На день погребения моего (ЛП) - Пинчон Томас Рагглз
— Ты посвятил себя этой омерзительной деятельности, — поинтересовалась она, но попытка протяжной речи в стиле колледжа Гертон провалилась, поскольку ей не удалось скрыть дрожь в голосе, — или вагина может представлять для тебя какой-то интерес, кроме исключительно гипотетического?
Прежде чем он понял, что этот вопрос задан не для получения информации, он сделал несколько шагов, быстро оказался на диване и в ней, и не слишком рано, как выяснилось. Она стиснула зубы, крепко и бесцеремонно, между его шеей и плечом, и таким образом заглушила долгий крик, почти наполовину. Он схватил ее волосы в кулак, мечтал это сделать с тех пор, как вошел в комнату, повернул ее лицо к своему, и, удивившись, потому что он не особо любил целоваться, целовал Яшмин, пока она не начала кусать его губы и язык, а потом, наверное, еще полминуты, просто чтобы убедиться в том, что происходит.
Она оттолкнула его, фыркнула:
— Ты — беспринципная свинья,
и они снова начали целоваться.
Он ожидал упреков, но она больше интересовалась его египетскими сигаретами. Он достал футляр для спичек и зажег одну сигарету для нее. Минуту спустя она спросила:
— Ты что-нибудь выяснил?
— Не очень много.
— Лучше скажи мне. Я — не какой-то хлипкий американский цветочек.
— Его отвели в Арсенале.
Она мрачно кивнула, при свете лампы он видел, как краска покидает его лицо.
— Мы могли бы проникнуть внутрь, — сказал он.
— Неужто? А потом что? В нас снова начнут стрелять.
Он не ответил.
— А что еще?
Он стряхнул пепел на манжет брюк.
— Насколько серьезно ты относишься к своему внешнему виду?
Она посмотрелась в трюмо.
— Не одобряешь? Мы один раз перепихнулись — и ты уже стал моим модным консультантом?
Он выдул кольцо дыма в надежде, что это привлечет ее внимание. Дым крутился, медленно рассеивался в лунном свете, приобретая пронзительную белизну призрака.
— Этой ночью там на Лидо были винтовки Манлихера, так что, по-моему, эти австрийские амигос не просто вышли пострелять по тарелочкам. Они точно искали твоего друга Владо. Но если у них есть твое описание...
Она взяла свой локон и начала рассматривать его в зеркале.
— Значит, мне понадобится маскировка, и кое-что из этого придется убрать.
Она подождала, словно надеялась на его ответ.
— Ладно. Когда девушке срочно нужна горячая завивка, в этом городе есть лишь один мужчина, с которым ей нужно встретиться.
Риф уже впал в забвение храпа.
К тому времени, как она добралась на этот несказанно фешенебельный угол Сан-Марко, прямо за Бауэр-Грюнвальд, синьор Фабрицио как раз открывал свое заведение.
— А что с нашим Киприануччо, жив и здоров ли?
— Путешествует по делам, — ответила она, кажется, недостаточно спокойно, так что парикмахер, parruchiere, раздраженно перекрестился. Его настроение не улучшилось, когда он узнал, что Яшмин хочет. Среди множества мужчин и женщин, восхищавшихся ее волосами, Фабрицио был экстремистом, он так ревностно начинал вращать глазами, что его старались не раздражать без необходимости.
— Я не могу их обрезать. Macchè, нет, Яшмин, ну как я могу их обрезать?
— Но тогда они будут принадлежать тебе. Ты сможешь делать с ними всё, что захочешь.
— Ну, раз ты так это формулируешь...
Она проследила за его взглядом. Оба они смотрели на его член.
— Нет, этого ты делать не будешь.
Он пожал плечами.
— Это хуже. Хочу быть блондином. Темным блондином хотя бы. Кадорина.
— Матерь Божья.
— И если бы кто-то мог это сделать...
Комическая выходка с членом, конечно, была всего лишь маленькой шуткой Фабрицио. Волосы Яшмин ожидала особая и не совсем уж бесславная участь. Их слегка обесцветят, снова завьют и превратят в изысканный парик в Венецианском стиле восемнадцатого века, подходящий к карнавальному костюму, частью которого он фактически окажется в ближайшем будущем на роковом костюмированном балу.
