Пятьдесят слов дождя - Лемми Аша

Она ущипнула себя за ладонь, чтобы собраться с духом.

– Я хочу, чтобы ты поехал.

– Правда?

– Да, – подтвердила Нори; теперь начали дрожать и ноги. – Думаю, тебе полезно на время покинуть Японию. Только не забудь привезти мне новое платье.

Наконец Акира смягчился. Исчезли напряженные морщины с лица, он снова стал похож на счастливого мальчика. Нори постаралась запечатлеть этот образ в своем сознании. Он ей потребуется.

– Я привезу тебе все, что захочешь, – пообещал Акира. – Все, что угодно.

Нори склонила голову.

– Просто вернись.

Акира кивнул и ушел в дом, а Нори снова забралась на дерево и сидела там, пока солнце не скрылось за облаками.

В ночь, когда Акира уехал, Нори приснился первый сон. Самый старый из тех, что она помнила. В нем всегда было одно и то же.

Она бежала за синей машиной. Мать высовывалась из окна – безликая, с темными волосами, развевающимися вокруг головы.

Нори.

Она бежала. Асфальт был горячим, а ноги босыми. Но она все гналась за этой машиной, пока на ногах не появились волдыри.

Нори.

Я здесь, окасан! Я здесь!

Но машина не замедлила ход. Нори бежала все быстрее и быстрее, пока не начала задыхаться, хватая ртом воздух, как выброшенная на берег рыба.

Окасан, я здесь!

Она никогда не догонит машину. Стоило ей приблизиться настолько, что можно коснуться пальцами бампера, машина ускорялась и исчезала из виду. Сон не менялся. Ни на йоту.

«Глупая девочка, – произносил голос бабушки, – забыла, кто ты такая?»

Нори проснулась в своей постели. В углу сидела Аямэ.

Не говоря ни слова, женщина поднялась и протянула Нори влажную тряпку.

– Принести вам попить?

Нори покачала головой. Она знала, что лучше не открывать рот.

Их взгляды встретились. И в них заключился единственный безмолвный вопрос, который следовало задать.

Аямэ склонила голову.

– Вы проспали несколько часов.

Нори ждала.

– Ваш брат уехал.

Нори кивнула. Подождала еще.

Аямэ колебалась.

– Когда вы проснетесь… если пожелаете… мы можем поговорить о вашей матери.

– Хай, – нашелся вдруг тоненький голосок.

Аямэ снова неловко помолчала.

– Он вернется, вы же знаете.

Несмотря на тупую боль в груди, Нори улыбнулась. Ее воспитывали в страхе. Но если бы она могла заглянуть в свой страх, словно он был дулом пистолета, то увидела бы кое-что чуждое. Проблеск надежды. Надежды на будущее, не высеченное в камне обстоятельств ее рождения.

Акира в Париже, наслаждался своим талантом и амбициями, а не читал древние тома со своей бабкой в Киото.

А Нори… а Нори жива. Чудесно, невероятно жива.

– Я знаю.

Вот видишь, окасан. У тебя двое непослушных детей. И в том, что мы тебя подводим, возможно, мы обретем свое счастье.

Часть III

Глава тринадцатая

Реквием по предателю

Токио, Япония

Февраль 1954 года

Холодным февральским утром Аямэ протянула Нори коробку.

Они сидели в комнате среди вещей, привезенных Акирой из дома детства. Их было не так уж много. Акира не отличался сентиментальностью.

– Он действительно намерен продать старый дом? – спросила Нори.

Сегодня она чувствовала себя лучше. Тело приспосабливалось к длительным периодам без сна. Но темные круги вокруг глаз делали ее похожей на енота.

– По-моему, да, маленькая госпожа. Тогда денег хватит надолго. Только ему, вероятно, не позволят. Этот дом – своего рода семейная реликвия.

– Почему же мы живем не там? – Нори уже какое-то время думала об этом, однако знала, что брата лучше не спрашивать.

Аямэ поерзала.

– Старый хозяин… отец Акиры-сама был гордым человеком. Вряд ли он…

Нори кивнула. Конечно. От мысли, что в его собственном доме живет дочь-полукровка его прелюбодейной жены, Ясуэй Тодо перевернулся бы в гробу. Со стороны Акиры было бы величайшим неуважением привести ее туда.

Аямэ выглядела виноватой.

– Дело не только в этом. Акира-сама был там несчастлив. Думаю, он хочет избавиться от дома по личным причинам…

Нори стало любопытно, но она решила не испытывать судьбу. Она все равно ничего не могла сделать.

Нори взвесила в руках коробку – и по весу сразу поняла, что в ней.

– Это книги. Зачем мне книги? Вы обещали рассказать о моей матери, когда мне будет лучше.

Аямэ вздернула бровь. Как и Акира, она была немногословна. Зато ее лицо говорило куда больше.

– Просто взгляните.

Нори последовала совету. Внутри лежало несколько тетрадей в толстых кожаных переплетах. Она насчитала с полдюжины.

– Что это? – прошептала Нори, хотя в глубине души уже знала.

– Дневники, – ответила Аямэ. – Дневники вашей матери. Она всегда вела дневник, еще с тех пор, как была маленькой. Здесь только те, что мы нашли. После своего исчезновения она отправила последний моей матери, и позже он перешел ко мне. Она попросила, чтобы мы сохранили его для Акиры-сама и отдали ему, когда он станет достаточно взрослым, чтобы все понять. Она хотела, чтобы Акира-сама его получил.

Кровь ударила Нори в голову. Вся и сразу.

– Не помню, чтобы она вела дневник.

– А что вы помните?

Нори провела рукой по обложке первого дневника, надеясь, что почувствует хоть какую-то искру.

– Ничего не помню, – призналась она и была удивлена тем, как сильно устыдилась.

Аямэ подалась ближе.

– Акира уже знает про дневники. Он не будет их читать. Однако попросил меня их сберечь.

Мысль о том, что Нори будет причастна к чему-то, о чем Акира не знает, казалась неправдоподобной.

– Он… знает, что вы…

Лицо Аямэ вытянулось.

– Нет. Если узнает…

– Я не скажу, – поклялась Нори, а затем помолчала, подбирая слова: – Вы любите моего брата. Вы верны его семье всю жизнь. Почему вы помогаете мне?

Аямэ отвела глаза.

– Я любила и вашу маму, – просто ответила она. – И считаю, что вы имеете право знать, кем она была.

Нори позволила себе кривую улыбку.

– Думаете, я ее полюблю? Когда прочитаю?

Аямэ пожала худыми плечиками.

– Не могу сказать, госпожа.

– А вы их читали?

– Нет, госпожа. Не мое дело.

– У вас… у вас есть фотографии?

– Да, много. Хотите посмотреть?

Отчасти Нори хотела сказать «да». Но понимала, что это мысль неправильная.

– Нет. Пока нет. Может быть, завтра.

Обе понимали, что это случится далеко не завтра.

– Тогда я вас оставлю. К возвращению вашего брата из Парижа все нужно вернуть на место.

Нори тихонько угукнула, открыла первый дневник и увидела дату, написанную неверной рукой.

1 августа 1930 года

Нори захлопнула дневник. У нее задрожали колени. Прошло несколько мгновений, прежде чем она смогла заставить себя открыть его снова.