого у них не было.

Мать в сказках ему рассказывала о временах, когда их корабль путешествовал среди звёзд, открывая новые регионы космоса, вот только куда бы они ни шли, с ними рядом всегда были Астартес. Воины Девятого легиона были благородны, добры и чисты, а служить им — величайшая честь. Они были достойнейшими из разумных, настоящими непобедимыми воинами величайшего Императора, а также его не менее могущественных сынов…

Вот только Кеншей не понимал, как космические десантники могли быть добрыми, благородными и чистыми, при этом держа его семью в качестве рабов, обречённых навечно трудиться во благо вечной войны, что началась задолго до рождения ещё его прадедов. Их работа в качестве чистильщиков орудий важна, и это делало их всех гордыми, но иногда маленький мальчик думал, что сервиторы могли бы делать это почти так же хорошо.

Наставника Кеншея и его родители с животным страхом на лице говорили ему не произносить вслух такие мысли. Его никогда не били до того, как он произнёс это, но после этого единственного вопроса он едва ли мог двигаться из-за кровавых отёков. Родители любили мальчика, а потому не желали ему страшной судьбы, обучая всем правилам выживания в столь опасном мире.

Они говорили ему, что со временем мальчик больше не будет так думать, и Кеншей был вынужден им верить. Они также говорили, что Великий Ангел, их Примарх, был бы опечален, услышав, что он использовал слово «раб». Вот только даже в этих словах взрослых, мальчик сильно сомневался.

Кеншей видел Великого Ангела всего три раза в своей жизни, и лишь один раз он заговорил с ним. Тогда ребёнку было девять стандартных циклов, и он помнил этот момент, будто бы он произошёл с ним ещё минуту назад, столь ярким было первое впечатление от встречи божества во плоти.

Кеншей спросил отца, почему они плакали, просто увидев Владыку Ваала, и отец тогда ответил ему, что Великий Ангел был слишком совершенен, и что смотреть на него — это как смотреть на солнце. Кеншей не знал, каково это, потому что никогда не был на поверхности планеты и не смотрел на звезду, кроме как через затемнённый экран иллюминатора. Там оно казалось маленьким, тусклым и никаким не величественным — точно не тем, что воплощал собой Ангел.