Рысюхин, вы в четырнадцать не шалили? (СИ) - "Котус"

Собственно, артиллерия в последнее время и развиваться начала по двум направлениям, помимо прежних задач разрушать вражеские укрепления при наступлении и ряды пехоты противника при обороне: нагрузить щиты вражеских магов, а то и выбить их, и не дать вражеским пушкарям сделать то же самое со своими магами. Пока пушки были бабахалками, пуляющими круглое ядро на полмили с точностью «примерно в тот полк», они ни магов, ни верховное командование особо не интересовали. Разве что как сомнительная замена тех же магов там, где их нет, для прореживания рядов неодарённой пехоты.

Поговорили и о «Кронах», в частности, секретарь Императора поинтересовался, где я вижу место этим ружьям?

— В составе миномётных и особенно артиллерийских подразделений: для целеуказания, самообороны и даже пристрелки, по одному на батарею, плюс в комплекте хотя бы одного из штатных РДА, для тех же целей. На бронеавтомобилях, всё то же, плюс для подавления пехотных огневых точек и стрельбы по целям, на которые «настоящего» снаряда жалко, а пули — много. В пехоте — по одному в каждом взводе, для борьбы с вражескими расчётами тяжёлого оружия и, как выяснилось, с броневиками противника. И для качественного усиления огневой мощи пехоты в атаке, то есть, почти те же цели, что и траншейной пушки.

— Вот то-то и оно, что цели практически те же самые, а раз так — то зачем две разных системы? Нет, я понимаю, что ружьё легче, дешевле, и выстрел к нему тоже стоит меньше, но всё равно, как-то оно избыточно получается. А ведь в рассуждении всей армии это ого-го, какие суммы получаются.

— У повара тоже много разных ножей, хотя назначение у всех одно — резать.

— Иные повара и одним справляются…

— Вообще-то, использовать одни и не же инструменты для сырых рыбы и мяса и для готовых продуктов, это, мягко говоря, плохая идея, с чисто медицинской точки зрения.

— А все аналогии — лживы.

— Согласен. Если понимать их в лоб, а не как повод для размышлений и выводов. А без аналогий — на бронетехнику окопную пушку в оригинальном виде не поставишь, с их колёсным лафетом на турель не влезешь.

— Ну, разве что…

В общем, хорошо поработали, продуктивно. Я напоследок набрался наглости и истребовал у Прокречетова поставки растительных макров нулевого и, особенно, первого уровня, для восполнения запаса патронов к «Кроне» и его увеличения. Не бесплатно просил, за деньги, причём готов был даже переплатить сверх средней по рынку, лишь бы не бегать по всей своей губернии и парочке соседних в поисках, где добыть. В ответ на такую свою просьбу был обозван «неисправимым кустарём-одиночкой», после чего получил обещание завтра же оформить контракт на прямые поставки с одной из казённых шахт.

Я даже успел вернуться в свои комнаты до того, как закончилось обеденное время, причём сегодня аппетит у меня был хороший, а не как всю прочую неделю, так что наелся до «состояния не стояния», потому пришлось себе и тихий час устроить. Ну, а после оного, с новыми силами, успел заказать себе билет до дома на завтра, а также получить в кассе «мундирные» и «подъёмные», про которые секретарь мне сказать забыл, или считал, что это я и сам знаю. Не то, чтобы для меня это было принципиально, но — для порядка в отчётности, получить надо, да и лишними эти полторы тысячи точно не будут. Ещё во время ожидания обеда попросил произвести замену знаков различия на повседневном мундире, за что пришлось заплатить отдельно, серебряное шитьё, как-никак, но не ходить же всё время в парадном, это неуместно. Сменили мне погоны и пришили шнуры пока я спал после обеда, так что под вечер уже в обновлённом повседневном мундире сходил и оформил себе на адрес имения подписку на добрую полудюжину изданий, от «Военного вестника» и «Вестника ГАУ» до аналогичных иностранных изданий. Вот тоже интересный момент: такая подписка была доступна только для штаб-офицеров и тех обер-офицеров, кто получал на это особое дозволение, и это считалось нормальным, мол, зачем какому-нибудь поручику знать лишнее? Примут в штабе решение об использовании нового оружия или боеприпаса — до него доведут. А вот дед был уверен, что такая подписка обязательно должна быть в каждом офицерском собрании, для повышения технической грамотности, а подшивки доступны любому офицеру. Более того, в обзорной форме — даже и унтерам, мол, надо давать, в пределах их рода войск и деятельности. Зачем⁈

