Пятьдесят слов дождя - Лемми Аша

Нори сделала еще шаг вперед, и глаза Юко распахнулись, как у дракона, предупрежденного о незваном госте.

Нори наклонила голову и машинально отвесила низкий поклон. Немедленно нахлынул стыд, к лицу прилила горячая кровь.

– Обаасама, – тихо промолвила она.

Ну вот. Она заговорила. Больше нельзя притворяться, что все это лихорадочный сон, один из прежних кошмаров.

– Нори, – прохрипела Юко и поманила ее длинным пальцем. – Подойди. Позволь мне тебя увидеть.

Нори, старательно расправив плечи, сделала еще несколько шагов вперед.

Губы бабушки изогнулись в кривой улыбке. Она снова согнула палец.

– Ближе. Я старая женщина, внучка.

Нори приблизилась к кровати и теперь могла полностью рассмотреть лицо бабушки. Ее кожа была похожа на папье-маше, натянутое на череп, но глаза были такими же, и по спине Нори пробежала дрожь.

Эти серые глаза несколько раз оглядели ее с ног до головы. И тогда, наконец, Юко заговорила.

– Ты настоящая красавица, – сказала она. – Действительно. Я всегда знала, что так будет.

Юко сказала это без намека на иронию, словно они виделись вчера и расстались в лучших отношениях.

Как будто она не перегибала меня через стул и не шлепала по голой заднице деревянной ложкой за какое-то воображаемое нарушение; как будто она не отбеливала мою кожу и не оскорбляла мои волосы; как будто она не заставляла меня чувствовать себя ужасным чудовищем, неспособным видеть дневной свет. Как будто она не продала меня как шлюху, а потом не пыталась отослать прочь. Как будто она не украла тело моего брата до того, как я… до того, как я…

Нори так сильно прикусила губу, что почувствовала вкус крови.

– Ты за этим меня позвала? – с горечью спросила она. – Чтобы доказать свою правоту?

– Нет. Я позвала тебя, потому что умираю.

Юко криво усмехнулась и сделала паузу, ожидая, что Нори что-нибудь скажет. Не получив ответа, она рассмеялась, потом закашлялась. Прижатый ко рту носовой платок оказался испачканным черной кровью.

– Ты изменилась, – произнесла Юко. – Растеряла застенчивость.

Нори на мгновение закрыла глаза.

– Я многое растеряла.

– Насчет ссылки… Ты, конечно, понимаешь. Я была расстроена. Я была по понятным причинам расстроена.

Сказать по этому поводу было нечего. Никакого прощения быть не могло, ни в малейшей степени, потому что Юко даже по-настоящему не извинилась. Похоже, в этой семье Нори была единственным человеком, которому когда-либо приходилось сожалеть.

Юко помрачнела и промокнула рот чистой стороной носового платка.

– Мне было очень тяжело. Очень жаль потерять Акиру.

Нори стиснула зубы.

– Не смейте, – прошептала она, чувствуя, как гнев нарастает штормовым ветром. – Не смейте произносить его имя.

– Я его любила, – возразила Юко. – Он был моим особенным мальчиком.

– Вы не знали о нем самого главного. Вы никогда не видели его настоящего. Он был для вас просто вещью!

– Я его знала! – вскипела Юко. – Я его знала, наглая девчонка! В конце концов, он был моим.

Нори бросилась к столбику кровати, вцепившись в него обеими дрожащими руками.

– ОН НЕ БЫЛ ВАШИМ!

Бабушка ахнула.

– Как ты смеешь…

Нори было все равно. В течение многих лет мысли об Акире погружали ее в ад. Она избегала этого каждой частичкой своего существа. Но теперь она позволила барьеру опуститься.

Поток обрушился на нее в полную силу, и она едва могла стоять.

– Его любимым цветом был синий. Его любимым композитором был Бетховен. Он ничего не ел без васаби. Он любил жару больше, чем холод. Он обожал Берлинский филармонический оркестр. Он пил черный кофе. Он не любил сад, пока не встретил меня. И он ненавидел, ненавидел вас!

Юко молча выдержала натиск, ее губы беззвучно шевелились.

– Ты можешь быть так жестока к умирающей женщине? – выдохнула она. – Говорить мне такую ядовитую ложь!

Ты дура. Она не изменилась. Она никогда не изменится. То, как она видит мир, высечено в камне.

