Вечное - Скоттолайн (Скоттолини) Лайза (Лиза)

— Ты давай, держись, ладно?

— А разве это важно? — невозмутимо ответил Сандро.

Глава тридцать четвертая

После уроков Элизабетта отправилась в «Каса Сервано» и вошла в душную кухню. Она повесила сумочку у буфетной, где за столом сидела Нонна. Четыре пухлые полоски мягкого теста были присыпаны мукой, над ними склонилась седая голова старушки: та резала одну полоску на маленькие части, превращая ее в рядок овальных подушечек.

Элизабетта догадалась, что Нонна готовит ньокки, но Паоло в баре отсутствовал, в угадайку не сыграешь, да и настроения все равно не было. Она без конца тревожилась за Сандро, и день в школе прошел ужасно: все ученики, учителя и администрация были огорчены и злы.

— Ciao, Нонна. — Элизабетта подошла и расцеловала старушку в щеки, вдыхая знакомый запах муки и розовой воды. — Вы слышали, что сегодня случилось с евреями?

— А ты считаешь, я живу в пещере? Муссолини ополчился на евреев, залил весь Трастевере слезами! Выгоняет детей из школ! Учителя лишаются работы! Этот человек — чудовище, сущее наказание! Теперь что касается тебя! — Нонна подняла взгляд от стола, плотно поджав губы. — А ну присядь.

— Я? Муссолини? — Элизабетта присела, ничего не понимая.

— Разве это не моя газета? — Нонна указала на вчерашнюю газету, которая лежала на другом стуле.

— Да.

— Я на тебя зла.

— Почему?

Нонна вдавила указательный и средний пальцы в мягкую подушечку теста, сделала ямку в центре, а затем ловким движением окунула в муку.

— Ты писала на моей газете?

Элизабетта обвела там несколько объявлений.

— Наверное, да. Простите.

— Ты ищешь квартиру?

— Да.

— А меня спросить не догадалась? — Нонна закрутила еще кусочек теста. — Ты хоть представляешь, как меня обидела? Думаешь, у меня не найдется для тебя комнаты? Разве ты не знаешь, что я женщина не бедная? Не знаешь, что у меня есть собственность? И даже очень хорошая комната в одном из домов. С ванной!

— Для меня?

— Конечно, для тебя! — Нонна досадливо нахмурилась.

Элизабетта ничего не понимала. Это прозвучало бы как предложение, если бы не странная старушкина манера выражаться.

— Ну что ж, спасибо. Сколько стоит комната?

Нонна вскинула голову, ее глаза с набрякшими веками сверкнули за очками.

— Элизабетта, за кого ты меня принимаешь?

Та была совершенно ошеломлена:

— Бесплатно? Я не могу принять такую щедрость.

— Тогда ты уволена. Прощайся с «Каса Сервано» и со мной.

— Нет! — поспешно воскликнула растерянная Элизабетта.

— Ты хотела сказать «да»? Да что с тобой такое? Ты не можешь сказать «да»?

— Да! — ответила Элизабетта, радуясь подсказке. Это была не беседа, а минное поле. — Спасибо! А где эта комната?

— Виа-Фьората, 28.

Элизабетта моргнула:

— Но ведь это ваш адрес…

— Я же сказала, что комната моя. Ты меня не слушаешь? — Нонна плюхнула еще одну ньокки в муку. — Я живу на первом этаже. У тебя комната наверху, с собственной ванной.

— Это чудесно, спасибо. — Элизабетту теплой волной захлестнуло облегчение, но Нонна все еще яростно посматривала на нее с ножом в руке.

— Осталась одна проблема. Твой глупый кот.

— Откуда вы знаете про кота? — Элизабетта сглотнула комок в горле. Она ни за что не выбросит Рико на улицу. Лучше отказаться от бесплатного жилья.

— Думаешь, я не замечаю, как ты собираешь объедки? Или не слышу, как ты трещишь о том, какой он умный? Какой красивый? Какой славный?

— Можно мне его взять?

— Он метит?

— Нет.

Нонна посмотрела на нее, решаясь.

— Тогда ладно.

Элизабетта обняла ее, не в силах сдержать чувства.

— Но если он будет метить, я отрежу ему ньокки!

