– Эдвард, она, э-э… – начала Элис, в ее голосе было беспокойство.
Я знал, что, на хер, не должен был кричать на нее, она мне помогала, но мне было трудно, и я не мог успокоиться.
– Она не одна.
– Что ты имеешь в виду – она не одна? – спросил я.
Она не отвечала, и ее молчание дало мне все ответы. Она была с ним. Она, б…ь, поехала к нему.
– Джейкоб. Она с гребаным Джейкобом, да?
– Тебе стоит успокоиться… – начала Элис, от ее слов мой гнев стремительно взлетел.
– Успокоиться? Ты ждешь, что я, на хер, успокоюсь? Она убегает от меня, а потом возвращается к этому уроду? Пошло все в задницу. Я устал от этого дерьма. Я дал ей все, Элис. Все на свете! А она делает это. С меня хватит; я устал. Если она этого хочет, отлично. Она, черт подери, хочет бежать к нему, пусть. Она все, б…ь, получит, – сказал я.
– Эдвард, ты знаешь, что она любит тебя, – сказала Элис.
– А она, б…ь, ведет себя абсолютно иначе, – сказал я, ощущая, как глаза наполняются слезами, а боль в груди усиливается.
Я был совершенно опустошен и выбит из колеи, но боролся, потому что последняя гребаная вещь, которую я желал – это, на хер, плакать, как маленькая сучка.
– Знаешь, именно поэтому я никогда не хотел, б…ь, влюбляться, поэтому отрицал это дерьмо. Оно того не стоит, черт его возьми.
– Ты так не думаешь, – тихо сказала Элис.
– Не смей, б…ь, говорить мне, что я думаю, – выплюнул я. – Мне было лучше тогда, чем сейчас. Мне было лучше, когда я мог на все забить.
Я стремительно воспламенялся. Элис попыталась мне сказать, что я неправ, но я захлопнул телефон, потому что не хотел слышать это дерьмо. Она, б…ь, не знает, какую хрень говорит. Она не знает, что я чувствую. Она не ощущает этот чертов гнев, который угрожает взять надо мной верх, и она не знает, какая боль мучает все мое тело. Я чувствовал себя использованным и преданным. Изабелла, казалось, на хер, любила меня, а теперь она просто отвернулась от меня, как все остальные в моей жизни. Все, б…ь, бросали меня, никто не утруждал себя понять меня. И ее отказ говорить со мной, и чертов побег в Ла Пуш, где ее ждал этот мудак, только все прояснили – она такая же, как остальные. И мне забить на нее, если она может так унизить меня и наплевать на боль, которую мне причиняет.
Я, б…ь, любил ее. Я отдал ей себя, я перевернул всю свою жизнь и отдал бы все ради нее, а она так, черт возьми, отплатила мне. Руки тряслись, я ощущал опустошение и гнев. Я сжал телефон, а потом замахнулся и кинул его в свою гребаную машину, бранясь во весь голос, чтобы прогнать ком в горле. Зрение затуманилось, руки сжались в кулаки, и мне нужно было, на хер, облегчить это чертово напряжение прежде, чем боль станет слишком сильной. Я не мог, б…ь, позволить себе плакать… Я не мог сломаться.
Я замахнулся и врезал кулаком в лобовое стекло, от силы удара на пассажирское сидение полетели осколки. Меня накрыло отчаяние, и я снова повторил это, стекло потрескалось. Я делал это снова и снова, разбивая костяшки пальцев. Боль пронзила кисть, когда туда вонзились осколки стекла. Я резко отдернул руку и схватился за нее, испугавшись, что снова, б…ь, сломал ее, что еще сильнее меня разозлило. Зажав запястье, я закричал и ударил ногой пассажирскую дверь. Металл прогнулся, и я застонал, тут же пожалев о сделанном, когда увидел вмятину.
Рука, тронувшая меня за плечо, застала меня врасплох. Я резко сбросил ее и развернулся, злобно прищурившись. Глаза Деметрия расширились, и он обезоруживающе поднял руки, отступая назад.
– Расслабься, мужик, – сказал он, глядя мимо меня на поврежденную машину с озадаченным выражением на лице. – Ты в порядке?
Я горько засмеялся и отвернулся, скривившись, пока разминал руку. Из порезов сочилась кровь, костяшки пальцев были разбиты и ныли.
– Я выгляжу, как будто все в порядке? – раздраженно спросил я.
– Нет. И твоя машина тоже, – заметил он.
Я издал стон и уставился на ущерб. Он снова взял меня за плечо, но я уже его не оттолкнул.
