Подменная дочь (СИ) - Лей Лора

Воистину, кто ищет — тот найдет! По наводке Сю Цю отправила в горную деревню стражников, и они через неделю привезли несколько мешков с шерстью и по связке кроликов, фазанов, сушеных грибов с обещанием горцев осенью, если надо, доставить в поместье еще руно.

Строительство водяного колеса вдохновило меня на несколько недель творчества, а заодно и на опыты по валянию. К этому делу подтянула не только женскую бригаду, но и имеющихся в доме слуг-мужчин. Технологию мокрого валяния я помнила, но мыльного раствора, не вредящего шерсти, здесь не имелось в принципе, пришлось ограничиться кипятком.

Госпожа, лично раскладывающая по циновке шерсть, бившая ее прутом до пышности, поливающая горячей водой, скручивающая и мявшая руками получившиеся рулоны, снова и снова повторяющая процедуру, а потом и вовсе заставившая пинать «колбасу» (скрученную циновку с мокрой шерстью) ногами да посильнее, вогнала народ в ступор. Бабушка взирала на мои действия с легкой улыбкой, парочка Мо лупила глаза, а Сяо просто помогала.

— И что это будет, госпожа? — вопросила, наконец, уставшая Сяо.

— Надеюсь, очень теплый и прочный ковер под ноги на зиму. Давай раскрутим и посмотрим, потом надо на сквозняк положить для просушки — ответила я, и под любопытными взглядами прислуги мы с подругой развернули суконное полотно.

Первый вариант ковра был непонятного цвета и размером примерно метр на метр. Сохло изделие дня три, зато попытка порвать край руками не удалась даже стражу Чану! Обрадованная Сяо выровняла коврик и взялась обшить его тканью, а я приказала парочке Мо с сельскими девчонками заняться новой порцией шерсти, предварительно окрасив ее по рецепту травницы.

До отъезда домой мы смогли сделать три коврика одноцветных, один — с кривеньким орнаментом, а из обрезков Сяо-цзе смастерила бабушке тапочки, соединив кусочки по типу лоскутного шитья. Матриарху понравилось. Пряжу девчонки тоже навертели, но полевые работы и строительство виадука не дали нам заняться вязанием.

Зато романы писались легко и с удовольствием, как и зачитывались по традиции перед слугами. Я закончила Индиану, вчерне написала текст по мотивам сериала «Нефритовое сердце Ши» с элементами легкой эротики (на радость Сяо), и взялась за адаптацию «Графа Монте-Кристо», о котором вспомнила, когда крестьяне рыли углубления в каменистом русле реки перед установкой колеса, сработанного плотником Фу Ханом.

Глава 35

Это лето жители поместья Гу вряд ли забудут! Странная госпожа, про которую сплетничали много и со вкусом, встряхнула привычную жизнь деревни не на шутку. Сначала пригрозила наказанием за лишние разговоры, потом заставила построить ей коробку для мытья и какую-то «баню», а потом и вовсе соорудила невиданную конструкцию на берегу реки, благодаря чему к деревне подошла вода, и теперь надрываться, таская ведра и кувшины издалека, стало не нужно!

Баню мастерил сын старосты Фу, местный каменщик Лю и его дети. Сын старосты оказался неплохим плотником, только упрямым, а семейство Лю смогли выложить внутри печь-каменку, одной стороной выходящей наружу и использованную мной для подогрева чая после бани. Получилось необычно, но функционально, и я впервые смогла попариться!

Слуги недоумевали, компанию мне составила по традиции Сяо, а чуть позже рискнули и обе Мо. Не отказалась испытать на себе прелести диковинного мытья Сю Цю, а вот бабушку я в баню завести не решилась, хотя она всем видом демонстрировала желание посидеть внутри. Травница, опробовав новинку, в целом, против не была, но я побоялась. К концу лета в баню напросились и стражи, после чего предложили по возвращению сделать такое в столичном доме. Видать, понравилось.

Плотник Хан на пару недель был потерян для общества, пришлось компенсировать «отрыв от производства» небольшой суммой серебра, врученной его жене — уж больно она жаловалась всем и каждому на самоуправство хозяйки и здорово мешала работе. Зато, когда колесо было запущено и результат поразил сельчан, первая орала здравицу Фу Хану, горделиво подбоченясь рядом. Артистка!