Глава тридцать пятая

— Роза! — Сандро оторвал взгляд от блокнота, радуясь приходу старшей сестры. Та сняла комнату в квартире и теперь дома появлялась редко. Роза прошла в столовую, положила сумочку и обняла брата. На ней был модный костюм коричневого цвета, волосы убраны в пучок; Сандро уловил от нее угасающий аромат цветочных духов.

— Я слышала, что случилось в школе, Сандро. Мне так жаль.

— Спасибо. То же самое было и в Ла Сапиенце. Леви-Чивита ушел. Я даже не успел попрощаться.

— О нет. Ты, наверное, совсем расстроился.

— Стараюсь держаться, — искренне ответил Сандро. — Не хочу сбиваться с пути.

— Нельзя не сбиться с пути, если правительство собственной страны тебя с него сбивает, — сочувственно нахмурилась Роза. — Муссолини настроен против нас. Манифест и расовые законы говорят о том, что он больше не хочет видеть евреев в Италии. Он собирается так усложнить нам жизнь, что мы сами уедем.

— Но почему это происходит? Почему именно сейчас, после стольких лет?

— Именно это так волновало нас с Дэвидом. Муссолини решил перейти на сторону Гитлера, а если Гитлер против евреев, то и Муссолини с ним заодно. — Роза нежно коснулась руки брата. — Знаю, ты любишь папу, и я тоже, но он не замечает того, что я вижу в посольстве.

Сандро казалось, он разрывается на части.

— Но ведь отец знаком с людьми из партии, он читает газеты.

— Только фашистские газеты. Все его самые близкие друзья — фашисты. Они будут горой стоять за Муссолини несмотря ни на что. — Роза сжала его руку. — В любом случае, если папа так считает, это не значит, что ты должен придерживаться такого же мнения. Фашисты теперь наши враги. После сегодняшнего дня евреи должны выйти из партии. Расовые законы — это последняя капля. Тебя выгнали из школы. Это возмутительно!

— Папа говорит, это все временно.

— Он ошибается. Сандро, ты должен думать о себе.

— Роза! — В комнату вошла Джемма и расцеловала дочь в обе щеки. Следом появился отец.

— Какой приятный сюрприз! — Отец протянул руки обнять Розу, но Сандро заметил, что улыбки у родителей натянутые. Весь вечер они провели, запершись вдвоем в кабинете его отца.

Роза поцеловала их обоих.

— Какой страшный день. Я в ужасе.

— Мы тоже, — сдержанно ответила мать. — Но отец уже занимается решением проблемы. Ты ведь останешься поужинать с нами, правда?

Сандро вмешался:

— Это утешительный ужин для меня, Роза. Корнелия обещала зажарить что-нибудь вкусное.

Роза хохотнула — необычно счастливый звук посреди повисшего напряжения.

— Останусь с удовольствием.

— Хорошо, усаживайся, а я принесу еще приборы. — Мать развернулась и направилась на кухню.

— Да, занимайте места. — Отец подошел к столу, взял бокал и, налив вина, предложил Розе. — Как идут дела?

— Все было отлично до сегодня. — Роза взяла бокал и села. — Папа, что ты думаешь о расовых законах? О чем говорила мама, что за решение?

— Не стоит терять голову, нам нужно двигаться вперед. Существует положение о создании еврейских школ на государственные средства.

— А что ты теперь думаешь о партии? Ты ведь был так ей верен, для тебя это, должно быть, шок. Переворот сознания, верно?

— Я уже говорил Сандро: я потрясен тем, что эти законы приняли. Однако у меня было время вчитаться в закон, обсудить все с членами Совета и сделать несколько звонков.

Роза нахмурилась:

— Но они ужасны, ничто этого не изменит, папа.

— Совет уже изучает возможность арендовать помещение, чтобы проводить уроки, и члены общины приглашают преподавателей на добровольных началах. Ведь у нас много учителей и профессионалов, которые могли бы помочь.

— Но… — запротестовала Роза, однако Массимо остановил ее взмахом руки.

— Учителя-евреи, которых сегодня уволили, звонят в синагогу и ищут работу, а мы составляем список: нам нужно понять, скольким мы можем ее предоставить. Я предложил взять синьору Лонги, учителя математики Сандро. И он тоже будет нам помогать — преподавать арифметику младшим классам. Сын всегда хотел быть учителем, так что нужно хвататься за эту возможность.