– Это не она, б…ь! – закричала с крыльца Джейн, схватившись за горло и жадно глотая воздух. – То, что он сделал то же самое, как и его долбаный отец, не означает, что они одинаковые, Алек! Изабелла – не Элизабет!
Ее слова застали меня врасплох, и я дернул головой, обернувшись к Джейн, не обращая внимания, куда, б…ь, иду, так как мой мозг яростно пытался обдумать, что, черт возьми, он сказала. Я влетел прямо в спину Алека, застывшего на пороге амбара, и почти сбил его с ног. Он ухватился за меня и быстро развернул, грубо впихивая в амбар. От его толчка мой гнев вспыхнул заново, и я начал ругаться, но повторившийся крик быстро оборвал меня. Моя голова повернулась в направлении шума, и я похолодел, расширив от ужаса глаза, так как меня сотряс еще более интенсивный ужас. Из моих легких немедленно исчез весь воздух, и я громко вздохнул, ощущая, как меня начинает тошнить. Я наклонился и тяжело задышал, пытаясь удержаться от рвоты, так как комок желчи уже поднялся к горлу и жег грудь. Глаза увлажнились, то ли от тошноты, то ли от гребаного зрелища передо мной, я не был уверен, но это чертовски затуманило мое зрение, так что я практически ослеп.
– Соберись, – жестко сказал Алек, наклоняясь и беря меня за плечо.
Он потянул меня вверх за рубашку и дернул опять, пристально глядя. Я с ужасом посмотрел на него, стараясь восстановить контроль над телом, и опять повернулся к амбару.
ДН. Глава 62. Часть 3:
На земле передо мной, в пыли и соломе, валялась деревянная табуретка. В нескольких дюймах над табуреткой качались грязные босые ноги, тело было подвешено к низко опущенной балке на куске веревки. Знакомое хрупкое тело медленно раскачивалось, и я начал учащенно дышать, когда раздался крик девочки-подростка, очевидно, еще одной рабыни Свонов, в ужасе глядевшей на все происходящее. Я быстро огляделся, запаниковал, не зная, что делать, и раздумывая, почему никто, б…ь, ничего не делает.
– Б…ь! – заорал я, когда из глаз потекли слезы, и меня затопило отчаяние. Этого не должно было, б…ь, случиться, это, черт возьми, не может быть реальным. Она должна быть жива; я говорил с ней несколько минут назад!
– Б…ь, НЕТ!
Я рванулся вперед и ухватился за ее ноги, приподнимая тело. Я начал кричать Алеку, чтобы он помог мне, и он засомневался, но снял садовые ножницы со стены. Он подошел, быстро поставил табуретку, залез на нее и перерезал веревку. Тело упало на меня, и я отступил на несколько шагов, едва удержавшись на ногах. Я уложил ее на землю так нежно, как мог, и проверил пульс, и еще больший ужас возрос во мне, когда я не обнаружил и малейшего следа сердцебиения.
В амбар вбежали Джейн и Чарли, когда я начал делать искусственное дыхание, практически стуча кулаком по ее чертовой груди и отчаянно пытаясь вдохнуть воздух в легкие. Я чувствовал тошноту, но изо всех сил загонял ее обратно, пытаясь отстраниться от опустошения, которое чувствовал. Из глаз текли слезы. Я начал кричать, что этого не может произойти, что кто-то должен помочь ей, потому что все, что я делал, не работало. Кто-то должен, б…ь, спасти мать моей девушки, потому что она нужна ей. Она, б…ь, нужна ей, и я обещал!
Я слышал одобрительные крики Джейн и резкий голос Чарли, но мои собственные крики и вопли молодой рабыни перекрывали все. Я неистово давил на грудь Рене и продолжал вдувать воздух в ее легкие, но ничего, похоже, не помогало. Она просто лежала на земле, и, несмотря на то, что я делал, ее тело было обмякшим и безжизненным.
Алек приказал испуганной рабыне уйти, и она быстро выбежала. В амбаре сразу стало тише. Алек взял меня за плечо, и я со злостью и отчаянием сбросил его руку. Это все было абсолютно неправильно; предполагалось, б…ь, что мы спасем ее!
– Она умерла, Эдвард, – сказал Алек спокойным, как обычно, голосом.
Этот тон только подстегнул мои чувства.
– Твою мать, нет! – выплюнул я. – Мы должны, б…ь, спасти ее! Я обещал, черт побери!
– Слишком поздно, – просто сказал он.
– Нет, не поздно! Ты, б…ь, ошибаешься! Почему ты просто стоишь здесь? – прорычал я, продолжая давить на ее грудь.
