Он сказал, что в этом хаосе целые семьи исчезали, и всякие контакты с ними терялись. Некоторых позже нашли живыми, но не всем повезло. Он сказал, что, когда дым рассеялся, все снова успокоились, некоторых сочли мертвыми, просто посчитав общее число трупов. Я вопросительно глянул на него, думая, какое отношение это имеет к Изабелле.
– Мать Изабеллы – одна из тех, кого посчитали мертвыми, – наконец, сказал он.
– Значит, она родня правящим семьям мафии, – сказал я, совершенно не удивленный.
Он кивнул.
– Да, – подтвердил он. – Она была еще ребенком в то время и не помнила свою жизнь до того, как ее забрали Своны. Кто бы ни убил ее родителей, он продал ее Чарльзу, вместо того, чтобы уничтожить.
– И Чарльз убил мою мать, чтобы никто не узнал, что он предатель, а моя мама подобралась слишком близко, – сказал я, ощущая волну гнева.
Да, большинство из этого я уже понял, но слышать это произнесенным вслух было подобно удару молнии по нервам.
– Да, – подтвердил Алек. – Значит, ты понимаешь серьезность ситуации, в который мы оказались. В глазах организации, кстати, твоей отец делает то же самое с Изабеллой, что делал Чарльз с Рене. Он сознательно удерживает кровную родственницу одного из мафиози в своей власти, отказываясь признать ее и вернуть той семье, к которой она принадлежит. И я собираюсь сделать все, чтобы справиться с ситуацией и не дать ей выйти из-под контроля. Я хочу позаботиться обо всех, кто знает это, но всегда остается шанс, что правда случайно выплывет. Когда это случится, мы будем в опасности, особенно ты и Изабелла.
– А почему мы в особенности? – спросил, немного сконфуженный этим фактом, мне казалось, что проблемы отца серьезнее.
– Потому что мы уже будем мертвы, Эдвард, а вот вы с Изабеллой станете пешками. Вас будут использовать, как оружие друг против друга и против других, и вас будут контролировать, словно щенков, – сказал отец.
Я нахмурился.
– Как, черт побери, они будут использовать нас друг против друга? – спросил я, мне не понравилось, как звучали эти слова.
– Помнишь тот ответ, который ты дал мне всего несколько минут назад, когда я спросил тебя о посвящении? Могу заверить, они найдут способы заставить ее уговорить тебя изменить решение, – сказал Алек.
Он начал рассказывать, как ее будут использовать в роли наживки, а ее жизнь постоянно будет под прицелом. Он упомянул и о роли Джеймса, и о том, как тот попытается воспользоваться ею для обеспечения собственной безопасности, от чего я завелся, но Алек быстро поставил меня на место. Они подробно объясняли мне каждый будущий шаг, но разу не произнесли его имя. Не было необходимости. Я уже, на хер, знал, что это Аро. Я знал своего крестного, босса организации; мужчину, с которым у нее была общая ДНК.
Когда они закончили, я молчал с минуту, давая себе время поразмыслить.
– Один вопрос, я кое-чего не понимаю, – наконец, сказал я. – Какого черта Чарльз Свон купил этого ребенка, если знал, кто она? Зачем он приобретал кого-то, кто был родственником его хозяина? Какого хера он рисковал всем и знал, что может умереть?
– Мы не можем знать наверняка, но я вспоминаю историю, о которой шептались, когда их сын женился на моей сестре. Чарльз приобрел это дитя с намерением сделать ее своей дочерью, а не рабом. Он мог подделать документы, но никак не мог пройти через все государственные инстанции и удочерить ее легально. Как ты знаешь, родственные связи для нас важны. Они не могут сами по себе обеспечить власть, но старые семьи уважают. Если бы она стала его дочерью, он бы породнился с кровью, которую ценили и уважали. Я думаю, он просто пытался извлечь выгоду из этого несчастья, он верил, что сможет справиться, потому что везде бушевал хаос и никто бы не заподозрил измену. Младенцев трудно различить, а он жил очень далеко от сердца организации, поэтому там не было никого, кто мог бы опознать девочку, – сказал Алек.