После падения Кампаниле на пьяцца Сан-Марко некоторые особо чувствительные к политике Венецианские души почувствовали странную перестановку сил. Они были уверены, что каким-то образом кампаниле Сан-Франческо делла Винья немного на север от Арсенале, где ангел посетил Святого Марка в ночь бури, запечатленную Тинторетто, близкая дублерша упавшей башни, заменила ее в качестве центра силы, словно в результате государственного переворота, во время которого Арсенале и унылые непреложности военной науки заменили Палаццо Дукале с его менее самоуверенной человеческой борьбой за республиканские добродетели.
Подобно острову-кладбищу Сан-Микеле на другом берегу, Арсенале также являл взору граждан Тайну, окруженную стеной, высокой белой кирпичной кладкой, в которой иногда зияли пустоты для декоративных железных стержней-фиксаторов или изразцовых водосточных труб, а венчали стену зубцы в форме алебард с двумя лезвиями. Вокруг запрещенного периметра жители Кастелло продолжали жить своей обычной жизнью: собачье дерьмо на каменной брусчатке, раздается звон колоколов, лодки вапоретто прибывают и отбывают, пешеходы передвигаются в тени Тайны, словно ее там нет, словно она там, но ее не видно. Старинные карты свидетельствуют: то, что видно со входа — лишь малая часть всего здания. Для тех, кому запрещено входить, карты были подобны видениям пророков, неким шифром, внешним видимым условным изображением того, что находилось внутри.
Владо Клиссан, зная о зоне молчания у него за спиной, рискнул оглянуться на стены Арсенале, служащие преградой соленому ветру, высокие, глухие и практичные, закрывающие половину неба. Вуаль каменной кладки. Там тайны. Он знал, что вскоре дверь где-то в стене, обычно невидимая, откроется. Он войдет внутрь со своими тюремщиками, там будет загробный мир.
В давно заброшенном уголке одного из старинных литейных цехов, который переоборудовали под офис, сидел Деррик Тейн на складном стуле, глаза неподвижны и бледны на бледном лице, которое он как-то смог расслабить до состояния маски, никогда не виданной в Венеции, но каким-то образом все, особенно — люди в положении Владо, обязательно его узнавали. Было известно: допрашиваемые настолько боятся его лица, что выбалтывают информацию, которой у них на самом деле нет, и признаются в совершении действий, о которых даже не помышляли.
— Ваши люди торгуют секретами военно-морского флота. Похоже, пиратство «Ускока» модернизировалось — нет смысла захватывать материальные суда, если можно торговать душами.
Владо рассмеялся:
— Если бы я был пиратом, я бы предпочел материальное судно с материальным грузом, который стоит материальных денег. И заключал бы сделки с посредниками более высокого уровня.
Наверное, Тейн надеялся на более интеллектуальную дискуссию, но, учитывая происходящее, было очевидно, что момент настанет. Беседы вроде этой — отсрочка, дающая подследственному надежду, сколь бы мимолетной она ни была, после чего появление пистолета Уэбли более эффективно уничтожает присутствие духа, это воцарившееся молчание полезно для палача, паралич Воли, или какого-то ее аналога, заставляющего этих людей столь противоестественно сопротивляться до конца.
— Я видел с вами кое-кого на Лидо, не так ли? Лишь мельком во всей этой суматохе, но, кажется, она привлекательна. Это правда.
— Привлекательна для вас?
Стараясь скрыть недоумение и вызвать раздражение прежде времени.
Тейн пожал плечами:
— Уместнее спросить, насколько она привлекательна для вас? И насколько разделяет ваши убеждения? Или она выполняла скорее декоративную роль?
— Вы хотите спросить, для какой продажи я ее готовлю?
— Конечно, такое случается сплошь и рядом. Но я не хочу никого из вас обидеть.
— Я не знаю, где она. Если бы и знал, от нее мало проку...
Тейн смотрел на лицо Владо. Пока на нем полностью не отразилась неприятная мысль, затем кивнул, один взрослый мужчина другому.
Похожие книги на "На день погребения моего (ЛП)", Пинчон Томас Рагглз
Пинчон Томас Рагглз читать все книги автора по порядку
Пинчон Томас Рагглз - все книги автора в одном месте читать по порядку полные версии на сайте онлайн библиотеки mir-knigi.info.