Подменная дочь (СИ) - Лей Лора

Магазины не то, чтобы процветали, но благодаря Мяо и управляющему Мо, были стабильно-доходными. Цех сирот увеличивал мастерство и объемы, наладили выпуск узкой кружевной каймы, на которую неожиданно появился спрос у купцов, торгующих с северными провинциями, палантины и кружевные сумочки-мешочки больше покупались в столице.

Присланная Чжаном шерсть была отмыта и расчесана, а вот прядение пришлось отложить на попозже, потому что госпожа Чень Ю ввязалась в турпроект и новый роман-приключение из серии Индианы Джонса: первые два хорошо были приняты читателями и существенно пополнили мой заветный ларчик серебром. Настоял на этом Ли Вэй, дабы подтолкнуть интерес к путеводителю по столице и заронить в головы обывателей мысль о дальних поездках-экскурсиях.

***.

Свои мысли я агенту накидала, отправила, потом пришлось еще трижды встречаться, пока все более-менее обговорили. Ух, и озадачила я мужика! Помимо конкурса иллюстраций, предложила дополнить текст местными поэтическими творениями, подбором проверенных и пользующихся популярностью либо неизвестных, но приличных питейных, едальных и ночлежных заведений, привлекая к сбору информации и рисованию студентов академии.

Также предложила дать задание учениками подумать над маршрутами и темами возможных экскурсий: пусть они пройдутся или знакомые его ножками промерят расстояние, время, ну все такое прочее. Бедный господин Ли хватался за голову, но все больше заражался энтузиазмом в плане туризма. Не знаю, что там на счет спонсора, но уверенность агента в успехе пока еще не начатого предприятия росла — это я отмечала и внутренне ликовала: «Процесс пошел!»

Мы как-то сблизились с парнем, про тот первый, неудачный, разговор не вспоминали, и копать под меня агент напрямую не пытался. Может, конечно, и следил или выяснял что, но к теме моей истинной личности больше не возвращался. Я же только рада была фонтанировать идеями относительно мелочей, каких, по моему мнению, тут не хватало.

С темой изучения (в обязательном порядке) иностранных языков Ли Вэй даже к ректору ходил.

— Представляете, Ю Лей, Сун-шифу (наставник, мастер, покровитель) так удивился моему вопросу, почему, мол, языки соседей в Академии не изучаем, что не сразу и ответил! — Смеялся, делясь впечатлениями, Ли-сюнчжан (старший брат-не родственник). — Потом надолго задумался и решил внести этот тезис на обсуждение совета преподавателей. И что Вы думаете? Старички-советники тоже не смогли ничего толком объяснить, а теперь вот разрабатывают программу экспериментального курса нихун и сиамского — с ними у империи наиболее развитые торговые отношения. Еще бы из халифата кого заполучить в качестве толмача — наши купцы через них торгуют шелком и пряностями с Дальним Западом. В первую пробную группу ректор сам отберет студентов, постепенно планируют вводить языки для всех учащихся. Как Вы и предлагали. Санскрит тоже вспомнили. Ректор написал меморандум министру образования, тот пошел к императору, ждем резолюцию.

«О, как я их надоумила!»

— Ли-сянгун (ученый муж), а можно мне в Академию? Посмотреть? — сделала глазки кота из Шрека.

— Конечно, я буду рад показать нашу гордость! Хоть завтра, берите Бао, ему тоже будет интересно! — с энтузиазмом предложил агент.

Так мы с Шень Мяо побывали в Академии Танлинь. Что сказать? Красиво, чисто, внушительно-достойно. Молодые люди в одинаковых одеждах чинно-благородно перемещались между корпусами учебного заведения, разной степени жидко-бородатости профессура степенно дефилировала по ухоженным дорожкам, вела умные беседы в открытых павильонах, а у меня скулы сводило от тоски: такое все показательно-ученое! Студенты не бегают, не шумят, никакой движухи. Не Академия, а институт благородных девиц! Храм науки, трам-тарарам!

Не удержала я лицо, опять. Ли Вэй заметил и, усадив на скамейку в увитой лианами беседке в дальнем углу академического сада, попросил поделиться впечатлениями.

— Замечательно все устроено, видно, что здесь учатся высокому и великому…

— Ю Лей, говорите, что думаете, я уже немного разбираюсь в Вашей мимике. Что Вас не устроило?

