– Нет, – сказал я, глядя на нее.
Она небрежно пожала плечами, поднося стакан, который держала в руках, ко рту, и делая глоток содержимого.
– Ну ладно. Может, я и ошиблась. Заходи. Уверена, что Аро будет рад видеть тебя, – сказала она, язвительно засмеявшись.
Я подозрительно посмотрел на нее. Она остановилась, бросив пустой стакан в девушку, которая вздрогнула от этого.
– Сделай мне попить, рабыня.
Девушка кивнула и взяла стакан, убегая на кухню. Я проследовал за Сульпицией вверх по лестнице. Она показала на закрытую дверь на втором этаже, сказав, что это кабинет Аро. Я подошел к ней и засомневался, не зная, что, б…ь, я собираюсь делать, когда зайду, но силой заставил себя постучать, потому что глубоко внутри знал, что другого выхода не было. Хотя я понимал, что должен быть осторожен, и сделать все правильно, чтобы не ухудшить происходящее. Изнутри раздался громкий стон, дверь резко распахнулась секундой позже, и на пороге показался очень раздраженный Аро.
– Что?! – выпалил он, застыв, когда увидел меня. – О, Эдвард, какой сюрприз! Я подумал, что это жена опять пришла меня доставать. Заходи.
Он посторонился, и я прошел мимо него в огромную комнату. Он захлопнул дверь и прошел к столу, садясь за него. Я занял стул напротив.
– Так чему я обязан? – спросил он с улыбкой, которая явно была вымучена. – Ты пришел по делу или ради удовольствия?
– Думаю, ты уже понял, почему я пришел, так что можем сократить это дерьмо, – сказал я, заставая его врасплох своей резкостью.
Его улыбка немедленно пропала, и он кивнул.
– Ты всегда был смелым, так что не буду врать и говорить, что я удивлен, – ответил он. – У многих людей нет смелости приходить ко мне, но у тебя есть яйца и нервы, которыми располагают очень немногие. Некоторые могут назвать это иррациональностью, но мне нравится называть это страстью. Ты знаешь, что важно, и ничто не остановит тебя от защиты этого или достижения своей цели, не обращая внимания на цену. Этот вид преданности и обязательств редко встречается в наши дни.
– Я должен ее найти, – сказал я, не теряя больше времени, потому что у меня не было времени, чтобы его терять. – Не имеет значения, как.
– Я понимаю, мой дорогой мальчик, и уважаю это, – сказал он, складывая руки на столе и пристально глядя на меня. – Она прекрасная девушка, и мне искренне жаль, что так случилось. Я надеюсь, что она найдется, и я бы искренне хотел тебе помочь…
– Ты бы хотел помочь? – прервал я его. – Что, б…ь, это означает? Ты можешь помочь.
Он вздохнул и покачал головой, вставая.
– Ты ошибаешься, Эдвард. Я не могу. Видишь ли, к несчастью, сейчас я испытываю большое давление. Недавно несколько моих людей арестовали в ходе расследования Департамента Юстиции, и сейчас на меня нападают быстрее, чем я успеваю заметать следы. Моих людей арестовывают налево и направо, в их дома и собственность вторгаются, потому что никто больше не придерживается концепции лояльности. Я теряю людей, они или переходят на другую сторону, или просто сбегают в ужасе, не знаю, но в любом случае они поворачиваются к нам спинами, и я не могу мириться с этим. Каждый день приносит что-то новое, кого-то нового, за кем мне нужно охотиться или пытаться избежать проблем. Мне уже не хватает людей на все это, так что, пока все это не закончится, я просто не могу заниматься чем-нибудь еще.
Я, не веря, смотрел на него.
ДН. Глава 69. Часть 7:
– Но это моя, б…ь, девушка, – выпалил я, запаниковав. – Я люблю ее, ради Бога, и ее похитили. И не кто-нибудь, а твой человек, и ты говоришь, что не можешь помочь мне? Серьезно?
– Прости, Эдвард, – спокойно сказал он. – Той ночью я разрешил твоему отцу и Алеку выследить ее, потому что она под их ответственностью, но не вижу, как еще это связано со мной.
– Но ее похитил Джеймс! – заорал я. – Твой Джеймс. Один из твоих гребаных людей похитил ее, и ты говоришь мне, что это не твоя проблема?
– Видишь ли, если кто-то и хочет найти Джеймса, то уверяю тебя, это я. Мои люди выслеживают его, и, когда они его найдут, то он будет отвечать за последствия своих недавних, гм, действий. Но у меня нет ресурсов или оправданий прямо сейчас концентрироваться на его выслеживании, когда вся моя организация атакована внешним врагом, – сказал он, покачав головой. – Я уже и не говорю, как важны твой отец и Алек, как жизненно важны они для существования Borgata. Это несчастье для девушки, и я сочувствую твоим чувствам, Эдвард, потому что я терял многих любимых людей в жизни, но, фактически, Изабелла Свон для меня ничего не значит.
Его слова сильно ударили по мне. Мои глаза сузились от злости, я стиснул руки в кулаки. Его бессердечный, безразличный тон взбесил меня.
– Ты так, б…ь, ошибаешься! – выпалил я. – Она не может ничего для тебя не значить, она, б…ь, семья!
Я быстро опомнился, в ту же секунду осознав, какое слово, черт побери, я сказал. Это была та самая гребаная вещь, которую Алек предупреждал меня не делать, то самое, из-за чего нас всех могут убить. Я напрягся и в шоке уставился на него. Мое сердце яростно заколотилось, появилась тошнота. Часть меня ждала, что он вытащит пистолет и пристрелит меня на месте, но он просто стоял, глядя на меня с любопытством, словно обдумывая мои слова.
– Семья? – спросил он через минуту, ухмыляясь, словно в этой концепции было что-то смешное. – Как ты пришел к такой мысли, Эдвард?
На долю секунды я заколебался, мои нервы были на грани, но я понимал, что должен быстро отреагировать, чтобы замести следы.
– Она одна из нас, Аро. Я люблю ее и собираюсь на ней жениться. Я твой гребаный крестник, так как ты можешь говорить, что она для тебя ничего не значит? Я думал, мы все семья, – сказал я, покачав головой, и мои глаза наполнились слезами, эмоции взяли надо мной верх. – Мне нужно драться за нее. Я должен ее найти. Ты говоришь о всей этой преданности и обязательствах, но где твои? Где твоя преданность, б…ь, семье? Я тоже ничего не значу для тебя? И я тоже не член твоей семьи?
Он вздохнул.
– Ты сам выбрал не быть членом моей семьи, Эдвард, – возразил он.
Мои глаза сузились, из них покатились слезы, и я быстро смахнул их, обозлившись, что эмоции берут надо мной верх.
– Ты сделал выбор, дорогой мальчик. Мы все делаем в жизни выбор, и ты сделал свой. У меня всегда будет лично для тебя местечко, потому что я наблюдал, как ты рос, и был свидетелем твоей боли все это время. Мне больно было видеть, как ты скорбишь, потеряв мать, и точно так же больно видеть, как ты горюешь, потеряв свою девушку. Я искренне рад, что ты нашел что-то, чего хочешь добиться в жизни, что ты нашел свою любовь, но тебе нужно понять, что все это для меня не значит ничего. Моя жизнь – это организация. Моя семья – это организация, и ты выбрал не быть ее частью. Я уважаю твой выбор, но это все, что я оставил себе в жизни, Эдвард. Точно так же как ты готов сделать все, что можно и пожертвовать всем, что у тебя есть, ради спасения того, что важно для тебя, я пожертвую всем, чтобы спасти то, что важно для меня. У нас одинаковый вид преданности, только разным вещам. Ты предан своему удовольствию, я предан своему делу. Borgata.
– И это все? – недоверчиво спросил я.
– Это все, – ответил он.
– И это то, что я должен сделать? – сказал я, тряхнув головой и пытаясь совладать с собой. – Ты хочешь заставить меня.
– Я не заставляю тебя ничего делать, – резко возразил он, со злостью прерывая меня. – Ты можешь развернуться и выйти в эту дверь, моля Бога о том, чтобы он помог тебе найти ее, и я искренне желаю тебе удачи в этом. Но если тебе требуется моя поддержка и мои ресурсы, если ты требуешь моей преданности, то будет только честно потребовать от тебя ответного жеста. Без этого, Эдвард, у нас не будет ничего.
Моя паника, ярость и горе в этот момент сошлись вместе, и я быстро пытался все урегулировать. События последних нескольких дней пронеслись в моей голове. Для ответа мне не потребовалось много времени, потому что глубоко внутри я уже знал его. Часть меня знала это еще с того момента, когда я в первый раз увидел ее на кухне в Форксе. Я всегда знал, что я отдам за нее все, что угодно, пожертвую ради нее, потому что она стоила этого.
