– Ты его, б…ь, уже таким нашёл? Нет, ну что за х…я? – спросил я.
Во всём этом не было никакого грёбаного смысла, и я просто уставился на отца. Я развернулся и полез снова в машину, чтобы осмотреть салон и установить, что же, к чёрту, произошло. Дверь машины со стороны пассажира была открыта, и Изабеллы там не было, и я не мог придумать возможные варианты развития действий, пока был в отключке. Она была пристегнута, и, следовательно, не могла получить слишком сильных увечий. По крайней мере, крови на её кресле не было.
– Может, она пошла за помощью, – пробормотал я, – и где, б…ь, мой пистолет?
Произнеся эти слова, я окаменел, заметив одинокий ствол, который лежал внизу, под пассажирским сиденьем. Я нахмурился и наклонился вниз, чтобы достать его. Был выстрел. Выстрел из моего пистолета. Но я знал совершенно, б…ь, точно, что не использовал его в машине. Я вылез из машины. Отец вздохнул.
– У меня было в мыслях, что подобное произойдёт, – тихо сказал он, – даже прежде чем я узнал, что она – родственница Аро. После всего, что я потерял, я знал, что будет нелегко спасти её. Они все знали, как она была для меня дорога, и они не могли не знать о связи с мафией, но знали о её значении в этой истории. Это основная причина, почему я вставил ей чип.
В тот момент, когда он произнёс эти слова, я судорожно вздохнул. Отчаяние потрясло меня. Я упал на колени, когда он упомянул о чипе.
– Проклятый Джеймс, – прошептал я, так как был уверен, что за этим стоит именно он.
А ещё я был уверен, что найти её будет попросту невозможно, потому что мой брат вытащил этот долбаный чип.
– Да. По сей день никто о нём ничего не слышал. Он больше не появлялся. Это было причиной моего отъезда в Чикаго. Только там я мог сопоставить все факты, – сказал он, тряхнув головой, – как я мог быть таким глупым?
Я чувствовал, как желчь снова подступила к горлу, и боролся также со словами, которые стучали в голове. Как я был настолько глуп? От мысли, что она сейчас с Джеймсом, меня начало трясти. Я не хотел рисовать себе картины того, что может ей сделать этот мудак. Я надеялся, что она была сильной и не напугалась уж слишком. И я просто молился, чтобы он не трогал её.
– Я ещё раз выстрелю в него, твою мать,– прорычал я, чувствуя неконтролируемую ярость, – я клянусь, он, на хрен, пожалеет, если причинит ей боль.
– Он сделает это, – холодно сказал отец, – короче, нам нужно подумать, как тормознуть Алека, который сейчас проедет здесь. А дальше мы найдём её, сидя дома.
– Это будет непросто, – тихо сказал я.
– Почему? – спросил он, вскидывая брови и серьёзно смотря на меня.
Вздохнув, я тряхнул головой, не уверенный в том, что мне следует это говорить. Это был самый ужасный день в моей жизни, и с каждой секундой он становился ещё хуже. Любовь всей моей жизни исчезла. Она была где-то с этим психопатом, и из-за меня мы не найдём её сразу. Я никогда не прощу себе этот тупизм. Я умер бы, если бы мог всеисправить и спасти её. Я выжил в аварии, но не был уверен, всё ли сейчас у меня в порядке с головой, и всё ли я сейчас адекватно воспринимаю. И я знал, что отец будет рвать и метать, когда узнает, что я наделал
– Мне жаль, – тихо проговорил я, слёзы выступили на глазах, когда я попросил прощения во второй раз за день, – я облажался.
ДН. Глава 68. Часть 1:
Глава 68. Одиночество
«Одиночество – это сила; зависимость от присутствия толпы является слабостью. Человек, которому нужно сборище, чтобы набраться храбрости, намного более одинокий, чем он представляет»
Пол Брантон
Изабелла Свон
Как только раздался громкий выстрел, все хладнокровие, которое я так пыталась сохранить, испарилось.