— Ли-гунцзы, только не обижайтесь, но слишком уж все идеально! Студенты дисциплинированно, строем почти, ходят туда-сюда, профессора прям эталон учителя — строгие, серьезные, порядок — хоть императора приводи! Я-то думал, где много молодежи, там интерес, движение, бурление юности! Они же молодые, а ведут себя… стариковские посиделки, уж простите!

Ли Вэй помолчал немного и спросил:

— И как Вам видится студенческая жизнь внутри академии? Ведь учиться тяжело, учащимся приходиться много читать, запоминать. Только на каникулах студенты, покидая академию, расслабляются. Иначе не смогут достичь успеха и оправдать надежды родных.

— Ага, оказанное им високое довэрие…Уважаемый Ли Вэй, сколько в том усердии искренности? Я думаю, это лишь видимость смирения и стараний, по крайней мере, для многих. Прячут они свои порывы молодости или меняются внутри, привыкая подавлять себя, чтобы соответствовать принятому в обществе образу рафинированного интелектуала. Вы сами-то как учились? С утра до ночи и с ночи до утра, а потом отрывались где? В цветочном квартале, в играх, пьянках или драках? ООО, вижу, было дело! Думаете, откуда я это знаю? Да видел я таких студентов, увы. Руки на себя не накладывают еще? Преподавателей не подкупают? Ладно, храните секреты академии, я понимаю. По себе скажу: ответственность — тяжелая ноша, от неё порой выть хочется. Тогда я бросаю все и тренируюсь до пота или руками работаю. Почему? Да клин клином выбиваю! Голову освобождаю на время, тело нагружаю, потом отсыпаюсь — и снова в бой! А ваши парни так и перегорают, превращаясь в лицемеров: ведь куда-то уходит юношеский энтузиазм и перфекционизм, если, становясь чиновниками, они вдруг почему-то забывают о чести, совести, высоких идеалах долга и ответственности, берут взятки, манкируют своими обязанностями, становятся кичливыми и самодовольными, пресмыкаются перед высшими и презирают низших? Да они так вознаграждают себя за годы учебы и лишений! И скажите, что я не прав!

Ли Вэй молчал, смотря вдаль — переваривал. Потом повернулся ко мне:

— Уважаемый Ю Лей, Вы опять указали мне на очевидное-невероятное, так Вы выразились в последнем романе? В Ваших словах определенно есть смысл. Мне надо подумать над этим. Но Вы чтобы сделали?

— Разгрузил бы учебный день. То есть, ввел бы обязательные часы тренировок, какие-нибудь разминки или трудовые наряды для всех. Игры на свежем воздухе, командные, например, бег тот же… Ведь парни-то ваши — задохлики, если честно. И не надо про образ ученого — утонченный и неземной. Глупости! Они — мужчины, прежде всего, а вялые как осенние мухи! Летом пришлось наблюдать, как один юноша в форме академии свалился в канал, так он не смог выплыть сам — слуги спасали! По мне, это стыдно! Ничего тяжелее кисти в руках не удержит, тьфу! Ну, может, аристократы в лучшем положении, все-таки, их с детства учат верховой езде, искусству меча… А остальные? Только на каникулах родителям помогают, да и то вряд ли…Их, небось, на руках в провинции носят, так?

Выдохлась и заткнулась — и так наговорила вагон и малую тележку. Некоторое время сидели в тишине. Собеседник мой пребывал в задумчивости, потом поднялся и предложил:

— Ю-шаое, не хотите ли познакомиться с моими учениками? Думаю, Вы могли бы их удивить…

— Э нет, уважаемый Ли-сянгун, давайте без экспериментов над моей тушкой! Вы как-нибудь сами,сами… У Вас опыта больше и знаний, и способностей к диалогу с молодым поколением. Я в теньке постою…

Ли Вэй форменным образом заржал, прикрывшись, правда, широким рукавом, спустя пару минут успокоился и повел нас с Мяо на выход. По дороге попросил, по традиции, изложить соображения по изменению учебного процесса на бумаге и передать ему.

Сделаем, чего уж теперь трепыхаться. А потом — в деревню! Жара наступает, бабушке там будет лучше, да и я отвлекусь: погуляю по полям, попишу на воле. Господин Ли озадачен по всем статьям, можно сделать перерыв.