К морю Хвалисскому (СИ) - Токарева Оксана "Белый лев"

 — Печенеги! — удивленно пробасил дядька Нежиловец. — Что они забыли на этом берегу? Они же вроде все перекочевали за Итиль!

 — Это воины рода Органа, — пояснил Лютобор. — Они прямые потомки степного ветра, и только он имеет право указывать им путь.

Воины Органы-Ветра налетели на ютов с буйной неукротимостью своего великого предка, на полном скаку разряжая свои луки и вновь накладывая стрелы на тетивы. Впереди на вороном коне, резвостью и статью превосходившем мышастого красавца, подаренного Хорезмшахом хазарскому послу, летел молодой воин в дорогой броне с серебряной насечкой и знаками ханского достоинства на одежде. Лук в его руках творил такие чудеса, которые не снились и Торопу, а ведь он не без основания гордился своей охотничьей ухваткой, нередко показывая новгородцам такие приемы, о существовании которых они не подозревали.

Бешеный натиск печенегов в считанные мгновения решил судьбу Гудмундова хирда. Некоторые из викингов, те, которых не достали вездесущие стрелы, еще успели схватиться врукопашную. Но и здесь удача сопутствовала не им. Юты дрались с отчаянием обреченных. Но печенеги защищали свои дома и мстили за кровь сородичей, полон их детей и жен, и потому их сабли лютовали, словно свирепые выжлоки, поймавшие на кошаре разбойника волка. И беспощаднее сабель и стрел в воздухе пели тугие арканы. А уж в умении обращаться с этим оружием во всем мире не было мастеров, превосходящих лихих степняков, а из всех воинов Ветра самым искусным себя и здесь показывал молодой вождь.

В считанные мгновения большая часть ютов, включая самого Гудмунда, оказалась сброшена на палубу и стреножена, как бараны. Халиф Багдада и эмиры Гранады и Кордобы платили золотом за сильных и выносливых рабов, и им не было дела до того, что нынче рабские путы затянули на запястьях тех, кто еще вчера сам охотился за живым товаром. Так Боги восстанавливают в мире утраченное равновесие.

Оставшись один, Эйнар принял единственное возможное в подобной ситуации решение. Понимая, что неравный бой не принесет его людям ничего, кроме бесславной гибели, или, хуже того, плена, он решил идти на прорыв.

 — Я отомщу за тебя, отец! — перекрывая шум битвы и свист стрел, прогремел его голос.

Лютобор налег на правило, бросая ладью наперерез, но Волк разгадал маневр и вновь круто забрал вправо, вплотную прижимаясь бортом к каменной гриве. Раздался глухой удар, потом затрещала древесина, и вскрикнул человек: один из гребцов, видимо не успел убрать весло и теперь жестоко расплачивался за оплошность переломанными ногами. Однако, драккар продолжал двигаться вперед, и Эйнар стоял у правила как влитой, сверкая бешеными зелеными глазами, хотя гребцам на передних скамьях боярской ладьи было видно, что из-под повязки по его бедру, промочив штанину, также, как у Анастасия, вовсю сочится кровь.

Корабли разминулись всего на две-три сажени. Кто-то из молодых, да горячих, кажется неугомонный Твердята, попытался закинуть крюк, но его удержали: викинги без остановки лупили из луков, благо печенеги щедро снабдили их стрелами, и попытка запросто могла бы стоить парню жизни, к тому же ни к чему не приведя. На такой скорости крючья были все равно бесполезны.

Лютобор крепко выругался, досадуя на неудачу, и стал разворачивать ладью, чтобы начать погоню.

 — Оставь его, — велел боярин. — Нет смысла рисковать людьми. Сегодня и так все разрешилось гораздо благополучнее, чем можно было ожидать.

 — Он может наделать еще кучу бед, — попытался возразить русс.

 — Сомневаюсь, — усмехнулся Вышата Сытенич. — Кого испугает хромой волк с обрубленным хвостом? Пусть возвращается к своим хазарским хозяевам. Еще большой вопрос как они встретят его.

Что мог ответить на это Лютобор. Разве не он первый даровал юту жизнь?

Горячий ветер уже издалека донес слова Эйнара:

 — Мы еще встретимся, венд!

— В любое время, в любом месте и там, где нам никто не сможет помешать! — прокричал в ответ Лютобор.

