И как раз тогда зазвонил мой пейджер, как только раздался звонок, момент был потерян. Мой сын сразу понял, что я должен идти, и искорки в его глазах тут же потухли, и без единого слова вернулся прежний Эдвард, которого я видел постоянно после смерти матери. Он отвернулся и пошел прочь, а Джейкоб поплелся за ним следом, по дороге к полю они игриво дрались и хохотали, прежде чем началась вторая половина матча. Я постоял еще с минуту, просто наблюдая, и вид их двоих смог немного рассеять мое волнение.
Не вся надежда потеряна – тогда я это понял… у Эдварда был кто-то. Кто-то, кому он верил, кто-то, с кем он мог просто быть собой. На своих плечах он нес ношу целого мира – он столько перенес и выстрадал, и теперь я видел, что он, наконец-то, нашел родственную душу. Кого-то, с кем он просто мог быть Эдвардом – маленьким невинным мальчиком, которого преследовали демоны, невидимые для посторонних.
Спустя годы мне стало очевидно, что Джейкоб попадал в неприятности не реже Эдварда – тогда я не в последний раз его лечил. Эти двое постоянно встревали в передряги, они создавали хаос и рисковали так, что я содрогался, узнавая об их проделках. Они приходили ко мне за помощью чаще, чем можно было сосчитать, и я мог вылечить их физические раны, но не знал, что делать с душевными. Я находил успокоение в том, что они есть друг у друга. У них было хотя бы это.
После их разрыва я наблюдал, как мой сын сорвался с катушек. Я еще никогда так не переживал за него, но прошло слишком много времени, и я боялся, что уже ничего не могу поделать, не смогу помочь. Та любовь и обожание, которые он ощущал ко мне мальчиком, медленно умирали все эти годы, а наши отношения стали напряженными. Я знал, что это моя вина, я так отчаянно пытался уберечь его от моей судьбы, что даже не думал, что сделает с ним мое пренебрежение. Его душа измучилась, эмоционально он вышел из-под контроля, и все дальше и дальше ступал на тот путь, единственный путь, от которого я так старался держать его подальше.
Путь, который вел его прямиком в Чикаго.
Я надеялся, что строгие правила в речной школе, в которую я послал его, немного помогут ему научиться сдерживать свою импульсивность, но когда он вернулся, я понял, что это не сработало. Он был зол – охеренно зол – и я знал, что это из-за дефицита общения с внешним миром. Он чувствовал себя одиноким в целом мире и держал оборону, срываясь на каждого, кто встречался на пути. Было больно видеть, как он ломается на моих глазах, и я уже начал было думать, что путь, к которому он приближался, был неизбежен. Возможно, так было суждено с того самого дня, когда в Чикаго мою Элизабет забрали у него на глазах. Мафия ворвалась в его мир, и я не знал, возможно ли вернуть все назад.
Но потом случилась она.
Изабелла Свон пришла в мой дом и сделала ту единственную вещь, на которую никто не был способен – она сломала его стены. Она вытащила Эдварда с этого пути и показала ему, насколько иным он может быть. В этом даже есть ирония, что девочка, которая не смогла бы выжить сама, учила моего сына, у ног которого лежал весь мир, что значить ЖИТЬ. Но если вспомнить его мать и меня…
Как сказала бы Элизабет, это судьба.
Не могу сказать, что был абсолютно счастлив от их связи, она навлекала на них слишком много неприятностей, но я видел и хорошее. В глазах Эдварда снова появились искорки, когда он нашел любовь и надежду, и, хотя я знал, что он уже никогда не будет цельным, пустота в нем как будто заполнилась. Он нашел того, кто понимал его, и он больше не был одинок.
А Джейкоб, напротив, был.
Изабелла смогла вытащить моего сына с пути разрушения, но я знал, что Джейкоб Блэк все еще на нем стоит. Я никогда не забывал ту его шутку в первый день, иногда она случайно приходила на ум, когда я думал о нем. Джейкоб был очень похож на человека-невидимку, он плыл по жизни, и большинство его совершенно не замечало. И, хотя я не мог помочь, я видел его горе.
И вот теперь, стоя на краю обрыва в Ла Пуш в полной темноте, я страстно желал, чтобы я, на хер, сделал тогда хоть что-то. Я столько раз стоял в стороне и наблюдал, как люди страдают, и никогда не помогал им. Я убеждал себя, что ничего не могу сделать, а ведь правда в том, что я просто эгоистичный ублюдок, который даже не пытался. Я не только упустил собственного сына из-за своей слепоты, но и Изабеллу с Джейкобом. Кстати, именно это и я делал пожизненно. Я игнорировал муки людей, я стоял и смотрел, как их заставляют страдать и калечат во имя La Cosa Nostra, и теперь я устал, и меня от всего тошнило. Я никак не мог уйти от этой жестокости, что бы я ни делал; и мой единственный выбор, который я сделал, чтобы защитить, принес только новое кровопролитие.
Я перевез семью через полстраны, а она следовала за мной – опасность всегда таилась в тени. Зло контролировало мою жизнь, снедало меня, уничтожало мою человечность, и я не мог его остановить. Я так переживал, чтобы мой сын не превратился в меня, что позволил себе стать похожим на собственного отца. Я больше не был тем мужчиной, за которого вышла замуж Элизабет, и я знал, что, где бы она ни была, она смотрит на меня с отвращением. Она испытывает стыд, и я не могу ее винить. Я всегда хотел быть врачом, чтобы помогать людям, чтобы исцелять и нести добро в мир, а я так далеко отошел от собственных идеалов. Я больше не признавал их или уже даже не пытался помогать. И теперь было слишком поздно для Джейкоба, я больше не мог спасти его. Я столько раз лечил его за эти годы, а в тот раз, когда его жизнь, действительно, стояла на кону, я потерпел поражение.
Я знал, что мой сын будет винить себя в гибели Джейкоба, в этом натура Эдварда, но правда в том, что виноват только я. Я принял клятву много лет назад, чтобы дать безопасность людям, которых любил, но это лишь навлекло на них беды. Джейкоб мертв из-за меня, из-за моего образа жизни, так же, как и Элизабет… еще одна ноша, которую я буду нести до конца своей жизни.
Я смотрел вниз на беспокойную воду, глаза зафиксировались на точке, где минутой ранее исчезло тело Джейкоба. Я слышал, как волны бьются о скалу и знал, что начинается шторм, юго-восточные ветры набирали силу. Уже зажглись желтые огни, сигнализирующие жителям держаться подальше от реки квилетов там, где она протекает близи от острова Джеймса – эта область была особенно опасной. Я стоял там несколько минут, скрытый темнотой и совершенно один, ни один человек не решился бы прийти сюда в таких условиях, и пытался очистить голову. Я чувствовал отвращение к себе за то, что похоронил тело невинного мальчика таким способом, но не видел иного выхода. Я видел, как он вырос, и вот теперь я проводил его в последний путь, как многих своих врагов за эти годы – в водную могилу в океане. Тяжелые цепи вокруг ног не позволят ему всплыть на поверхность, а потом его тело присоединится к природе, исчезнет навсегда.
– Oggi a te, domani a me (1), – прошептал я, качая головой.
Если я продолжу в то же духе, будет только вопросом времени, когда я закончу так же. Я чувствовал, что должен отдать ему честь, но мне не хватало слов, и я знал, что меня ждут другие дела. Я не мог помочь Джейкобу, но я могу помочь Изабелле, и я знал, что ее спасение – единственное, что может спасти моего сына. Их судьбы переплелись так тесно, что потеря одного будет означать потерю и второго, а это я не мог принять без битвы.
Мой сын, который столько потерял в жизни, был опасно близко к тому, чтобы потерять единственное, что сохраняло его цельным.
Сказать, что я был зол на Эдварда – ничего не сказать. Я был взбешен и поражен тем, что ему хватило наглости сделать такое с чипом Изабеллы после всего, что произошло; его поведение только доказывает, что он глуп и непостоянен. Мне приходилось исправлять его ошибки, подчищать хвосты, но сейчас я могу и не суметь. Я боялся, что на этот раз он зашел слишком далеко, и нет возврата. Уже ничто не будет прежним.
Я направился к машине, спрятанной между деревьями под покровом тьмы, быстро забрался в нее и выехал. Я уже убрал возле дома, помыл подъездную аллею и выровнял гравий, чтобы скрыть следы происшествия, но остались и другие вопросы, которые следовало решить. Я достал телефон, который нашел у Джейкоба в кармане и открыл его, быстро пролистывая список контактов. Найдя его домашний номер, я нажал кнопку вызова и в тишине слушал гудки.
