Конечно же, Райли Аллен по обыкновению раскурил трубку. В нем всегда жило неистребимое желание соперничества с пароходной трубой.
— Да, — глубокомысленно сказан он, — плыть в виду Манхэттена, — совсем не то, что по Тихому океану.
У входа в форт их встретил караульный.
В сопровождении двух капитанов Аллен и Леонова направились к стоящему поодаль зданию с белыми колоннами.
Марию утомила езда в автомобиле, надоело мелькание стен, витрин, дорожных щитов… И она отстала от мужчин, увлеченных разговором. Ей захотелось постоять в тишине, ненадолго остаться одной.
Девушка запрокинула голову, чтобы полюбоваться грядой розовых облаков, пересекавших все небо и уходивших в сторону океана.
Затем Мария прошлась по газону, еще не успевшему высохнуть после утреннего полива. Ярким пятном светился в траве багряный лист. Она подняла его. Лист сразу прилип к ладони и стал с ней единым целым, будто его кто-то нарисовал. Не слишком ли рано покинул он свое дерево, подумала она. Ведь еще не осень, а только август.
Марии показалось, что она в России. Не из-за этого ли кленового листа? Сердце вздрогнуло… Глаза заволокли слезы… Откуда такая смена настроения? Все идет как нельзя лучше. Рядом любимый человек. Скоро она встретит младшую сестру. Откуда же эта печаль?..
— Мария, — услышала она голос Райли.
Мужчины ждали ее на широких ступенях, ведущих в дом. Красивый фасад и широкие окна позволяли думать, что в этом здании расположился музей или картинная галерея. Но, перешагнув порог, они вступили в ничем не примечательную комнату. Там находилось полтора десятка мужчин. И по крайней мере половина из них — в военной форме.
Глаза всех были обращены на сидевшего в кресле генерала, вовсе не похожего на генерала, хотя на нем и были знаки отличия. Розовые щеки, борода и смеющиеся глаза делали его похожим на Санта Клауса. Он рассказывал что-то смешное. Райли с Марией вошли как раз во время очередного взрыва хохота и потому остались незамеченными.
Аллен еще не знал, что перед ним генерал-майор Буллард, комендант Восточного департамента и герой войны с немцами во Франции.
Когда наступила относительная тишина, Кооль решился, наконец, подойти к своему начальнику. Буллард тотчас покинул кресло и направился к вошедшим.
Подав руку Аллену и поклонившись Марии, он сказал:
— Господа, у нас в гостях человек, с которым я давно хотел познакомиться. С тех пор как прочел в «Нью-Йорк таймс» о беспримерном путешествии, не имеющем прецедента в истории. Тысяча человек плывут вокруг света на японском пароходе. И вы знаете, кто пассажиры этого судна? Трудно поверить, но это дети. Дети из далекой России, которых погнал в путь голод. А наш гость, мистер Аллен, как раз тот человек, который возглавил эту морскую экспедицию. Он на время оставил пароход и прибыл к нам из Сан-Франциско, чтобы подготовить высадку колонии. А наша задача — ему помочь.
Последние слова заглушили аплодисменты. Все встали в очередь, чтобы пожать руку Аллену. Мария спряталась за его спину.
Генерал Буллард снова занял место во главе стола. Он подождал, пока утихнет шум. Затем попросил сесть за стол и остальных.
— За последние шесть лет я провел немало совещаний, — сказал он. — Надеюсь, это будет самым коротким. Мне доложили, мистер Аллен, что вы потратили уйму времени в поисках места для лагеря. И все напрасно. Так вот, вопрос решен! Вчера я подписал ордер на размещение колонии в форте Водсворт. Вот почему мы и собрались именно здесь. На острове дети будут ограждены от опасностей и соблазнов большого города. Уверен, среди них немало сорванцов.
— Лучшей новости я не мог ожидать! — воскликнул Аллен. — Спасибо, генерал!
— Мы лишь выполняем свой долг. Я и мои люди будем помогать всеми силами. А теперь пора вас познакомить с моими помощниками, которые станут помощниками и для вас. Капитана Бурдена и капитана Кооля вы уже знаете. Я им поручил отвечать за питание колонистов.
— Уверена, они прекрасно справятся с этим заданием, — включилась в разговор и Мария. — Особенно капитан Бурден. Он подарил нам яблочный пирог.
— Вот видите, капитан уже приступил к своим обязанностям. Мы все здесь знаем, какое у него доброе сердце. Теперь разрешите вам представить полковника Хейстанда. У него тоже предоброе сердце, хотя и очень суровый вид.
Уже потом, работая рука об руку с Хейстандом, Аллен не раз вспоминал слова генерала. Казалось, Хейстанд стесняется своей доброты. Может быть, он думал, что это качество несовместимо с его званием и должностью? Ведь он был командующим артиллерией береговой обороны. Но доброта этого человека пробивалась сквозь его суровость, как трава сквозь асфальт. Каждый день он появлялся нагруженный постельными принадлежностями, противомоскитными сетками, блокнотами и другими полезными вещами. Конечно, оставив свой полковничий мундир дома.
Но это было потом. А сейчас Хейстанд стоял перед Алленом строгий и невозмутимый, как скала.
Вслед за ним Аллену представился член военно-медицинского корпуса армии доктор Бурнам. Его обязанностью будет отвечать за госпиталь.
После того как все перезнакомились, генерал Буллард сказал:
— Ну, а теперь пойдемте знакомиться с лагерем.
Территория форта расположилась на красивом участке острова.
Небольшой холм, кустарники, фруктовые деревья, аккуратно подстриженная трава, цветочные клумбы… Все это очень понравилось Аллену и Марии. Но еще больше им понравились бытовые условия. Светлые помещения, современные ванные и санузлы, кинотеатр, просторные столовая и кухня…
Вся территория лагеря обнесена сетчатой изгородью и охраняется военными патрулями. Аллен и Буллард договорились, что проход в лагерь будет осуществляться только по пропускам Красного Креста.
Генерал видел, что гости довольны. И это ему было приятно.
Лето в этом году выдалось в Нью-Йорке жаркое. Но здесь, на острове, жара не ощущалась. Воздух охлаждался бризами, дувшими со стороны моря. Ничто не нарушало тишины. Даже близость города. Но скоро все изменится.
Буллард пригласил Райли и Марию вместе поужинать. Но они отказались:
— Спасибо, генерал. Но у нас другие планы. Мы хотим поехать в русскую церковь.
ЧАСТЬ ШЕСТАЯ
БОЛЬШОЕ ЯБЛОКО
ГЛАВА ПЕРВАЯ
НЬЮ-ЙОРК… НЬЮ-ЙОРК…
Из рассказа Ирины Венерт:
— Атлантика оказалась не такой приветливой, как Тихий океан. Она несла черно-белые волны. Погода была туманной. Именно в такой мрачный поздний вечер мы подходили к Нью-Йорку.
На палубе дул холодный ветер. Судно покачивало. И мало кому хотелось вылезать из трюма. Кроме меня и Марии Сорокиной, других желающих не нашлось.
Укрываясь кофточками от дождя и ветра, мы вылезли на верхнюю палубу. И — о, ужас! Мы наткнулись на доктора Коултера.
Придется вернуться обратно в трюм. Но доктор прикрыл нас своим непромокаемым плащом и на ломаном русском языке стал описывать красоту нью-йоркской гавани. Больше всего слов он посвятил статуе Свободы. «Ее факел сияет, как бриллиант», — сказал Коултер.
Мы кое-что знали о статуе. Нам хотелось увидеть ее. Целая россыпь огней сияла вокруг. Но ни один из них не выделялся. Как мы ни вглядывались.
Спустя полчаса судно встало на отведенное ему место для таможенного досмотра. А мы отправились в трюм досыпать. Но сон длился недолго. Нас разбудил якорь, лучше всякого будильника. Подхваченный буксирами, «Йоми Мару» стал медленно двигаться к берегу.
Утро выдалось великолепным, просто праздничным. Огромные пароходы, гораздо больше нашего «Йоми Мару», стояли там и сям на тихой воде. Перед нами лежал залив, а за ним простирался Нью-Йорк. Издали, с моря, он был красив однообразной красотой сверхсовременного города. Кольцо бледно-розовых, светло-желтых, белых небоскребов опоясывало залив, и казалось, что эти 20-30-40-этажные здания растут из воды, как неведомые кораллы или рифы.