Установленное в углублении русла водяное колесо диаметром метра три было оснащено лопастями-корытцами, набиравшими воду и сливавшими ее в деревянный короб-ванну, из которого она по длинным бамбуковым стволам-желобам бежала в сторону деревни метров 100–120, постепенно опускаясь почти до земли. На всем протяжении этого виадука уровень желобов снижался, опоры их становились короче, в конце концов, вода наполняла специально выкопанную яму, обложенную внутри камнями, обмазанными глиной и обожженными разведенным в ней костром. Я глубоко в технические подробности не вдавалась, местные сами предлагали варианты, когда староста объяснил суть идеи.

Зрелище вращающейся под действием бегущей воды деревянной махины, опрокидывающихся лопастей и текущей по желобам жидкости потрясло крестьян своей величественностью и результатом. Хотя до самой деревни виадук дотянуть не удалось, люди все равно находились под впечатлением. Теперь доставка живительной влаги к их огородам и прочим участкам упростилась в разы!

Первым отмер староста Фу. Он вытер слезы, подошел ко мне и, поклонившись, сказал:

— Госпожа, я… Спасибо, госпожа! — мужчина глубоко вздохнул. — Спасибо ото всех нас!

Тут присутствующие загомонили, стали благодарить меня, потом плотника Фу, потом начали радостно смеяться.

— Я тоже благодарю всех вас за работу! Следите за колесом, не дайте сломать его и пусть ваши земли будут урожайными, а дети — сытыми! Главный виновник торжества — плотник Фу Хан, его благодарите и цените! Если бы он не был таким способным, из этой затеи ничего бы не получилось! — ответила я. И абсолютно не кривила душой.

Народ обратил внимание на местного блаженного, а он, скромно стоя в стороне, счастливо улыбался, дивясь на дело рук своих. Я решила, что пришлю для него из столицы дополнительную награду и попрошу смастерить прялку — у него должно получиться.

В столицу мы вернулись после праздника середины осени: жители деревни настояли, чтобы сбор урожая и полнолуние непременно прошли в нашем присутствии. Назад нас отправляли на нескольких повозках, груженных не только положенным провиантом, но и многочисленными дарами сельчан. Были здесь и особые тыквы, и редкие грибы, и несколько живых крупных кур и гусей, от старосты—визгливый кабанчик, корзинки и вышивки, сушеные травы и вяленая рыба, да много всего. Я не отказывалась ни от чего, не желая обижать подданных. Бабушка наблюдала за суетой с величественной улыбкой, кивала в знак признательности и похлопывала меня по руке, явно довольная. Вот и хорошо, что хорошо кончается.

Накануне отъезда я долго беседовала с Фу Ханом, пытаясь донести до него идею прялки. Плотник слушал внимательно, при этом смотрел на меня и вроде как не видел: наверное, в его мозгах шел процесс визуализации предмета. Рисунок приблизительный я изобразила, остальное оставила на его усмотрение. Пока обсуждали детали, перед глазами встал видеоролик о сельхозприспособлениях от китайских «самоделкинов»: трубки для посадки саженцев, винты для грядок и плуг на колесе! Толкает мужик тачку, а вместо переднего колеса у неё — плуг узкий, как нож.

— Фу Хан, не знаю, получится ли еще один механизм и нужен ли, но смотри… — я взяла лист и схематично нарисовала то, что увидела внутренним взором. — Толкать придется с усилием, но не лучше ли так, чем тяпкой махать?

В глазах у плотника зажегся огонь вдохновения, и он схватил лист обеими руками.

— Госпожа, я…Я сделаю! Это для меня интереснее, чем за свиньями ходить! Я бы вообще только деревом занимался. В голове крутятся всякие придумки, только никому они здесь не нужны… — мужчина тяжело вздохнул и опустил голову. — Жена все время кричит, дети плачут, что меня дураком в деревне кличут…

«Его бы к Чу» — подумала я и предложила:

— Скажи, Фу Хан, ты в город поехать не хочешь? На зиму? У меня есть знакомый, он делает разные вещицы, бабушкино кресло — его работа. Я могу за тебя попросить, жить будешь у нас, со слугами, а работать у него. Жене твоей я сама сообщу и денег дам, до весны они без тебя справятся, а там решишь, оставаться или нет.