У каждого Темного Лорда... (СИ) - Филатова Анна "Мышилла"

— Ладно, допустим, надо обойтись без Олливандера. Что же делать? Как насчет провести эксперимент для начала? Взять какого-нибудь магла — родственника мага, например, чтобы не нарушать Статут, — дать ему в руки палочку и посмотреть, начнет ли он колдовать. Как вы думаете, начнет?

— Разумеется, нет, мистер Поттер, — раздраженно отмахивается Хоукворт, — давайте ближе к вашему делу.

— То есть вы признаете, что весь год магов судили по абсолютно бредовому обвинению, и всему Визенгамоту было все равно?

— Здесь судят вас, а не Визенгамот, Поттер!

— А какая разница-то? Если в стенах Министерства Магии, в этих самых залах, можно судить за кражу честно купленной волшебной палочки и называть магов ворами и чем похуже на этом основании, то... вы серьезно считаете, что я буду верить вашему суду?

— Их судил не Визенгамот, а комиссия по учету ма... — Хоукворт осекся. Ай, какой подарок! — В следующий раз я призову охрану, чтобы навести здесь порядок.

— А что же вы не договорили, сэр? Что за комиссия их судила? Вы, может быть, забыли название? "Магловские выродки", сэр. А еще слово "грязнокровки" было в ходу официально, — половина зала возмущенно охает. Я разворачиваюсь на звук. — Что?! Им весь год было можно, а мне сказать об этом нельзя?

— Мы не за этим здесь собрались, — монотонно напоминает Шафик.

— Вы нет, а я — да. Я могу, конечно, начать защищаться, объяснять вам что-то, смотрите, у меня целый пергамент тут, с номерами статей, все как положено. Я могу вам напомнить, что за кражу Меча Гриффиндора никого нельзя судить, это внутреннее дело школы Хогвартс; могу рассказывать, что в каких-то случаях защищал свою жизнь, в каких-то жизни других людей; расспросить свидетельницу защиты, мадам Лестрейндж, что стало бы со мной и моими друзьями, если бы мы приехали в школу той осенью. Доказывать вам, что целый год мы жили при преступном режиме, и кто-то старался хотя бы ему не содействовать, кто-то пытался выжить, а кто-то погиб — сражаясь с режимом или просто потому что оказался не того происхождения. Но я здесь не за этим. — Я перевожу дыхание и немного удивляюсь тому, что никто не перехватывает у меня инициативу за этот краткий миг. — Я здесь для того, чтобы предложить вам наконец-то сделать все то, что вы должны были сделать без моей подсказки.

— Да что вы? И что же мы вам должны? — изумляется Хоукворт. Я смотрю на мадам Боунс, она давно уже не вмешивается в мою речь, ни словом, ни жестом, но сейчас кивает, глядя мне в глаза. Еще бы. Я пока не сказал ничего такого, что мы не обсуждали с ней.

— Не мне вы должны. А народу Магической Британии. Немедленно выпустить из Азкабана всех, кто попал туда по решению Комиссии по учету магловских выродков, — я нарочно еще раз чеканю это слово. Пусть им стыдно будет, что допустили такое. Или хотя бы пусть им будет стыдно, что мне есть чем ткнуть им в носю — Реабилитировать прочих "неблагонадежных". Отменить все принятые с начала правления Пия Толстоватого законы, указы, постановления — единой пачкой, не глядя. Восстановить Хогвартс — на деле, а не на словах, учебный год вот-вот начнется! Выплатить компенсации тем, кто побывал в плену Упивающихся Смертью, был посажен в Азкабан, потерял работу или был вынужден бежать из страны. Мне, так и быть, можете не платить. Расследовать деятельность всех, кто входил в ту самую Комиссию, кто писал туда доносы и "разоблачал" сослуживцев, кто удержался на должностях министра, замминистра, руководителей отделов и так далее. Зачесть заслуги тем, кто поспособствовал падению режима Волдеморта, и учесть эти заслуги при вынесении приговоров. Например, пересмотреть приговор семейству Малфой.

— И вам тоже зачесть заслуги и авансом простить всё и навсегда? — кривится Шафик.

— Нет, — говорю я. — Меня можете судить. Мне все равно.

Потому что если мне не понравится приговор, я эвакуируюсь отсюда в один миг. Из страны выбираться придется подольше, но тоже ничего невозможного не вижу. Но вам я этого не скажу.

