Время дракона - Лыжина Светлана

- Почему вы пляшете под дудку глупца? Неужели не видите, что сами глупеете вместе с ним? Неужели не видите, что глупость, которую вы не захотели задушить в зародыше, растёт и со временем заслонит вам свет солнца? Неужели, вы хотите жить во тьме?

Младший Дракул знал, что как только он заведёт такую речь, тут же найдутся люди, готовые подтвердить его правоту:

- Да, - скажут они, - теперь у нас открылись глаза. Мы видим, что дурак это действительно дурак. Но что же нам делать?

Влад неизменно отвечал:

- Посадить этого дурака на кол, если не перестанет учить вас глупости.

Дурак, услышав это, становился смирным, а остальные люди радовались, что жизнь их наконец-то наладилась и стала разумной. Правда, подобные улучшения в жизни оказывались кратковременными, ведь как только государь уезжал, люди начинали говорить:

- До чего же строг наш правитель! Зачем он говорил так резко? Зачем гневался? Да, дурак глуп, но ведь можно было сказать об этом более мягко, чтобы никого не обидеть. И зачем было грозить дураку расправой? Ой, суров наш государь. Суров и даже жесток. Он не знает снисхождения к чужим слабостям.

Младший Дракул чувствовал безысходность именно потому, что сознавал - подданные никогда не поймут, отчего он так строг, и почему государю необходима подобная строгость.

"Подданным неоткуда узнать, что для государя глупость - злейший враг, - говорил себе Влад. - Подданным неоткуда узнать, что государь, совершивший глупость, часто платит за неё жизнью. Даже дружба между государями совсем иная по сравнению с дружбой между обычными людьми - дружба возможна только между двумя разумными правителями, а если один из них теряет разум, то дружбе конец, и недавние союзники становятся врагами. Сильный клюёт слабого, а умный - дурака. Государь платит за глупость очень дорого, так почему он должен прощать её своим подданным? Если он простит глупость другим, то рано или поздно начнёт прощать себе, и тогда конец".

Влад посмотрел вниз, на змея-дракона, будто рассчитывал найти понимание хотя бы у него:

- Эй, шавка, ответь мне... - мысленно произнёс младший Дракул. - Почему люди ведут себя, как дураки? В чём причина глупых промахов?

- В неумении видеть будущее, - с готовностью ответила тварь. - Ведь дураки чаще других повторяют "кабы знать заранее...".

- А разве можно знать заранее? - с сомнением спросил государь. - Будущее слишком изменчиво.

- Да, изменчиво, - согласилась тварь, прекрасно понимая, откуда у хозяина появилось такое мнение, и сжала губы, чтобы не сболтнуть лишнего.

- Ты хочешь сказать что-то ещё? - ободрил её Влад.

- Будущее изменчиво, но предсказуемо, - прошипел дракон. - Я вижу будущее, потому что мне не мешают чувства. А вот людям они застилают глаза. Когда человек влюблен, то уверен, что его тоже полюбят, даже если любимая гонит его прочь. Когда человек правдив, то верит всем подряд, даже если разговаривает с лгунами. А когда человек выручает кого-то, то рассчитывает на ответную услугу, даже если помогает прохвосту. Люди судят о других по себе - так велят чувства, и это делает людей дураками.

Вернувшись из Турции, отец Влада вёл себя не то чтобы глупо, но беспечно, а это почти одно и то же. Он совсем перестал опасаться Яноша Гуньяди, хотя за год до этого уверял своих бояр, что Янош обидчив и опасен. Наверное, старший Дракул начал понемногу забывать ссору с венгром и искренне полагал, что венгр тоже забывает. Старший Дракул не вспоминал даже про самого Яноша, а про ссору и подавно.

"Наверное, у отца есть причины так себя вести", - подумал четырнадцатилетний Влад, когда заметил, что ни родитель, ни старший брат, ни жупаны больше не говорят о Яноше и Сёчке, и не упоминают их даже во время заседаний боярского совета. "В прошлые годы было столько разговоров о венграх, а теперь тишина", - удивлялся Влад, однако нынешние заседания совета отличались от прежних не только в том, что касалось венгров.

