Фрэнк на вершине горы (СИ) - Алатова Тата

В-третьих, доктор Картер пообещал сделать все возможное, чтобы роды прошли удачно.

В-четвертых, утро принесло им новое шоу: дурашка циркач превратился в Тэссу, уморительно.

Камила неспешно пила свой сок в «Кудрявой овечке», прислушиваясь к многоголосому, хоть и тихому обсуждению, — этот новенький, Дэрмот, требовал, чтобы никто не повышал голоса. У него, видите ли, голова взрывается. Даже жаль, что теперь она не занимается выпуском «Расследований» — сенсация, буквально, падала за сенсацией.

— Вот так, — едва слышно шелестел циркач, — коварные гоблины-оборотни подкрались незаметно и превратили меня в это.

Мэри Лу беззвучно ахнула, прижав ладони к щекам. Ее глаза наполнились слезами.

— Бедненький, — прошептала она жалостливо.

Хмыкнув, Камила щелкнула пальцами, требуя кусок торта.

В те далекие времена, когда она и сама мечтала стать инквизитором, то штудировала очень много литературы о всяких там монстрах и других мифических существах. И она точно помнила, что у брэгов на генерацию таких фантазий не хватало интеллекта, они лишь выполняли то, что было у людей в головах. Кривовато, на свой манер, но по сути — исполняли желания.

Только вот цена за это была слишком высока. Помнили об этом умники из ордена или придется им подсказать?

О, как же все приятно складывалось-то!

Глава 15

— Это полное безобразие, — сообщил сварливый Джон Хиченс своим пятнадцати кошкам, которые развалились вокруг него на веранде, похожие на разбросанные меховые воротники. Он так яростно раскачивался в кресле-качалке, что скрип, поди, долетал до аэродрома Лэндс-Энд. — Я хочу сказать: не нравятся мне нынешняя мода, что ни день — то новая физиономия. Нет, на такое я не подписывался. Когда я привез сюда мою дорогую Джейн, здесь почитай жили только старик Сэм с девчонкой да смотритель Малкольм. Тишина и могилы, вот что такое Нью-Ньюлин был прежде. С утра встанешь, навестишь Джейн на кладбище, и ни одной живой души по дороге не встретишь. А тепрь что? Шляются все, шляются, а бедную мою старушку и вовсе снесло в море… Нет, последние времена наступают, точно вам говорю.

Ни одна из пушистых, неблагодарных тварей даже хвостом не пошевелила, зато Джеймс, который кормил на кухне малыша Артура, весело крикнул в открытое окно:

— Вообще-то, нам обидно такое слышать! Мы с братишкой думали, что нам тут рады.

— Думали они, — окончательно рассвирепел Джон, немедленно испугавшись, что мальчишка почувствует себя обузой. Вообще-то, тот давно привык к стариковскому бесконечному ворчанию, но Бренда то и дело нравоучала: подростки нуждаются в теплых словечках. Ха! Вот когда Джон был подростком, считай, день числился хорошим, если обходился без папашиных подзатыльников. Никто с ним не нянчился, если хотите знать.

Джеймс высунулся из окна с Артуром на руках и чашка чая пролетела по воздуху, застыв прямо перед носом Джона.

Фыркнув, он взял ее в руки и зашипел, когда несколько горячих капель попали на кожу. Эти фокусы!

Тэсса считала, что нельзя подавлять способности Артура, потому что рано или поздно это может привести к большому выплеску, называла это синдромом отжатой пружины. Наоборот, убеждала она, пусть он развивает это, также как умение играть в мяч или навык складывать буквы в словах. «А ну как, — беспокоился Джон, — от мальца начнутся настоящие неприятности?». «Обязательно начнутся, — отмахивалась Тэсса, — просто воспитайте его хорошим человеком».

Можно подумать, была какая-то внятная инструкция по воспитанию хороших людей. Джон попросил Джеймса погуглить, и они получили ворох странных рекомендаций: ободрять, обнимать, слушать, любить… Наказания больше не были в моде, выяснил Джон, что бы эти мелкие поганцы не натворили, знай себе повторяй, что ты на их стороне.

