Искупление (СИ) - "elsiss"

Как противно! Мерзко! Гадко! Во мне живет часть души этой змееподобной твари! Да если бы не нужно было уничтожить все оставшиеся крестражи, я бы сам с удовольствием заавадился. Это знание убивает, не дает нормально дышать! Будто во мне живет какая-то редкостная болезнь и медленно отравляет своим существованием. Это как гниль, которая заражает не только меня, но и все, к чему я прикасаюсь.

Все же хорошо, что я не рассказал об этом Гермионе. Она бы начала меня жалеть и искать выход из создавшегося положения. А какой здесь может быть выход? Правильно, никакого! Умереть, чтобы этот змеемордый урод ушел следом за мной. Да и ради чего жить? У меня нет никого, кроме Гермионы. Она, конечно, верная подруга, и, если узнает об этом – будет всячески поддерживать, но… Пусть лучше останется в неведении. А потом когда все свершится… Ну что ж – это война! А на войне всегда гибнут люди. Подумаешь, человеком больше, человеком меньше. Гермиона – погорюет и успокоится. Она молодая, у нее еще вся жизнь впереди. А больше переживать обо мне и некому.

Хм, это надо же, как директор ловко перевел разговор на Пророчество и мое предназначение! Не знай я, что во мне живет крестраж, считал бы, что по собственной воле иду на великое сражение за светлую память моих родителей. Боже, как я смог сдержаться, чтобы не рассмеяться Дамблдору прямо в лицо, когда он меня просвещал, что я, выйдя на этот бой, иду мстить за родных.

Месть… Как смешно! Месть – это когда ты идешь наказывать врага, а не тогда, когда ты, безропотно сложив лапки и подавив желание сопротивляться, идешь принимать смерть из его рук.

Директор определенно владеет даром убеждения. Уверен, не знай всего этого, я бы впечатлился его словами о том, что каждый сам выбирает свой путь. Какой свободный выбор? Когда он был у меня, этот выбор? С той самой минуты, когда Волдеморт впервые послал в меня Аваду и осколок его души поселился в моем теле, я лишился возможности изменить свою судьбу. С того мгновенья пошел обратный отсчет минутам и секундам моей жизни. И чем ближе решающая битва, чем меньше остается крестражей, тем мизернее количество утекающего, словно вода сквозь пальцы, времени, отпущенного мне.

Интересно, а Волдеморт сможет меня, живой крестраж, убить обычной Авадой? А если не получится, может, подсказать ему использовать яд василиска? Весело, однако!

О! Вот еще немаловажный вопрос: как разрушить оставшиеся крестражи? Дневник Тома Риддла я уничтожил клыком василиска. А как директор справился с осколком души, обитающим в кольце? Даже сейчас Дамблдор продолжает выдавать информацию по крупицам. Неужели так трудно рассказать о доступных мне способах уничтожения? Сам же постоянно говорит, что времени осталось мало, но совершенно не хочет делиться своими знаниями. И вот как после этого можно ему доверять?

Хочется верить, что он все же сдержит слово и в следующий раз возьмет меня с собой. А то пока из всех возможных способов уничтожения этой дряни в моем арсенале имеются только зубы василиска.

Так странно… Длина моей жизни исчисляется количеством крестражей Волдеморта. Чем ближе кончина этого урода, чем меньше у него шансов на выживание, тем короче отрезок времени, отпущенный мне судьбой. А руки все равно трясутся, и внутри как будто что-то замирает. От страха? Скорее всего, да. Ведь как бы ни была безразлична жизнь, а умирать всегда страшно. А уж добровольно шагнуть навстречу шальной Аваде еще страшнее. Так хочется отпущенное время провести с пользой.

У меня осталось два незаконченных дела: найти и уничтожить оставшиеся якоря жизни Волдеморта и исполнить клятву, данную Снейпу. И если с крестражами еще все более менее понятно, то как выполнить долг перед профессором – вопрос сложный. Ведь он по-прежнему старается всячески избегать нашего общения. И Малфой непонятно что задумал. Глядя на его бледный, затравленный вид, можно сделать вывод, что, что бы это ни было, у него пока ничего не выходит. С одной стороны, это, конечно, радует, а вот с другой – отчаявшийся Малфой может натворить немало бед. Уже дважды в течение года мне пришлось в этом убедиться.

