Королевский библиотекарь - Вуд Дейзи

– Он вам больше не понадобится, – заявил мужчина и рассмеялся. – Вы все равно уже никуда не уедете.

Отто протестовал вполголоса, но быстро сдался, когда сосед пригрозил вернуться со своими дружками.

– Что я мог поделать? – сказал он своим домочадцам. – Он бы забрал машину, так или иначе. – Но он не мог смотреть никому из них в лицо и всю вторую половину дня просидел, запершись в своей спальне.

Софи взяла пальто с вешалки в коридоре, низко повязала на голову платок и побежала вниз по лестнице многоквартирного дома. Ни она, ни Ханна не были похожи на типичных темноволосых евреек. В Софи смешались черты обоих родителей. У нее была оливковая кожа, которая летом становилась орехово-коричневой, медовые волосы и светло-зеленые глаза, в то время как Ханне достались белокурые локоны и голубые глаза от матери. Никому бы и в голову не пришло, что в ней есть хоть капля еврейской крови.

Скорее всего, Ханна просто потеряла счет времени, расхаживая по квартире Гретель в туфлях на высоком каблуке фрау Блюменталь или болтая с подругой на качелях в парке неподалеку. Однако, когда Софи позвонила в звонок квартиры Блюменталей, ответа не последовало, а в парке оказалось пусто, если не считать пожилого мужчины, сидевшего на скамейке со своей собакой. Все были на улицах.

Сердце Софи учащенно забилось, когда она вышла на многолюдный проспект и стала всматриваться в разношерстные группы людей в поисках красного берета и голубого пальто Ханны. Стоял яркий весенний день, и тугие бутоны магнолий вот-вот должны были распуститься.

– Achtung! [5] – крикнул мальчик-подросток на велосипеде. Он мчался мимо. На перекладине сидела девочка и визжала от смеха. Софи сделала шаг назад и столкнулась с празднично одетым семейством. Их лица светились от возбуждения, а дети сжимали флажки со свастикой.

– Дедушка, скорее! – ныл маленький мальчик. – Так мы никогда не догоним фюрера!

По центру проезжей части прошествовала банда Гитлерюгенда. Они шагали, сцепившись руками и раздув грудь в белых рубашках и красных нарукавных повязках со свастикой. Их было около десяти, розовощеких и гордых в момент славы. Софи укрылась в дверном проеме жилого дома и отвернулась, когда они проходили мимо. Мальчик, торопивший своего дедушку, писклявым голоском крикнул Sieg Heil! [6]и поднял правую руку в нацистском приветствии, которое они проигнорировали.

«Что ты делаешь?! Подлизываешься к этим головорезам?» – хотелось спросить Софи, но постыдная правда заключалась в том, что она боялась этих ребят, хотя им было не больше четырнадцати-пятнадцати лет. Однажды она видела, как они отобрали палку у пожилого раввина и избивали его ею, когда тот упал в сточную канаву. Когда она попробовала вмешаться, один из них так выкрутил ей руку за спину, что она вскрикнула от боли. Они делали все, что хотели, потому что никто не смел их останавливать, а теперь, когда приехал их предводитель, они стали смелее и злее, чем когда-либо.

Софи подождала, пока гитлерюгендцы отойдут на безопасное расстояние, и влилась в поток людей, направлявшихся в центр. Она решила, что дойдет до канала и, если ей повезет, встретит Ханну и Гретель, когда они будут возвращаться домой. Подойдя к мосту, она увидела, что вдоль главной дороги установлены заграждения: шеренги солдат в серо-зеленой форме с винтовками за плечами маршировали к центру старого города в такт военному оркестру, а штурмовики СС, взявшись за руки, сдерживали зрителей. За войсками следовали упряжки лошадей, тянущих колесные орудия и набитые военными джипы, а за ними – длинная вереница серых «Мерседесов» с затемненными окнами. Всюду мелькали свастики: на флажках, которыми размахивали дети, на солдатских повязках, на развешанных на балконах знаменах. Люди вокруг радостно кричали во весь голос, пытаясь разглядеть немецкие войска, которые пришли оккупировать их страну.

– Sieg Heil! – сияя от восторга, закричала рядом с Софи женщина средних лет и подняла правую руку в нацистском приветствии. Родители сажали детей себе на плечи, мальчишки взбирались на фонарные столбы, а штурмовики наблюдали за происходящим с мрачным удовлетворением.

– Я видел его! Фюрера! – протискиваясь вперед, проорал какой-то мужчина. – Полчаса назад. Он ехал, стоя в джипе. Расходитесь, он сюда больше не приедет. – Но никто не обратил на него внимания.