Перед отъездом мне искренне лень было переодеваться только для того, чтобы за полчаса добраться от дворца до вокзала, всё равно в поезде снова переодеваться, так что статский костюм пошёл в чемодан, а я остался в повседневном мундире. И не прогадал: соседом по купе оказался артиллерийский же полковник, но из линейных частей. Чин у него на класс выше моего, но оба мы относились к штаб-офицерам, а мои аксельбанты сильно добавляли статуса, так что попутчик сразу предложил перейти на общение «без чинов». Правда, видно было, что его раздирают противоречивые чувства: придворный статус с одной стороны и боевой орден — с другой. Да ещё и инженерные петлицы в сочетании с ромбиком значка штатского ВУЗа. Пришлось сжалиться, и в ответ на очередной намёк сказать, что чины и награды получены за разработку нового оружия и его испытание в боевой обстановке, после чего напряжение в разговоре исчезло, а меня признали за «своего».

Полковник оказался командиром осадного дивизиона, имея под началом дюжину гаубиц устрашающего калибра, сравнимого с диаметром люка в крыше РДА, которые он сам время от времени обзывал мортирами. Я сообщил, что имею отношение к новомодным миномётам, которые тоже ведут происхождение от мортир, в итоге мы всю дорогу вели весьма интересные и познавательные беседы ко взаимному удовольствию и просвещению. Например, узнал, что его мортиры перевозятся в разобранном на несколько частей виде, и десять из них так и хранятся по частям. Их периодически распаковывают, стирают старую смазку, проверяют комплектность, наносят смазку новую и упаковывают обратно. А две мортиры стоят собранные, выполняя сразу ряд задач: впечатлять заезжее начальство, стращать новобранцев и служить учебным пособием для тренировок расчётов. Ну, и вечный способ наказания провинившихся — чистить эту бандуру, в том числе от того, что в ствол падает.

— А почему не закрыть ствол чехлом, например? Сшить брезентовое ведро соответствующего диаметра не трудно ведь?

— Сшить — нетрудно, а вот узаконить… В росписи оснащения и принадлежностей чехла нет — значит, использовать его не положено! И каждая проверка на это указывает.

Полковник вздохнул.

— Но и ворон, что вечно норовят там гнездо построить, гонять постоянно — тоже надоедает. Приходится изображать из себя слепого болвана, который «не видит» этого самого чехла, который «самовольно» надевают мои подчинённые. Есть ещё пробка, которая ввинчивается по нарезам при перевозке, но её использовать в собранной мортире тоже нельзя, а вытаскивать дольше, чем брезентовый колпак сорвать.

Коснулись и штатного расписания. Поскольку по дорогам его пушки перевозятся каждая на четырёх упряжках, запряжённых восьмериком, а к ним ещё много всего, включая снаряды по шестьсот двадцать кило каждый, то ездовых и прочих коногонов в дивизионе просто конское количество, простите за каламбур, как и коней. Да и расчёт у каждой мортиры двадцать три человека. Да ещё тылы, поскольку дивизион отдельный. Вот тылы особенно тщательно обсудили: что есть, чего не хватает, а от чего можно и отказаться.

Потом ещё и оказалось, что его дивизион стоит в Бобруйске, буквально под боком от Викентьевки, куда я его и пригласил в гости. Попросил только предупредить хотя бы за пару часов, чтобы я успел прилететь. Слово «прилететь» его заинтересовало, в итоге у нас появилась ещё одна тема для разговоров: роль и перспективы авиационной разведки и наблюдения в артиллерии. Оказалось, что в осадном дивизионе уже лет тридцать как ввели в штат наблюдателя на привязном аэростате, которого поднимали на тросе метров на пятьдесят вверх над командным пунктом, и откуда тот сообщал результаты стрельбы. Ором через жестяной рупор сообщал. Или писал записки, которые опускались вниз или поднимались вверх в плетёной корзинке на верёвочке. Там особая верёвочка была, а на ней — две корзинки, одна всегда вверху, вторая — внизу. В теории и в идеальную погоду всё это работало хорошо, но при ветре или дожде начинались «приключения»: и не слышно ничего толком, и записку в болтающейся на ветру корзине воздушного шара написать — задачка та ещё. А прочитать её внизу — вторая задача, ничуть не проще. На вопрос, почему бы не выдать наблюдателю мобилет, как сделали наши пожарные, полковник только рассмеялся, но был это смех сквозь слёзы: