Ознакомительная версия. Доступно 55 страниц из 271
Едва синие тени легли над морем, где-то далеко, перед устьем Дуная, напротив Сулинского лимана, из-за небосклона выплыла темная туча. Но туча эта была необычная. Сумерки длились долго, и ночь надвигалась с востока не торопясь, а туча все Еисела и висела, не ширясь и не поднимаясь. Может, это была и не туча! Может, это птицы метались над морем, беспомощно борясь с резким встречным ветром с лимана, и, не в силах преодолеть его, кружились на небосклоне?
Но это была не туча и не птичья стая. Когда стемнело, близ лимана во мраке послышался все нарастающий шум, напоминавший далекие раскаты грома. Еще позднее, когда черная, как уголь, ночь закрыла все вокруг, уже подле самого берега в бурных волнах послышался перестук многих тысяч весел и человеческие голоса. Это входили в дунайское гирло вой Святослава — после многих дней и ночей скитания по морю, после нечеловеческой борьбы со встречным ветром и высокой волной.
И когда лодии ключ за ключом, одна за другой, вырываясь из открытого моря, приставали к берегу в тихих водах Сулинского лимана, вой, у которых до крови были натерты руки и ноги, вой, которые много дней и ночей не знали отдыха, вой, которые уже несколько дней томились от нестерпимой жажды, выходили на берег, ставили в ивняках и камышах свои лодии, припадали к воде, казавшейся им сейчас слаще меда, тут же валились на песок и засыпали. Так велел князь Святослав. Это была награда за трудный путь по Русскому морю.
Не спали только князь Святослав и старшая его дружина. Здесь, на берегу Сулинского лимана, Святослава уже ждал дозор князя Улеба. Князь передавал брату, что его вой, конные и пешие, выйдя из Киева-града, счастливо миновав поле над Русским морем, подходят сухопутьем к Дунаю.
Впрочем, вскоре и простым ухом можно было услышать, как на левом берегу Дуная, где-то далеко в глубинах ночной тиши, словно туго натянутый бубен, по которому барабанит сильная рука, гудит, шумит степь под конскими копытами.
Всю ночь шумели, гудели берега. Дунай ожил, заполнился лиман, в темноте бряцало оружие, слышался конский топот, звучали голоса.
— Здрав будь, князь Святослав!
— Здравы будьте и вы, брат Улеб, Свенельд и все вой. Как прошли в поле и по земле уличей и тиверцев?
— Слово тиверцев и уличей твердо, послали под твое знамя не одну тысячу воев…
— Добро творят уличи и тиверцы. А как печенеги?
— Дивное дело, князь! На всем пути наши дозоры находили их следы, но живого печенега мы не видели. Верно, убегали от нас.
— Добро, если только убегали, — сказал князь Святослав и задумался. — Не примечали мы их и у Днепра, хоть улусы у порогов есть. Печенеги — только стрелы греческого лука, и кто знает, куда они полетят завтра! Будем остерегаться, дружина моя! Пусть всадники наши твердо стоят на левом берегу и оберегают нас… Ты, — князь обратился к воеводе Волку, — останешься с нами, следи за полем. Здесь, в лимане, останутся с дружиной и наши лодии. Ты, Икмор, — обратился князь к морскому воеводе, — остерегайся другого зверя — ромеев, посылай дозор далеко в море и вдоль берегов.
И еще задолго до рассвета войско князя Святослава переправилось на правый берег. По пятьдесят и более воинов садилось в каждую лодию, по десять, а то и больше раз каждая из них переплывала лиман. Теперь все войско стояло на дунайских кручах. А на левом берегу — в камышах Сулинского лимана, среди густых зарослей, в плавнях — остались лишь конные вой, следить за тем, чтобы из южных степей к Дунаю не налетели внезапно печенеги или какая другая орда. Среди камышей, зарослей и повсюду в плавнях над лиманом были спрятаны лодии — им следовало остерегаться хеландий ромеев.
На рассвете князь собрал всю старшую дружину.
— Не с мечом и копьем хотел я идти сюда, — промолвил князь Святослав, — шли мы, чтобы протянуть руку болгарам и вместе с ними двинуться на ромеев. Но днесь со всеми болгарами не могу еще говорить, а потому посылал к кесарю Петру воеводу Богдана, велел сказать, что иду не кровь проливать, а чтобы не допустить кровопролития и нашей гибели. Но кесарь Петр оттолкнул нашу руку и убил воеводу Богдана.
— Отметим, княже! — зашумели под шатром. — Отметим! Сурово и задумчиво было лицо Святослава.
— Отмщение падет на голову кесаря Петра, — сказал князь, — он не уйдет от него. Пусть падет оно и на его боляр, всю дружину, что ходит с мечами ромеев…
— Веди, княже! — зашумели воеводы и тысяцкие. Но князь еще не окончил:
— Однако, мужи мои, всем нам надлежит по.мнить, что, ратоборствуя с болгарским кесарем, болярами его и дружиной, мы не воюем с болгарами, а, напротив, будем стоять на том, чтобы, одолев Петра, вкупе с болгарами идти на ромеев. Будем вместе с ними — победим ромеев, порознь пойдем — погибнут болгары, но трудно придется и нам.
— Веди, князь! — гремело под шатром.
Князь Святослав ступил вперед и откинул полог шатра. Вверху, в синем небе, еще пылала уходящая денница, весь небосклон, будто широкое знамя, затянуло розовым сиянием, а ниже, совсем рядом, нес свои воды необъятный голубой Дунай.
Князь Святослав коснулся тула, вытянул из него стрелу. Это была замечательная тонкая кипарисовая стрела с наконечником из рыбьего зуба и орлиными перьями на конце…
— Несите эту стрелу кесарю Петру, — промолвил Святослав, — и скажите ему: «Иду на вы!»