– Давай, тебе нужно выпить. Или покурить. Или, черт, может, тебе просто нужна хорошая киска.
Я закатил глаза и оглянулся, разыскивая на земле телефон. Я открыл его и застонал, увидев трещину на экране. Я вытянул батарею и снова вставил ее, надеясь, что он перезагрузится, но в глубине души знал, что эта хрень сломалась.
– Какая разница, – раздраженно пробормотал я, направляясь к дому и засовывая трубку в карман.
Бен и Анжела настороженно смотрели на меня, когда я проходил мимо. Я застыл у входной двери и повернулся к Бену, повинуясь секундному капризу.
– У тебя что-нибудь с собой есть?
– Э-э, да. Есть марихуана… есть та белая травка, – тут же ответил он.
Я вздохнул и покачал головой.
– У тебя есть кокаин? – спросил я, нуждаясь в чем-то более, на хер, крепком, чтобы отвлечься от этого дерьма, которое курсировало в голове.
Он застыл и шокировано глянул на меня, нерешительно кивнув.
– Немного, – ответил он.
Я подошел к нему и протянул руку, он залез в карман, доставая крошечный полиэтиленовый пакетик с белым порошком. Он протянул его мне, и я достал из кармана бумажник, вытягивая купюру в сотню долларов. Он попытался оттолкнуть мою руку, но я настоял, чтобы он взял эту хрень, и ушел прежде, чем он начал спорить. Войдя внутрь, я прошел по дому, игнорируя всех, кто здоровался со мной – у меня не было ни капли сраного терпения на этих мудаков. Зайдя в ванную, я смыл кровь с руки, сжав зубы, когда от воды порезы начало щипать, прежде чем направиться в комнату, где все тусили. Я плюхнулся на диван возле Феликса и кивнул ему в знак приветствия.
– Что случилось, Каллен? – бодро спросил он, ухмыляясь мне. – Что, б…ь, с твоей рукой?
– Несчастный случай, – ответил я.
Деметрий засмеялся, заходя в комнату.
– Ну да, случайно сделал дыру в своем ветровом стекле. Это дерьмо случается даже с лучшими из нас, постоянно, – игриво сказал он.
Я вздохнул, забив на его сарказм, у меня не было желания с ними объясняться. Грудь все еще разрывала боль, сознание постоянно возвращалось к мыслям об Изабелле, и мне нужно было успокоить боль прежде, чем станет хуже. Похоже, они чувствовали, что я не в настроении, потому что оба вышли, не говоря ни слова. Я достал карточку American Express и высыпал немного порошка на стол, когда вошли Таня, Лорен и Джессика, сзади плелся Тайлер. Он подозрительно посмотрел на меня, Таня гадко ухмыльнулась.
– Посмотрите, кто тут, – сказала она. – Эдвард Кален. Вот уже не думала, что увижу тебя тут.
– Ты думала? – разражено ответил я. – Я думал, для этого у тебя должны быть мозги.
Она прищурилась, пока остальные рассмеялись. Я сделал дорожку из порошка, когда подошла Джессика и осторожно присела на край дивана рядом со мной.
– Что с тобой не так? – тихо спросила она.
Я поднял на нее глаза и заметил озадаченное выражение ее лица, моя злость стала сильнее. Я устал слышать этот сраный вопрос.
– Что, б…ь, ты имеешь в виду, спрашивая, что со мной не так? – спросил я. – Со мной, черт подери, все так.
– Ты не похож на себя, – ответила она, кивая в сторону кокаина на столе.
Я раздраженно посмотрел на нее, желая, чтобы она, на хер, убралась подальше и не играла с моим настроением.
– Я не в первый раз делаю это, Джессика, – сказал я. – Так странно, что я сижу тут и нюхаю порошок?
– Да, – с убеждением ответила она. – Старый Эдвард это бы делал, но это не ты.
– Я все тот же гребаный человек, – сказал я.
– Нет, не тот, – сказала она.
Я со злостью застонал и отбросил карточку в сторону, доставая из кармана банкноту. Она драматично вздохнула и покачала головой.
– Я давно знаю тебя, Эдвард, и, возможно, мое мнение не считается…
– Ты права, – с нажимом сказал я, обрывая ее. – Ты, б…ь, не имеешь отношения к моей жизни, Джессика.
Она замолчала и посмотрела на меня с болью на лице, очевидно, размышляя, продолжать или нет. Я знал, что веду себя как урод, и мне даже стало плохо, но правда в том, что она понятия не имеет о моей жизни.