Было же что-то, что я мог сделать, что-то, что помогло бы ей!
– Мы ничего не можем сделать, – ответил Алек.
– Твою мать! – заорал я, пытаясь вытереть слезы рукой, чтобы очистить поле зрения, и продолжал работать над ней. – Помоги ей, ублюдок! Ты, черт возьми, говорил, что поможешь ей, долбаный лжец!
Алек наклонился и насильно оттащил меня от тела Рене, отбрасывая на землю.
– Она умерла, – прямо сказал он. – Контролируй себя, черт возьми!
Я сидел на грязном полу амбара и пялился на Алека, пытаясь делать глубокие вдохи и укротить злость. Я все еще учащенно дышал и дрожал, глаза жгло от слез, я пытался бороться с тошнотой. Я все еще не мог поверить в это – это не могло быть реальностью. После всего это просто не могло произойти! Я огляделся, надеясь, что это ночной кошмар, что я в любой момент проснусь, и заметил самодовольную улыбку на губах Джейн. От этого я полностью потерял над собой контроль.
– Ты долбаная извращенка! – прорычал я, неистово переводя взгляд с Джейн на Чарли и обратно.
Ни одного из них, похоже, не тронул вид безжизненного тела Рене, и это взбесило меня больше, чем слова. Они, б…ь, не волновались, для них Рене словно не существовала. А она была человеком, черт побери! Она была живой, дышащей женщиной с гребаными надеждами и мечтами о будущем своей дочери! Они пытались разрушить ее надежды и мечты и отобрать у нее жизнь! Жизнь, которая сейчас закончилась, которая никогда к ней уже не вернется, и все из-за них!
– Это все ваша гребаная ошибка! Вы, б…ь, убили ее!
– Она сама убила себя, – безапелляционно заявила Джейн, глядя на меня все с той же самодовольной улыбочкой на губах.
Мои глаза сузились, и руки задрожали еще больше.
– А чья это гребаная ошибка? Ты это сделала, ты была этому причиной! – заорал я.
Она гневно уставилась на меня.
– Да что с тобой такое? С тобой и твоим отцом, тупой задницей? Она просто гребаная рабыня! – выплюнула она. – Вот что она такое!
В ту секунду, когда эти слова слетели с ее губ, мое зрение затуманилось, я почти ослеп от ярости. Вся логика и здравомыслие испарились, и надо мной взяли верх эмоции. Я побагровел.
– Нет! – заорал я. – Она не гребаная рабыня!
– Эдвард! – убедительно предупредил Алек, опять пытаясь схватить меня за плечо.
Я со злостью отбросил его руку и оттолкнул его, не обращая внимания, б…ь, на его слова. Он ничего не сделал, чтобы помочь Рене, он, б…ь, дал ей умереть!
– Она гребаная principessa! Гребаная принцесса мафии! Ты убила чертову принцессу, и ты теперь заплатишь за это, ненормальная сука! – заорал я, хватая с земли садовые ножницы, куда отбросил их Алек, и бросая их в Джейн.
Она попыталась отклониться, но была недостаточно быстра, и они попали прямо в центр ее груди. Джейн громко вскрикнула.
– Ты мучила похищенную принцессу мафии, и ты заплатишь за это! Аро, б…ь, убьет тебя за все, что ты сделала, а если он не сделает этого, то сделаю я! Я, б…ь, убью тебя, я клянусь, что сделаю это! Я проверю, что ты умерла за все то, что ты сделала с Изабеллой и ее матерью, даже если это будет последнее, что я сделаю!
Глаза Джейн метались, мои слова лишили ее разума. Я не был уверен, знала ли она уже правду, и ее просто ошеломило, что это сказали вслух, или я, б…ь, напугал ее, но она, определенно, стала невменяемой. Она резко дернулась и схватила лопату, поворачиваясь ко мне. Она кипела от злости, и выглядела сейчас сумасшедшей, очевидно, потеряв последний кусочек здравомыслия, который у нее оставался. Мои глаза раскрылись, сердце заколотилось так, что я услышал, как кровь струится по телу, отдаваясь шумом в ушах. Я быстро потянулся к поясу, и запаниковал, осознавая, что не взял чертово оружие. Я, идиот, оставил его в машине, даже не подумав прихватить с собой, когда вылезал из нее. Я был таким долбаным оптимистом по поводу спасения матери Изабеллы, что забыл, что мой отец все время предупреждал о бдительности, особенно общаясь с такими тошнотворными ублюдками, как Своны.