Отец Влада так сдружился с султаном, что благоволение турецкого правителя чувствовалось на расстоянии и отражалось в поведении отцовых бояр. Жупаны-старожилы стали относиться к своему князю с превеликим уважением. Раньше государь спрашивал у них: "Что посоветуете?" - а теперь жупаны спрашивали: "Что прикажешь, государь?"

Влад видел, что родитель очень доволен - видел это в его взгляде и в улыбке, когда отец поворачивался к сыну, будто хотел напомнить: "А ты советовал мне казнить одного-двух жупанов, чтобы нагнать на них страху. Видишь? Казнить вовсе не потребовалось". Княжич улыбался в ответ, соглашаясь, но иногда почему-то думал, что родитель смотрит вовсе не на него, а на кого-то другого - на кого-то с чешуйчатой спиной, тоже сидящего слева от трона.

Как бы там ни было, отец радовался, и теперь связывал своё будущее не с венграми, а с турками и с теми жупанами, которых прежде недолюбливал. Влад окончательно понял это через месяц после возвращения родителя из Турции, когда вдруг случился один разговор...

Это произошло после заседания боярского совета, на котором жупаны-старожилы, и прежде всего Нан, вели себя особенно любезно с государем. После заседания, государь, как водится, пригласил жупанов отобедать, но в тот день обед казался праздничным, хотя по календарю не было праздника. Однако самым странным было то, что во время обеда Нан встал, решив поднять кубок за здоровье не только своего князя, но и за здоровье каждого из присутствовавших княжеских сыновей.

Когда Нан произнёс "здоровья тебе, Влад", Влад оказался очень удивлён, потому что в голосе боярина не было ни всегдашнего высокомерия, ни тайной издёвки, а ведь с тех пор, как Нан в прошлом году обозвал Влада дураком и сосунком, заслуживающим порки, настоящего примирения так и не состоялось. Более того - Нан, пока не вернулся отец Влада, при всякой встрече ехидно спрашивал:

- Эй, беглец, не собираешься сбежать снова?

- Нет, - досадливо отвечал "беглец", а теперь, год спустя, Нан выразил намерение помириться.

Княжич понимал, что не может рассчитывать на слово "прости", потому что пожилой боярин, в чьей бороде уже появилась седина, не стал бы говорить этого слова четырнадцатилетнему отроку, пусть даже княжескому сыну. Нан ведь и сам был родовит и заседал в государевом совете второй десяток лет. Также следовало помнить, что отец Влада пришёл к власти именно благодаря Нану. Так неужели Нан опустился бы до прямых извинений? Конечно, нет! Он и так переступил через себя, смирив высокомерие, поэтому Влад решил сделать ответный жест - вставать всё-таки не стал, но поднял свой кубок и произнёс:

- И тебе здоровья, Нан.

Судя по всему, княжич сделал правильно, потому что почувствовал, как отец одобрительно похлопал его по плечу. "Неужели, отец и Нан договорились на счёт здравицы заранее? - вдруг подумал Влад. - Но почему отец не предупредил меня, как я должен ответить? А если б я не стал мириться, не поднял бы кубок и даже не захотел бы кивнуть? Неужели, для отца было важно, чтобы я помирился с Наном сам, по собственной воле, а не потому, что мне велено?"

Эта последняя догадка подтвердилась, когда после застолья родитель затворился с Владом в своих покоях и весело спросил:

- Сынок, а не хочешь ли ты жениться?

Влад сидел на скамье, таращась на отца, а тот сидел в кресле напротив, глядя прямо в лицо сыну, чтобы уловить даже мимолётные чувства и мысли отпрыска.

- Жениться? - недоумённо переспросил четырнадцатилетний отрок. - А на ком? И зачем? Ведь ты сказал, что я поеду к туркам.

- Но рано или поздно ты вернёшься, - возразил отец. - Я не знаю, где буду в это время, и поэтому хочу, чтобы у тебя появился дом, где тебя всегда примут, как родного. Ты же видел, что государи иногда теряют власть и становятся изгнанниками, а вот жупаны никуда не деваются. Нан уже позаботился о тебе однажды и сможет позаботиться снова.