И не оглядываться (СИ) - "HelenRad"

Директор встретил его приветливо и сразу же предложил чай. А потом, заметив, как неуютно Джеймсу под взглядом Блэка, доверительно сказал:

— Это только портреты, Джеймс. И они не могут сделать ничего, что навредило бы планам действующего директора Хогвартса.

Наверное, так оно и было, но всё равно такого презрения, как то, что плескалось во взгляде Финеаса Блэка, Джеймс точно не заслужил! А Дамблдор подвинул к Джеймсу вазочку с печеньем и, как будто невзначай, поинтересовался:

— Как у тебя дела с Северусом?

Конечно, директор не хотел, чтобы Джеймс умер, захлебнувшись чаем. Может быть… наверняка… Он заботливо постучал зашедшегося в приступе кашля Джеймса по спине и улыбнулся.

— Я ничуть не сомневаюсь, что недавний инцидент с пабом произошёл после празднования дня рождения Северуса, с которого вы успели уйти… как и Сириус.

— Но…

— Доживёшь до моих лет, тоже так сумеешь, — хитро усмехнулся Дамблдор. — Ты мне лучше расскажи, как на эту шалость отреагировал мистер Гамп.

— Был недоволен.

Джеймсу стало не по себе от такой прозорливости, а Дамблдор, досадливо морщась, отмахнулся:

— Это понятно. Что он решил предпринять?

Джеймс не знал, что отвечать. С одной стороны — была клятва, а с другой… это было слишком подло. Дамблдор расценил его колебания по-своему. С тяжёлым вздохом он потёр переносицу, поправил очки и прошептал:

— Я помогу тебе, мой мальчик. Легиллименс!

Воспоминания замелькали перед глазами с бешеной скоростью, от которой начала кружится голова, словно он попал в бурю на яхте… однако стоило ему очутиться на палубе, как он почувствовал себя настоящим Джеймсом Бондом. Сдувая сизый дымок с дула пистолета, он усмехнулся невидимому врагу и щёлкнул пальцами:

— Я трахну тебя в вертолёте. Потом. Если захочу. А сейчас…

Повинуясь второму щелчку, от воды начал подниматься густой туман, окутывая и палубу, и Джеймса, и шезлонг, и пляжный зонт…

Джеймса вырвало прямо на стол, и он долго не мог понять, где находится, пока не услышал взволнованный голос:

— Выпей это.

Глоток Укрепляющего бальзама вызвал новые спазмы, после чего Джеймс позволил устроить себя в кресле, очистить и уложить на лоб влажную прохладную ткань. А потом Дамблдор распахнул окно, и от дуновения морозного воздуха стало совсем легко.

— Прости старика. Я не знал, что ты окклюмент.

С окклюменцией Джеймс был знаком понаслышке, как, впрочем, и с легиллименцией, вплоть до сегодняшнего дня, но сознаваться в этом он не собирался. А Дамблдор продолжал сетовать:

— Зачем же ты в прошлый раз лукавил, что не умеешь доставать нужные воспоминания?

— Я не умею… — пробормотал Джеймс.

— Значит, ты просто не пробовал… возьми ещё Укрепляющего. Сейчас уже не должно быть такого эффекта.

Джеймс сделал пару глотков из фиала, чувствуя, что ему действительно становится легче. Дамблдор, заметив это, весело фыркнул:

— Не, ну каков негодник! Твоя угроза про ветролёт произвела на меня впечатление. Кстати, не подскажешь, что это за зверь такой?

— Машина такая… с винтом сверху. Летает… — не поправлять же неправильное название.

— Ну, надо же, какие магглы затейники… машины у них летают. Прости меня, мой мальчик, — Дамблдор снял очки и долго протирал стёклышки подолом мантии, а когда посмотрел на Джеймса, в его беспомощном взгляде томилось тоскливое сожаление. — Если бы я знал, что ты окклюмент, мы бы с тобой нашли другой способ, более приемлемый. И не ищи во мне угрозу. Её нет.

Джеймс согласно кивнул и прикрыл глаза, откидываясь в кресле. Его ещё немного мутило, но не настолько, чтобы предъявлять претензии. Со своей стороны, он чуть было не нарушил клятву, а так… а Дамблдор всё продолжал сокрушаться.

— Я так понимаю, что тебе небезразлична судьба Северуса. Правильно?

Джеймсу было невыносимо обсуждать свои неясные желания, а кроме того, хотелось, чтобы Северус остался подальше от этого дерьма.