Сейчас, пока Дамблдор ищет местонахождение остальных крестражей, стоит более плотно заняться проблемой Снейпа и Малфоя. Хотя я совершенно не представляю, как это сделать. Слежка за ними пока не принесла никаких ощутимых результатов. Возможно, стоит придумать нечто иное?

Ну а в свободное время, наверное, нужно подналечь на изучение способов снятия всевозможных темномагических заклятий. Хм, Гермиона будет довольна. Я, конечно, виноват перед ней за сегодняшний срыв. Она ведь не знает, что мне теперь не важны оценки и результаты экзаменов. Так или иначе – умирать. Поэтому не вижу разницы, что будет стоять у меня в аттестате: удовлетворительно или превосходно.

Конец POV Гарри.

Гарри потянул вниз подушку и, с трудом заставив себя расслабиться и очистить сознание, погрузился в сон.

Наутро он проснулся хоть и плохо выспавшимся, но более-менее спокойным. Встретив в гостиной подругу, он предложил ей во время большого перерыва выйти на улицу. Во дворе они нашли безлюдный уголок. Кинув вокруг несколько защитных заклинаний, Гарри в подробностях рассказал Гермионе о вечерней беседе с Дамблдором и выводах, которые он сделал.

Медленно потянулись дни, наполненные ожиданием вызова к директору и известия о том, что найден еще один крестраж. Пока ничего не происходило, Гарри пристально наблюдал за Снейпом и Малфоем. Постепенно он начал замечать, что между этими двумя происходит что-то странное. Снейп вел себя практически как обычно. Лишь иногда Гарри замечал какой-то задумчивый взгляд профессора, обращенный в сторону Малфоя. А вот поведение Хорька резко изменилось. Казалось, он преисполнен какой-то странной надежды и уверенности. В его взглядах, бросаемых все чаще на Снейпа, уже не сквозила былая тоска. В них все больше читалось некое ожидание и предвкушение, что совершенно не нравилось Гарри.

Он попытался разобраться в смысле этих переглядываний, но так ни до чего и не додумался. В конце концов, он понял, что не справится без совета внимательной и беспристрастной Гермионы, и решил поделиться с ней своими подозрениями.

- Гарри, ты уже просто помешался на этой парочке! – не выдержала Гермиона однажды, когда он пытался высказать ей свои предположения о странном поведении слизеринцев. – У меня создается такое впечатление, что ты ревнуешь кого-то из них. А судя по тому, что Малфой буквально не сходит у тебя с языка, я бы рискнула предположить, что ревнуешь ты именно его.

- Что?! – возмутился Гарри. – С ума сошла? Да я терпеть не могу эту немочь бледную!

- А что мне еще остается думать? – спокойно пожала плечами Гермиона. – Ты постоянно говоришь о нем, следишь за ним по карте каждую минуту, когда он находится вне поля твоего зрения. Какой отсюда напрашивается вывод?

Гарри только открывал и закрывал рот, поражаясь тому, до чего умудрилась додуматься подруга.

- Конечно, можно было бы предположить, что ты ревнуешь Снейпа, но учитывая ваши взаимоотношения, этот вариант я исключила сразу, – продолжала развивать она свою мысль.

- Хуже предположения о том, что я влюблен в Хорька, может быть только вариант, что я влюблен в Снейпа, – устало отмахнулся Гарри.

- Поэтому я подобного и не предполагала, – спокойно пожала плечами Гермиона.

- А влюбленность в Малфоя, значит, предполагала? Тьфу, аж противно! – фыркнул Гарри и обиженно отвернулся.

Однако слова подруги навели его на новые мысли. Тут же вспомнился тот поцелуй, свидетелем которого он стал. Гарри задумался: возможно ли такое, что между Снейпом и Малфоем начинается роман? Эта мысль вызвала какое-то странное неприятное чувство.

Каждый раз, замечая взгляды Хорька в сторону Снейпа, Гарри огромным усилием гасил в груди приступы жгучего раздражения, направленные на белобрысого слизеринца. К тому же он стал замечать, что Малфой все больше времени проводит в комнатах своего декана. Перед глазами вновь возникала картинка поцелуя, только теперь Гарри представлял, что это происходит не в пустом классе, а в кабинете Снейпа. Это вызывало необъяснимую злость. Он считал, что его реакция вызвана словами Гермионы о ревности. Чтобы он ревновал? Бред! Но никак не мог успокоиться и найти себе места в течение тех вечеров, когда Малфой находился у Снейпа.