Mushoku Tensei: Крестьянин с копьем (СИ) - Петров Виталий Владимирович "Эльхар"

Лилия бросила на Зенит короткий взгляд, слегка приподняв бровь, будто привыкла к её бурным эмоциям. Её голос, спокойный, с лёгкой хрипотцой, прозвучал ровно, но в нём сквозила тень иронии, словно она знала обо мне больше, чем показывала.

— Жареная оленина, картофель с розмарином, свежий хлеб, — ответила она, не отрываясь от плиты, где шипело мясо. — Если гость не из тех, кто воротит нос от деревенской еды.

Я хмыкнул, чувствуя, как живот предательски заурчал от одного перечисления. Лилия явно поддевала, но её взгляд, мельком брошенный через плечо, был скорее любопытным, чем враждебным.

— В Фиттоа и кусок хлеба без плесени — уже пир, — ответил я, опуская сумку у лавки, где лежал мой сложенный копьё, тускло поблёскивая в свете камина. — Так что я не привередливый. Лишь бы не отрава.

Лилия фыркнула — едва слышно, но уголок её губ дрогнул, выдавая тень улыбки. Пол, хмыкнув громче, хлопнул меня по спине так, что я чуть не влетел в стол, и пробормотал что-то про «умыться», уходя в коридор. Зенит, не теряя ни секунды, схватила меня за руки, её пальцы были тёплыми и чуть шершавыми от работы по дому и в саду.

— О, Эрик, я до сих пор не верю! — она затараторила, её голубые глаза блестели от возбуждения. — Мы тут с Полом и нашим Руди совсем заскучали в этой глуши! Руди, кстати, спит — он у нас шустрый, в год с небольшим уже по всему дому ползает, всё норовит схватить. Представляешь, вчера пытался мою книгу с полки стащить! А ты как? Один? С Гислен? Или, может, с Элинализ? Что с остальными Клыками, расскажи хоть что-нибудь!

Её вопросы сыпались, как горох из прохудившегося мешка, и я понял, что ужин будет не просто трапезой, а настоящим допросом. Но в её голосе, в её живых жестах, в том, как она то и дело поправляла выбившуюся прядь волос, было столько тепла, что я, несмотря на усталость, пыль в горле и путаницу в голове, почувствовал себя почти дома.

Глава 24

Буэна (III/III)

* * *

Рассказывать своим бывшим товарищам о потере памяти, связанной именно с ними, оказалось проще, чем я ожидал.

«Бум-бах» в пещере — и памяти нет, извините, помогите.

Конечно, я утрировал, но героические саги для молодой семьи Грейратов не сочинял — последние полтора года прошли скучно, хоть и познавательно. За ужином, сидя за тяжёлым дубовым столом, чьи края были исцарапаны и выщерблены, я выложил всё как есть. Пересказал в общих чертах свой путь с Гислен, Элинализ и отчасти Талхандом, упомянув, что встретил всех бывших товарищей, кроме Гису. Кое-что вспомнил в дороге — обрывочные образы, смутные чувства, — поэтому веду себя естественно, но о полном восстановлении речи нет.

Я больше не гонюсь за прошлым, а строю новую историю, попутно собирая осколки былого, и Пол, знающий обо мне больше других, — главный ключ к этим осколкам. Его лицо, освещённое тусклым светом свеч в подсвечниках и камина и запах горячей похлёбки с розмарином, поднимавшийся из глиняной миски, создавали странное ощущение уюта, несмотря на аскетичность комнаты.

Реакция за столом была разной.

Пол, отхлебнув из потрескавшейся глиняной кружки, где пенился тёмный эль, выглядел ошарашенным, его брови сошлись к переносице, а в глазах мелькнула тень грусти, будто моя потеря памяти задела его лично. Зенит, сидя напротив, сгорбилась, её голубые глаза, обычно яркие, как летнее небо, потускнели, а пальцы нервно теребили край грубой льняной скатерти. Она явно пригорюнилась — я был её первым учеником, подававшим надежды, и, по её мнению, должен был уже ворочать горы магией, а не сидеть тут, забыв даже основы. Лилия, в строгой форме горничной, чьи тёмно-бордовые волосы были убраны в тугой пучок, а очки поблёскивали в свете камина, молча помешивала похлёбку в чугунной кастрюле вдали от стола. Её лицо оставалось бесстрастным, как у статуи, — неудивительно, ведь для неё, видевшей меня впервые, моя история была лишь занятным рассказом к ужину, не более.