Сердце Софи бешено колотилось о грудную клетку, пока она судорожно пыталась поправить сбившуюся в суматохе косынку. Ей было невыносимо думать о том, что ее младшая сестра затерялась где-то в этой толпе, но найти Ханну не было никакой надежды, а смотреть на эти идиотские, ухмыляющиеся лица было тошно.

– Пропустите меня! – вскричала она, загородив лицо руками. – Мне нужно домой.

– Смотри, куда прешь! – прорычал мужчина и толкнул ее в спину. Софи полетела вперед и наткнулась на крупную женщину в меховом пальто, которая зашипела и оттолкнула ее, да так резко, что Софи упала на четвереньки. «Я могу здесь погибнуть, – подумала она, – эти люди растопчут меня, и никто ничего не сделает, чтобы помочь». Если они почувствуют, что ей страшно, они набросятся на нее, как стая диких зверей.

– Софи? Это ты? – услышала она чей-то голос, и кто-то помог ей подняться.

Ее спасителем оказался Вильгельм Фишер: юноша, которого она знала с младших классов. Он жил неподалеку от Клейнов, и она время от времени с ним встречалась. Он был самым умным мальчиком в классе, а она – самой умной девочкой, и они всегда были скорее соперниками, чем друзьями. Она находила его высокомерным, а он, как она подозревала, считал ее ханжой. Но сейчас при виде его она испытала облегчение.

– Давай выбираться отсюда, – сказал он, взял ее за руку и стал прокладывать путь через толпу. Он был широкоплечим, с острыми локтями и грозным взглядом, и таким светловолосым, что ему позавидовал бы любой лидер арийской молодежи. Люди послушно уступали ему дорогу.

Вильгельм вывел ее на тихую улочку, а затем в укрытие арочного дверного проема, где они смогли остановиться и внимательно друг друга разглядеть. Он казался гораздо старше, чем год назад, когда она видела его последний раз, катающегося с друзьями на катке. С тех пор он похудел и отрастил щетину.

– Пришла поприветствовать нашего славного лидера? – нахмурился он, внимательно разглядывая ее. – Где твой флаг?

– Нет, я ищу младшую сестру, – объяснила она. – А где твой флаг?

– Скорее всего, я забыл его дома. – Он настороженно оглядел улицу и добавил: – Ты же в курсе, что я коммунист, не так ли?

– Боюсь, эта новость прошла мимо меня. – Ее попытка пошутить провалилась. – Хотя, полагаю, ты предпочитаешь об этом молчать. – Коммунистическая партия была запрещена с тех пор, как пять лет назад в Австрии к власти пришло фашистское правительство.

– Я и молчал, но они меня раскололи. Последние пару месяцев я сидел в тюрьме.

– Прости, мне жаль, – смущенно пробормотала Софи. Она не знала, как вести себя с этим самоуверенным школьником, который внезапно превратился в мужчину.

– Не стоит. Было хорошо, я познакомился с парой интересных людей. – Он еще раз огляделся по сторонам и добавил, понизив голос: – Мы можем дать отпор. Мы не позволим этому ублюдку Гитлеру установить здесь свои порядки.

Софи выдохнула.

– Я ненавижу его так же, как и ты. Мой отец еврей.

Вильгельм присвистнул и несколько секунд молча смотрел на нее.

– И что вы собираетесь делать?

– Не знаю. Попробуем уехать, но, вероятно, уже слишком поздно. – Она сглотнула, тщетно борясь с подступающей паникой. – Понимаешь, мама не хотела бросать свой магазин, и она не еврейка, она так и не перешла в другую веру. У нас есть паспорта, но нам нужен помощник, чтобы получить визу в другую страну.

– Разве нет организаций, которые могли бы все устроить?

– Возможно, и есть. – Но Клейны не входили в еврейскую общину. Ее отец не посещал синагогу и не соблюдал религиозные праздники, они не жили в еврейском районе и не питались кошерной пищей, а друзья ее родителей происходили из самых разных слоев общества. Ее семья открывала рождественские подарки под украшенной свечами елкой и красила яйца к Пасхе. Когда пришло время получать в школе религиозное образование, сначала Софи, а затем Ханна оставались на своих местах, когда еврейских детей уводили на отдельное занятие, а девочки вместо этого изучали христианскую веру. Они уже тогда чувствовали, что их еврейство таит в себе опасность. Родня Отто отрезала его от семьи за то, что он женился на девушке не своей веры, поэтому Ханна и Софи никогда не видели своих родственников по отцовской линии. Они были полукровками, полуеврейками, которые принадлежали и тому, и другому лагерю, но ни одному из них в полной мере.