– Плюс, дети-рабы крайне редки, – сказал мой отец. – Никто не покупает детей для труда, особенно младенцами. От них просто не будет пользы. Не получится заставить едва начинающего ходить ребенка мыть посуду, или готовить, или работать в поле, так что какой смысл их держать. Никто не подумает, что младенца могли продать и не убили бы за это. Дети рабов растут там, где родились, иногда их отпускают на волю, или убивают, но даже у этого есть границы.
– Именно поэтому рабам не разрешено иметь детей. Единственная причина, по которой приобрели Рене – чтобы сделать из нее дочь, а Изабелле позволили выжить только из-за ее кровного родства, – сказал Алек. – Кстати, Изабелла – единственный ребенок-рабыня, которого я видел воочию в своей жизни, и это меня поразило.
ДН. Глава 54. Часть 4:
– Так кто, б…ь, убил ее родителей и продал ее? Кто-то же это сделал. Или это совершил сам Чарльз? – спросил я.
Отец пожал плечами.
– Честно, мы не уверены. Не думаю, что Чарльз убивал лично, он не пачкал руки кровью. Я даже не знаю, совершил ли он сам хоть одно убийство. И я не знаю, кто мог помочь ему в этом, кто мог знать, как добраться до них, – сказал он.
– Хорошо, – просто сказал я.
Мы молчали с минуту, а потом Алек хихикнул, удивив нас с отцом.
– Еще сегодня я удивлялся, что она может быть чистокровной итальянской принцессой, но сейчас беру свои слова назад. Своей готовкой она доказала, что итальянские корни у нее глубокие. Это по-настоящему, – сказал он.
Я улыбнулся, кивая.
– Да, она чертовски хороша, – сказал я. – Кстати, это все? Я могу идти?
Они кивнули и я поднялся, пробормотав «пока», прежде чем выйти. Я направился на третий этаж и открыл дверь спальни, заметив Изабеллу. Войдя внутрь, я закрыл дверь, а она нежно улыбнулась.
– Все в порядке? – спросила она.
Я застонал, качая головой.
– Иисусе, только не ты, детка, – сказал я, устав от этого сраного вопроса.
Она сконфуженно глянула на меня, но я просто отмахнулся, прежде чем обнять ее и притянуть к себе.
– Мы можем просто отдохнуть, посмотреть фильм или что-нибудь вроде того?
– Конечно, – ответила она.
Оторвавшись от меня, она легла на кровать, а я поставил кино. Не могу даже сказать, о чем, на хер, оно было, потому что, стоило мне лечь рядом с Изабеллой, и она начала перебирать мои волосы, как я задремал.
Следующее утро уже с самого начала было трудным, Изабелла была крайне напряжена. Она тихонько сделала завтрак и сидела в сторонке, как обычно, наблюдая за нами. Иногда она становилась собой, смеялась, была игривой, но стоило поблизости появиться Алеку, как она менялась. Становилась сосредоточенной, наблюдала за каждым его шагом. Не будь это так охеренно грустно, я бы нашел это очаровательным, потому что она двигалась вокруг него, как будто там было сраное магнитное поле или что-то вроде. Она всегда соблюдала определенную дистанцию, и, как только он делал шаг в ее направлении, она тут же делала шаг назад. Все это было похоже на инстинкт, она даже не понимала, что делает. Я задумался, был ли это дурацкий защитный механизм, который она выработала в себе, чтобы уходить от линии огня, и он напомнил мне о матери. Именно так вела себя мама, когда Алек был поблизости, всегда в курсе, где он, что делает, всегда хранила дистанцию.
И да, тот факт, что она напоминала мне о матери, не улучшил мое настроение. Появлялась тоска, грусть, страстное желание ее вернуть. Я так хотел, чтобы она была тут, живая, видела нас, чтобы она застала тот день, когда двое ее старших детей заканчивают школу. Иисусе, это даже не мой гребаный выпускной, я чувствовал себя мошенником, я даже не мог представить, как ощущали себя братья.
Элис и Розали показались после полудня, девочки сразу пошли наверх, в мою комнату, заниматься какими-то своими гребаными девчачьими делами, а я с братьями и Эсме смотрел фильм. Отец с Алеком уехали еще до этого, понятия не имею, куда, но они сказали, что вернутся к выпускному.
Когда фильм закончился, я пошел наверх, громко стуча в дверь, потому что было закрыто. Через миг она отворилась, и я улыбнулся Элис, проскальзывая мимо нее.