Печенеги с правого берега тоже не полезли на рожон. Продолжая усиленно осыпать Эйнарову ладью стрелами, они проводили ее до конца гривы и повернули назад.

 — Думаю, пора и нам убираться отсюда подобру-поздорову, — пробасил дядька Нежиловец. — Кто знает, что у этих колченогих на уме!

Однако в это время сверху донеслось:

 — Эй вы! Правьте к берегу! С вами будет говорить хан Органа!

 — Ну что за недоля, — простонал дядька Нежиловец. — Из огня, да в полымя!

 — Я же говорил, что это измена, — злобно прошипел Белен. — И чего вы этому лесному татю доверяли?!

Лютобор вопросительно посмотрел на Вышату Сытенича. Тот спокойно кивнул.

Несколько всадников, выделявшихся среди своих сородичей не столько богатством одежды и оружия, сколько гордой осанкой и властностью манер, спешились и стали спускаться к отмели. Впереди шел крепко слепленный коренастый муж лет тридцати с небольшим, одетый в простой войлочный халат, из-под которого тускло поблескивала вороненая броня. Как любой человек, привыкший качаться на лошадиной спине или на пляшущей палубе, он шел слегка вразвалочку, по-видимому, не доверяя земной поверхности и ожидая, что она вот-вот куда-нибудь запропастится из-под ног. Его широкое, круглое лицо было изрыто отметинами от выболевших язв: следов оспы или какой иной хвори, когда-то посетившей этот край. И только изображение духа ветра, предка рода Органа, красовавшееся на серебряной бляшке его пояса, говорило о том, что этот человек — хан.

Ладья пристала к берегу, и первым, кто ступил на борт, оказался сбежавший со склона живым потоком расплавленного золота, опередив хана и его свиту, пардус. Не уступая Малику ни статью, ни красотой, этот зверь был мельче и изящнее Лютоборова любимца. И хотя острые, белые клыки и перекатывающиеся под пестрой шкуркой мышцы выдавали прирожденного охотника, одного взгляда на миловидную кошачью мордочку и изящные лапки доставало, чтобы понять — это самка.

Следуя вековому кошачьему ритуалу, Малик и его подруга обменялись церемонными приветствиями, передав на кончиках длинных белых усов последние новости, причем Малик, как настоящий мужчина, поспешил тут же рассказать о своих подвигах, описав их в самых ярких красках.

 — Да не может быть! — восторженно промурлыкала степная красавица и чуть отпрянула в сторону, чтобы лучше разглядеть своего героя.

Малик утвердительно кивнул. Тогда его подруга подалась вперед, и своим шершавым розовым языком облизала его довольную морду.

 — А я думал, Хатун будет с Аяном на левом берегу, — с улыбкой заметил Лютобор, спрыгивая на берег и приветствуя хана и его людей.

— Она не любит воду, — коротко отозвался потомок Ветра. — К тому же, отсюда лучше видно.

Он шагнул навстречу руссу, и они заключили друг друга в крепкие объятья.

 — Здравствуй, Барс, здравствуй, братишка, — приговаривал хан, похлопывая Лютобора по плечам.

 — Храни тебя Тенгри хан, Камчибек! — отвечал Лютобор проникновенно. — Как же вовремя ты подоспел!

— Мы ждали тебя, брат! — пояснил степной вождь. — Узнав, что ты в Булгаре, мы каждый день посылали дозорных к реке. Так велела мать. К тому же, мои люди все равно собирались проучить этих морских разбойников.

Заметив недоумение на лице Лютобора, хан Камчибек усмехнулся:

 — Разве ты забыл, что новости в степи разносятся быстро.

Новгородцы с изумлением смотрели на эту сцену. Теперь становилось понятно, где Лютобор выучил степные языки и обычаи, откуда он так досконально знал эти места. По родному дому, чай, и с закрытыми глазами пройдешь. Прояснилось также, кого искал пятнистый Малик, и почему печенежские стрелы избегали палубы новгородской ладьи.

Белен, впрочем, не преминул скривить губы:

 — Ну и родня! Рожа-то какая, словно мыши погрызли!

 — А чем тебе такая родня, Белен, не угодила? — поинтересовался дядька Нежиловец. — Органа — ханский род. А после гибели от хазарских сабель двоюродного дяди, великого хана Улана, хан Камчибек встал во главе своего племени!