— Я просто пытаюсь узнать у него информацию.

— Разве ты не дорожишь его чувствами? Мне показалось…

— Именно что показалось! Я только использую его.

— Но… — Дамблдор прокашлялся. — Он увлечён тобой.

Сердце Джеймса сжалось от удовольствия. Получать подтверждение своим чаяниям было приятно. Даже из уст Дамблдора.

— Возможно. Но это не имеет значения.

— И ты собираешься его использовать, чтобы получить информацию? — Дамблдор казался поражённым.

— Да. Я же поклялся.

Джеймс чувствовал себя подонком, будто сейчас на самом деле предавал Северуса, а не старался обезопасить его, выставив ценным источником информации. Как всё запуталось-то! Ведь всё было так просто: есть свои, есть чужие, Дамблдор — свой, Неназываемый чужой, и по тому, к кому из двух лидеров тяготел человек, можно было безошибочно определить его принадлежность к «своим», и действовать исходя из простых понятий: или мы их, или они нас. Сейчас же всё перемешалось самым причудливым и немыслимым способом, и все ориентиры оказались сбитыми. Кто свой? Кто чужой? Если при этом Неназываемый сгинул, а Дамблдор уже не вызывает прежнего безоговорочного трепета и поклонения.

Зимний воздух приятно холодил разгорячённое лицо, под окнами раздавались детские крики, наверное, малышня играла в прятки, зачем иначе искать какого-то Райта?

Домой Джеймс возвращался, раздираемый самыми противоречивыми чувствами, с отвращением думая о том, что всё-таки увидел Дамблдор в его мозгах и какие из этого сделал выводы. Чтобы избавиться от дурацких мыслей, Джеймс после обеда взял метлу, посадил на неё Гарри впереди себя и взмыл в серое небо. Его сын с таким восторгом отдавался полёту, что становилось ясно — он обязательно будет ловцом… ну или охотником, смотря, как вырастет.

И вечером, уложив Гарри в кровать и убедившись, что он спит, Джеймс снова подозвал сову, чтобы написать:

«Снейп, ты не забыл, что завтра у нас опера?»

Ответ последовал почти сразу:

«Уже погладил фрак».

Пора было признать: Джеймс ждал этой вечерней переписки, которая, кажется, становилась традицией, ничуть не меньше, чем Северус, а быть может, даже больше. И сны после этого обмена любезностями снились очень захватывающие.

Чтобы Северус не потерялся и не забрёл в своём фраке куда-нибудь не туда, Джеймс зашёл за ним за полчаса до начала и порадовался собственной предусмотрительности. Он выразительно наколдовал Темпус в ответ на «Какого чёрта?» и ехидно прокомментировал забывчивость Северуса. Правда, одевался тот очень быстро, хотя о фраке имел крайне смутное представление, явно трансфигурировав его по какой-то книжной иллюстрации. Иронизировать Джеймс не стал и просто подогнал костюм по фигуре несколькими взмахами палочки, заслужив в ответ только шипение:

— Что ты делаешь, Поттер?

— Снейп, смени поставщика фраков! Если бы ты покупал его у мадам Малкин, она бы сделала то же, что и я.

— Я сам мог, — буркнул он.

— Мог бы, — согласился Джеймс, — но мне нетрудно.

— Ты такой любезный…

— Рад, что ты это, наконец, заметил. У меня вообще много талантов… особенно скрытых.

Северус искоса взглянул на Джеймса, но промолчал, начиная застёгивать старомодные запонки. И как удержаться?

— Позволь мне.

Сохранять серьёзность у Северуса получалось недолго. Джеймс помог ему справиться с непослушными защелками, умудрившись невзначай погладить тонкое запястье.

— Опаздываем!

Северус шипел не хуже раздражённого Живоглота, заставляя согласиться:

— Не опоздаем!

Холл театра напомнил Джеймсу одновременно о балах в министерстве и приёмах в Малфой-меноре: столько же упивающихся собственной важностью чопорных джентльменов, увешенных драгоценностями леди, и даже эти служащие в ливреях сильно напоминали домовых эльфов. Один из них, с поклоном, отвёл Джеймса и Северуса в их ложу. Проклятье! Если бы Джеймс знал о таких местах, то непременно выбрал бы именно их. Всё-таки магглы точно затейники! И отлично разбираются в человеческих желаниях и слабостях. Пока Северус беспомощно озирался, понимая, что они будут сидеть здесь только вдвоём, Джеймс прикрыл дверь. Всё складывалось просто великолепно!