— Да уж… — выдавил Пол, ставя кружку на стол с глухим стуком, от которого эль слегка плеснул через край. Его голос был хрипловатым, пропитанным смесью усталости и выпитого. — Время идёт, а ты всё ещё находишь неприятности на ровном месте, как в старые добрые.

— Видимо, мне было лень месить гоблинов в пещере с копьём наперевес, — я пожал плечами, ухмыляясь, настроение было на удивление лёгким, несмотря на тяжесть темы. Ложка в моей руке, ещё тёплая от похлёбки, поблёскивала в свете свечей. — Хотя что у меня тогда в голове творилось, уже не скажу. Лучше напряги мозги, старик, и вспомни что-нибудь стоящее — что я тебе рассказывал, что для меня было важно или для тебя, о чём я знал. Любая мелочь сгодится.

Пол нахмурился, потирая подбородок мозолистыми пальцами, всё ещё хранившими следы от рукояти меча, несмотря на его новую жизнь в глуши. Его взгляд рассеянно скользнул по комнате, задержавшись на потрескивающем камине, где багровые угли бросали тёплые отблески на каменные стены.

— Хм, — он хмыкнул, словно копался в пыльных сундуках памяти. — Честно, Эрик, после роспуска Клыков я не то чтобы часто о тебе думал, чтобы помнить все детали. Вы, судя по всему, неплохо посидели в Ратакии с Элинализ и Талхандом, всё важное обсудили. Но так, навскидку… наше знакомство не было каким-то особенным. Мы с тобой пересеклись на задании — зачистка подземелья с магверями, тёмная дыра, воняющая сыростью и кровью. Ты, — он замялся, будто проглотил комок гордости, — Кхм, показал себя… чертовски круто для пацана твоего возраста. Почти в одиночку разнёс всю стаю, оставив мне крохи — пару недобитков, которых я прикончил для виду. Я тогда уже пытался сколотить Клыки в постоянную группу, но выходило так себе, а тут увидел твой потенциал и решил: надо брать, пока не увели. Уболтал тебя, расписал, как со мной будет весело, и ты влился. Не состоял ни в одной другой группе, так что всё сложилось.

Он сделал паузу, отхлебнул ещё эля, пена прилипла к его губам, и продолжил, глядя на меня с лёгкой усмешкой, в которой сквозила ностальгия:

— Ты, правда, о прошлом своём не трепался — особенно… про рабство и что там было после. Всё больше острил, нёс всякую чушь про мудрецов или как ты однажды пытался рыбу с корой дерева жарить. В тавернах вечно рвался напиться, а потом ныть, что голова трещит, как после молота. В спаррингах со мной норовил ткнуть копьём в лицо, зараза, — Пол потёр щеку, будто вспоминая старый шрам, и хохотнул. — Еле сводил следы после твоих тычков, магией Зенит пользовался, иначе бы до сих пор рожа была в полосках. Миссии у нас были всякие: от паршивых за пару медяков, где мы по колено в грязи ползали, до таких, где выносили мешки золота, трофеи и славу. Но о чём-то сокровенном? Не было такого, Эрик. Посиделки в барах, недели в дороге, байки про мудрецов или твои кулинарные эксперименты — это всё ерунда, не для твоей памяти. Как и ты сейчас, в Клыках не делились прошлым, а создавали настоящее.

Я закатил глаза, откидываясь на спинку стула, который жалобно скрипнул подо мной, его деревянные ножки слегка шатались от старости.

— Ну и источник ты, Пол. Ценнейший, — протянул я с сарказмом, постукивая ложкой по краю миски. — Хоть про копья расскажи. Откуда я их брал? Никто не знает, а ты?

— Без понятия, — он пожал плечами, но тут же прищурился, будто в голове щёлкнуло что-то важное. — Ты меня в свой клуб любителей продолговатых предметов не звал, так что не знаю я… Хотя… был один раз, ты напился в хлам в какой-то таверне, где эль пах дёгтем, и проболтался про свою наставницу. Звали её… Скада, точно. Говорил, она за две недели сделала из тебя копейщика — суровая, как демон, с зелёными волосами, полукровка с Демонического континента, или, может, чистокровная супард, кто знает. Рассказывал, что она обещала тебе своё первое копьё — мощное, вроде бы времён Лапласса, чуть ли не легендарное, с магией, от которой монстры в ужасе разбегались. И вроде сдержала слово, но подсунула его сломанным — две части от двух разных копий, без острия, без магии, просто бесполезный хлам. Ты злился и ещё говорил, что она тебя обчистила — деньги, вещи, всё забрала, оставив только эти обломки. Хотел её найти, но не ради копий даже, а чтобы, как ты выразился, «запихать эти куски ей в задницу».