Я делала все, чтобы оставаться спокойной, но зрелище Джейкоба, внезапно сотрясающегося от удара, пошатнувшегося, хватающегося за грудь, сломало меня. Испугавшись, я закричала от ужаса, циркулирующего по венам, я поняла, что не ошиблась. Когда я очнулась на холодном деревянном полу в полной тишине и спокойствии, то надеялась, что это были только игры воображения; но стоило мне увидеть, как на рубашке Джейкоба появляется красное пятно и он падает на землю, я поняла, что это правда. Он был там, где-то на расстоянии, он стерег нас, как хищники стерегут свою добычу. И я не была уверена, почему он там, и чего он хочет, но, наконец, я знала, что это не странные игры моего подсознания. Это не жуткий ночной кошмар, который можно забыть, открыв глаза.
Он был там… и, очевидно, он жаждал крови.
Эдвард вылетел на крыльцо и приземлился на меня, грубо бросая на землю возле машины, когда очередной выстрел прорезал воздух. Спину пронзила боль, когда я упала на гравий; воздух вылетел из легких, и я задохнулась. Тело тряслось, я цеплялась за Эдварда, а в голове горело изображение Джейкоба, падающего на землю. Эдвард начал шептать что-то о том, чтобы досчитать до трех и забраться в машину, но я не могла сосредоточиться на его словах, от страха кровь бешено пульсировала в сосудах, в ушах шумело. Я слышала, как воздух продолжают разрезать выстрелы, и ощутила, как напряглось его тело, когда одна пуля угодила в машину, его нетерпение росло. Наконец я согласилась с инструкциями, зная, что нет иного выхода, и тогда он потянулся и открыл для меня пассажирскую дверь.
Он пытался оставаться спокойным и быть сильным, но я видела страх в выражении его лица. Он не более меня был уверен, что все будет хорошо, но стоило ему встретиться со мной взглядом, как он тут же сказал, что мы справимся. Я не знала, что случится, но должна была верить в его слова. Я должна верить, что нам остался не только один выход, и что мы не погибнем тут, на подъездной аллее. Мы не сдадимся без битвы, без попытки, и даже если проиграем – оно того стоило. Я не отрываясь смотрела на него, когда он старался придать мне уверенности, и тут вспомнила слова, услышанные от Джаспера на вечеринке в честь Хэллоуина. Слова, которые я повторяла каждый раз, когда боялась выходить из тени в реальную жизнь.
Nella vita – chi non risica – non rosica. В жизни, если не рискуешь, ничего не получишь. И, может, мы не получим тот результат, на который надеемся, но хотя бы сделаем все, что в наших силах.
Он начал считать, и внезапно мой страх резко усилился, я сказала ему подождать, на меня нахлынуло понимание, что, возможно, это наш последний миг вместе. Я сказала, что люблю его, я хотела, чтобы он знал это, и увидела непонимание и боль в его глазах от моих слов. Он велел мне прекратить вести себя, как будто я никогда больше его не увижу, а потом схватил оружие, на лице появилась решительность, когда он снимал его с предохранителя. Сердце бешено забилось, когда он жестко сказал «три» и без колебания встал, наводя прицел и нажимая на курок. Раздался выстрел, а я схватилась за дверцу машины и поднялась, проскальзывая на сидение и закрывая за собой дверь. Я содрогнулась, когда перестрелка продолжилась, пытаясь успокоиться и тихо молясь Господу, чтобы он прислушался ко мне и сохранил Эдварда. Глаза наполнились слезами, и я про себя бормотала слова Эдварда. Все будет в порядке…
Он забрался в машину и выругался, слово «б…ь» успокоило меня, потому что я знала, что с ним все хорошо. Он завел автомобиль, и тут раздался другой выстрел, я услышала звон разбитого стекла, верх руки обожгло болью. Я вскрикнула, боль поймала меня врасплох, и схватилась за это место, пока Эдвард в спешке отъезжал.
Он прикоснулся ко мне, чтобы проверить мою рану, и я начала кричать, что Джейкоба, наверное, подстрелили, как и меня, а мы просто оставили его у дома. Эдвард сказал, что уже слишком поздно, и меня сокрушило понимание, что Джейкоб пострадал, пытаясь мне помочь. Эдвард глянул на меня и еще раз повторил, что все будет в порядке, но я знала, что его уверенность поколебалась. Он снова закричал «б…ь», когда гнал вперед, на этот раз ругательство произвело на меня противоположный эффект. Я резко развернулась, чтобы глянуть назад, и увидела, как к нам приближается черный автомобиль. Меня пронзила паника, он сказал мне пристегнуться, его голос был абсолютно серьезным, поэтому я, не колеблясь, послушалась.