Я окидываю взглядом всех членов Визенгамота, не только первый ряд, но и второй, и третий. Жаль, я не знаю, кто есть кто, с кем именно из этих людей мы имели счастье переписываться. Поэтому теперь своих сторонников и противников я вижу только по глазам и лицам. Одни выражают одобрение, другие глубокую задумчивость. Некоторые — неприкрытую неприязнь. Причем, кажется, неприязнь эта вызвана не содержанием моей речи, а сами фактом: пришел тут какой-то юнец, ругается на них, чего-то требует. Как он смеет, да?

Их, этих недовольных, меньше. Их меньше, чем других. Проблема в том, что те задумчивые люди, которые сейчас напряженно что-то взвешивают про себя, могут прийти к каким угодно выводам. К любым. А голосование — неотъемлемый эпизод сегодняшнего представления. Правда, если оно пройдет не так, как я хочу, у меня есть кое-какие ходы про запас. Даже более зрелищные, чем просто поднятые руки.

— Кто за то, чтобы принять и одобрить ультиматум мистера Поттера? — негромко спрашивает мадам Боунс.

Шквал выкриков поднимается и резко стихает, приглушенный магической защитой от шума. Вверх поднимается первая рука.

...должно быть расследование

Под одобрительные комментарии Дамблдора я считаю поднявшиеся руки. Не точно, конечно, а так, навскидку. Половина. Потом больше половины. Потом примерно две трети. Если я не обсчитался, этого достаточно, чтобы надеяться, что самое важное я сделал. Мы победили большинством голосов. Но, конечно, не все так просто.

— Мы не должны сейчас этим заниматься, — продолжают наседать Хоукворт, Шафик и еще несколько неизвестных мне магов. — Все должно быть по процедуре! Сейчас у нас суд, у нас конкретный процесс, есть обвиняемые, есть обвинения. Пусть подадут запрос, и может быть...

Это они, надо думать, мстительно возвращают мадам Боунс ее "подайте на рассмотрение проект поправок" по поводу Воскрешающего Камня.

— Так вы воздерживаетесь? — уточняет мадам Боунс.

— Я против, — на несколько голосов заявляют они.

— Кто еще против? — мы считаем поднятые руки, и их гораздо больше, чем мне бы хотелось. Но все-таки, все-таки... большинство-то наше? — Отлично, голосование можно считать состоявшимся.

— Мы не имеем таких полномочий! Мы высший судебный орган! Мы не занимаемся вопросами законодательными!

— Ох, да ладно вам, Питер, — усмехается мадам Боунс. — Вам ли не знать, что Визенгамот не раз за свою историю брал на себя такую смелость? Например, в отсутствие выбранного Министра Магии и его заместителя...

— Они не отсутствуют, они больны! Вот пусть поправятся — и примутся за этот вопрос.

— Не думаю.

— Что, простите?

— Чтобы окончательно превратить это заседание в мелодраму... — мадам Боунс тяжело вздыхает и встает со своего места. — Я хотела бы выдвинуть обвинения в адрес Министра магии и его заместителя.

Шум опять приходится отсекать специальным барьером. Мадам Боунс излагает историю своей явки в Министерство после Битвы за Хогвартс — и своего ареста. Я наслаждаюсь каждой нотой этого абсурда, а еще тем, что мне, вот в данный момент, можно побыть простым зрителем.

— Хороша, да? — шепчет, наклонившись ко мне, профессор Дамблдор. — Девочка далеко, очень далеко пойдет!

Как по мне, так дальше уже практически некуда. Выше только пост Министра Магии, на котором, мы все понимаем, она окажется вот-вот, возможно, прямо сегодня после этого самого заседания суда. Возможно, даже прямо на заседании, чего теперь мелочиться-то. Если, конечно, она не предпочтет сидеть в Визенгамоте. Хотя, помнится, Корнелиус Фадж успешно совмещал то и другое.

— Вам мало доказательств его связей с Упивающимися Смертью? — изумляется чьим-то претензиям Боунс. Я тоже удивляюсь. А вот то, что он ее арестовал, — это ничего, если он не Упивающийся, да? Снова будем судить по формальному признаку? Отлично просто. — Согласна, некоторые моменты можно уточнить. Мистер Поттер, не могли бы вы снова призвать своих свидетелей? Можно не всех, а тех, кто может уточнить вопрос, был ли мистер Ранкорн вхож в организацию Того-Кого-Нельзя-Называть.