Время дракона - Лыжина Светлана

Боярин повиновался, и рыжий конь зашагал быстрее.

- Я говорил тебе много раз, - раздражённо заметил правитель, - что твоя почтительность здесь ни к чему.

Войко, глядя куда-то в сторону, задумчиво произнёс:

- Слуги держатся позади не только из почтения, но и потому, что трудно всё время находиться у господина на виду. Даже самый хороший слуга совершает оплошности. И чем чаще он попадается господину на глаза, тем скорее господин эти оплошности заметит. Ты уж прости меня, что я вмешался в твоё судейство над острословом. Но ты сам хотел приехать в монастырь пораньше.

- Ты действительно считаешь своё вмешательство проступком? - спросил Влад. - Ты ведь мог совершить доброе дело, если б уговорил меня помиловать того наглеца.

- Господин, доброе дело мог совершить только ты, - возразил боярин. - Я не могу решать вместо тебя. Я лишь напомнил тебе, куда ты ехал.

Правитель не раз задумывался, почему боярин отводил себе такую скромную роль - роль вечного советчика, который может что-то сделать только чужими руками. Обычно такую роль играют не люди, а другие существа, которые сбивают человека с пути или наоборот - направляют на истинный путь. Влад вспомнил свою недавнюю мысль на счёт дьявола, который всегда слева, и Войки, который всегда справа. Такой порядок сложился сам собой, но случайно ли? Или не случайно?

Князь не мог просто спросить боярина: "Неужто, ты ангел?" Задавая подобные вопросы, легко показаться собеседнику либо глупцом, либо шутником, а ведь ни глупец, ни шутник не заслушивают серьёзного правдивого ответа. Спросив: "Ты принадлежишь к ангельской братии?" - можно услышать и "да", и "нет", но никогда не будет полной уверенности, что собеседник откровенен.

Задавать прямой вопрос казалось глупо ещё и потому, что Войко перестал вести себя странно - больше не косился в ту сторону, где находился змей-дракон. Боярину больше не мерещилась ни чёрная собака, ни чёрная курица. "Но ведь он видел чёрную палку в траве! - вдруг вспомнил Влад. - И пусть я тоже видел эту палку, но видел ли её кто-то ещё кроме нас двоих? Ха! А вдруг, никто её не видел? Тогда палка тоже считается!"

Ещё совсем недавно Влад боялся оказаться уличённым в том, что разговаривает с чешуйчатой тварью, а теперь он был бы рад, если б Войко его уличил. Это означало бы, что вечное стремление боярина оказаться у господина за правым плечом - не случайность.

Правитель пристально оглядел своего спутника, как делал всякий раз, когда желал увидеть пример человека достойного - и не просто пример, а живой пример.

"Вот рядом с тобой едет высокий и широкоплечий богатырь, - думал Влад. - Он такой рослый, что даже конь под ним кажется мелковат. Держится скромно, но если что, себя в обиду не даст. Одет в дорогую одежду, но не смущался бы, будь на нём старый и потёртый кафтан. Смотрит открыто и просто. Лишь иногда прищурится, хитровато улыбнувшись в усы, но эта хитрость сродни хитрости ребёнка - сразу понятна. И всё-таки Войку не назовёшь взрослым ребёнком. Для этого он слишком рассудителен".

Это был удивительный слуга: сильный, трудолюбивый, сообразительный и вместе с тем послушный и преданный. Влад, не окажись у него такого помощника, дорого бы дал, чтоб заполучить его, причём дал бы дорого в прямом смысле слова. Войко, проведя десять лет в рабстве у турков, не любил вспоминать своё турецкое "житье", но государь всегда помнил, кто таков его нынешний слуга и во сколько оценивается. На рынке рабов за такого слугу пришлось бы отдать несколько верблюдов - столько же, сколько турки платят за хорошую невесту, и это совпадение цен казалось оправдано, ведь хороший слуга, как и правильная женитьба, зачастую определяет всю жизнь человека.

- Войко, я не пойму. За что ты просишь тебя простить? - спросил князь, но уже без прежнего раздражения.

- За то, что вмешивался, - отвечал боярин. - Не серчай, господин. Я такой же слуга, как и все. Слуга - тоже человек, поэтому может ошибиться.

Влад ещё раз внимательно оглядел своего собеседника и вдруг повеселел:

- Ты - человек? - улыбнулся государь.

- Да, - ответил боярин.

- Человек?

- Да, - повторил боярин. - А кто же ещё?