– Что ж, теперь он мертв, – холодно промолвила Нори, и эти слова пронзили ее насквозь. – Он мертв, и то, кем он был, и то, кем он мог бы стать, умерло вместе с ним.

Юко прищурила глаза.

– Ты его любила, – сказала она, явно впервые это осознав. – Ты действительно его любила.

Нори не удостоила бабку ответом.

Юко издала жуткий хрипящий звук.

– Я думала, что, если позволю ему немного развлечься с тобой, поиграть свою музыку, он, в конце концов, вернется домой. Я думала…

Нори ее оборвала:

– Зачем вы меня вызвали? Довольно игр! Если хотите меня убить, то убейте уже.

Юко откинулась на подушки, ее гнев иссяк.

– У меня к тебе предложение.

– Да. Вы хотите оставить мне поместье. Полагаю, что это немного более предпочтительно, чем видеть, как его передают государству и делят.

Ее бабушка начала что-то говорить, но закашлялась, согнулась пополам и начала дрожать, как одержимая.

Нори оглядела комнату в поисках воды, а затем повернулась к двери, думая, что позовет кого-нибудь, однако рука Юко метнулась вперед и схватила Нори за рукав.

– Не надо, – жалобно выдохнула старуха. – Не уходи.

Нори повернулась к ней и подождала, пока кашель утихнет. Когда все закончилось, она отступила.

– Вам нужно отдохнуть, – тихо сказала она, и ей не понравилось, что в голосе сквозило сочувствие.

– У меня впереди долгий отдых, – мрачно сказала Юко. – Мне нужно тебя подготовить.

Нори насторожилась.

– Что?

На лице Юко проступило недоумение, словно все должно быть очевидно.

– Ты моя наследница.

Сердце Нори бешено заколотилось.

– Мне нужно подписать бумаги для получения денег?

Юко закатила глаза.

– Я не о деньгах, девочка! Я оставляю тебе все, разве ты не понимаешь? Титулы, семейный бизнес, землю. Это значит, что ты должна остаться здесь. Ты должна жить здесь и жить так, как жила я.

– Что? – спросила Нори, как глупая корова. – Что?

– Ты должна выйти замуж. Немедленно, как можно скорее. Сколько тебе лет? Двадцать четыре, почти двадцать пять? Есть несколько дальних родственников, которые подойдут. Я покажу фотографии. Можешь выбрать того, кто больше понравится, – Юко кивнула, словно довольная собственной щедростью. – Твоей матери такой свободы я не давала.

Нори смотрела на нее в ошеломленном молчании. Мысли в голове вращались, как тяжелые шестеренки очень старых часов.

– Категорически нет, – сказала она.

Юко прищелкнула языком.

– Разумеется, да.

– Нет.

– Ты всегда была послушным ребенком.

Нори почувствовала, как у нее застучало в висках.

– Я больше не ребенок. И вы не вправе мне приказывать.

Юко выглядела растерянной, сбитой с толку. Она не была готова к схватке.

– Ты никогда ни в чем не будешь нуждаться. У тебя будет все, что пожелаешь.

Нори встала на дыбы, как гадюка, готовая нанести удар.

– Мне ничего от вас не нужно. Это вам что-то нужно от меня.

– Но…

– У меня своя жизнь, – отрезала она. – Хотя вы не особо интересовались. У меня есть мужчина, который меня любит.

Она чувствовала себя ребенком, утверждающим, что ее кто-то любит. Бабушка не считала ее достойной любви.

– Ты имеешь в виду того мальчика… – усмехнулась Юко. – Учитель музыки… Мне стыдно за тебя, так как ясно, что у тебя не хватает здравого смысла стыдиться за себя. Я знаю все, девочка. Не думай, что ты избежала моего взгляда. Ни на мгновение. Куда бы ты ни пошла, мои глаза были прикованы к тебе.

Колени Нори задрожали от ярости, но она придержала язык.

– Мой ответ – нет, – наконец сказала она со всем достоинством, на которое была способна. – Решено.

– Я предлагаю тебе судьбу.

– Не хочу.

Юко вздохнула.

– С другой стороны, эта судьба предназначалась Акире. Увы, я должна сойти в могилу, зная, что с ним произошло. Зная, что я слишком поздно спохватилась, чтобы предотвратить…

Нори застыла. Мир вокруг нее с визгом остановился.