- Не похоже, - Влад с сомнением покачал головой. - Ты ведёшь себя не как простой смертный. Ты слишком праведен.

- Праведности никогда не бывает с лишком, - сказал боярин.

- Бывает. У тебя, - опять улыбнулся государь. - К примеру, я никогда не замечал, чтобы ты играл в кости или спорил на деньги, а ведь за удачей, вопреки церковным запретам, гоняются многие.

- И что ж с того? - пробормотал боярин.

- Я также не помню, - продолжал Влад, - чтобы ты пошатывался от выпитого вина, хотя слабость в ногах после весёлого застолья испытывают почти все.

- Почти все, но не все, - ответил Войко.

- Ты никогда не устраивал кулачную драку, что странно при твоих-то кулаках, - ещё больше воодушевился государь. - И возле женщин тебя не видать. Обхаживаешь только свою жену.

Боярин молчал.

- Ты спокоен при виде золота, - говорил правитель, - а это совсем не по-человечески. И это ещё не всё. Мало того, что ты не завидуешь чужому богатству, так ты ещё и хвастаться не любишь. Почему?

Войко, казалось, не уловил в этих словах похвалу:

- Это преувеличение, господин.

- Вот! И лестью тебя не проймёшь! - воскликнул государь. - Из этого я заключаю, что ты не человек, а кто-то, надевший человечью шкуру.

Боярин вздохнул и принялся обстоятельно объяснять:

- В кости я не играл, но видел, как в них играют и проигрываются почти до нитки. Поэтому сам играть боюсь. От вина не пошатываюсь потому, что такой, как я, должен выпить много кувшинов, чтобы начать пошатываться. Драки мне затевать трудно - никто не хочет со мной драться.

- А как на счёт женщин?

- Государь, я человек женатый. Негоже мне позориться и коситься на сторону, когда все знают, что у меня жена. Потому ты и не заметил за мной ничего такого.

- А есть, что замечать? - не отставал Влад.

- Государь, - вздохнул боярин, - если я скажу, что нечего, ты мне не поверишь, поэтому я скажу - даже если есть грех, незачем этот грех показывать.

- Пусть так.

- А про золото - правда, - закончил Войко, - при виде его я спокоен, но это скорее недостаток, чем достоинство. Когда люди видят, как я отношусь к золоту, то принимают меня за простака.

- А что на счёт хвастовства? Или ты скажешь, что тебе хвастать нечем?

- Нечем, - кивнул боярин, - нечем, потому что все дары от жизни мы получаем не столько по заслугам, сколько по милости Божьей.

- Не-ет, ты так просто не отвертишься, - усмехнулся Влад. - Ты скажи, отчего стремишься всё время зайти мне за правое плечо и советы даёшь оттуда. Люди так не делают. Люди в глаза говорят.

- Я не выбирал место справа, - возразил Войко. - Ты сам меня туда поставил, а если бы указал мне на левую сторону от себя, я ездил бы слева.

Государь посмотрел на боярина, затем влево от себя, и, наконец, произнёс:

- Нет, езжай справа. Я не переставлю тебя в другое место...

- Как пожелаешь, господин.

- ...но перестань прятаться у меня за спиной, - добавил Влад.

- Слугам положено чуть отставать.

- Опять за своё! - скривился правитель. - Всякий раз, когда я хочу говорить с тобой по-приятельски, ты вспоминаешь о том, что ты слуга.

- Господин, - примирительно улыбнулся Войко, - мы сейчас говорим по-приятельски. Ведь только добрые приятели могут шутить друг над другом так, как ты шутишь надо мной. Ты ведь не думаешь, что я ангел?

- О еже послати им Ангела мирна, спутника и наставника, - торжественно произнёс Влад по-славянски. Это были слова из молебна о благополучии путешествующих, который служился всякий раз перед тем, как государь куда-нибудь ехал.

Войко, как и Влад, знал эти молитвословия наизусть, поэтому понял, в чём шутка, однако не стал смеяться:

- Государь, я тебе спутник, но не наставник. И не жди от меня наставлений о том, что по дороге в монастырь не следует шутить про небожителей. Я лишь скажу, что ты зря пытаешься уличить меня в ангельском поведении. Вот только что речь шла про меня и мою жену. Если б я сказал, что не смотрю на сторону, разве ты поверил бы мне? А ведь ангелы ещё более безгрешны, чем праведные мужья. Если ты не можешь поверить в праведного человека, разве ты поверишь, что у тебя за правым плечом ангел в человечьей шкуре?