Это ставило в тупик. Есть хорошее, за что полагалась конфетка, есть плохое, за что в прежние времена полагалось бранить, а сегодня что?

Мир с каждым днем становился все более странным, и Джон не поспевал за переменами. Еще год назад его это не больно-то волновало, он просто доживал свой век и приглядывал за могилой жены. А теперь двое мальчишек в доме то и дело порождали новые вопросы, на которые приходилось искать ответы. Чужим советам Джон не слишком доверял, поэтому двигался наугад.

Он выпил чай и отнес кружку на кухню. Артур увлеченно пересыпал рис из одной банки в другую — руками для разнообразия, а Джеймс уткнулся в очередную книжку по ветеринарии. Странное увлечение для восемнадцатилетки.

Неловко потоптавшись возле раковины, Джон сказал:

— Ну так это… Хочешь поговорить о том, почему плакала Одри?

Джеймс мотнул головой, не поднимая глаз от книжки. Его уши стали чуть розовыми.

Бог мой, подумал Джон испуганно, никак это что-то про всякие глупости вроде секса. Ох нет, пусть Бренда разбирается в таких сложных материях, он обязательно ляпнет какую-нибудь грубость.

— Ладно, — буркнул он, — у меня есть одно дело, пригляди за Артуром.

«Скажи что-то хорошее, — голосом Бренды билось у него в голове, — что-то хорошее, черт тебя подери».

— Хочешь пожарим вечером барбекю в саду? — спросил он, откашлявшись.

— А я после обеда почищу тебе обувь, — ответил Джеймс.

***

Холли рисовал и ужасался одновременно. Его разум порой порождал чудовищные фантазии, и одна из них проявлялась на холсте прямо сейчас.

Он никак не отреагировал на хлопнувшую дверь, погруженный в восхищение собственной гениальностью, но тут хриплый голос произнес над его головой:

— Бог ты мой, жуть-то какая.

— Привет, Джон, — не поворачиваясь к нему, чуть раздраженно отозвался Холли. Он терпеть не мог, когда его отвлекали от приступов одержимого вдохновения.

— И зачем ты рисуешь Камилу Фрост, сынок?

От изумления Холли едва не выронил кисть. Зависть в его понимании выглядела зубастым изогнутым цветком с разорванным чревом. Как в этой картине можно было увидеть Камилу, он понятия не имел.

— Да вы знаток искусства, — хмыкнул он и со вздохом прервался, понимая, что его не оставят в покое. — Чем могу помочь, Джон?

— Мне нужны краски, — решительно заявил старик. — Самые ядреные, какие у тебя есть.

— Что вы опять задумали? Хотите написать неприличное слово на заборе Бренды?

— Что? Хм, — лицо Джона приобрело некую задумчивость. — Нет, — спохватился он, — еще краску переводить на эту вздорную перечницу! Я собираюсь нарисовать плакат, да. Огромный плакат с надписью: убирайтесь.

— И кому же он будет адресован?

— Да всем чужакам. Подводная наша балбесина совсем обленилась, — сварливо сказал Джон, — пускает в Нью-Ньюлин всех подряд. Повешу на повороте от трассы, пусть знают, что здесь им не рады.

— У нас опять гости? — удивился Холли.

— Гости! — сердито воскликнул Джон. — Кабы гости, да ведь инквизиторы приперлись. А главное — спрашивают еще с таким гонором: где, мол, нам найти Тэссу Тарлтон.

Холли, сглотнув, уставился на разгневанного старика во все глаза.

— А вы уверены, что инквизиторы? — с робкой надеждой спросил он. — Они так и представились или вы по гонору определили?

Джон одарил его презрительным взглядом.

— Определил по орденскому логотипу на тачке, — язвительно уведомил он.

Холли вскочил на ноги, не зная, что делать. Вот Фрэнк наверняка бы знал, он был дубиной с характером, а нежные художники не приспособлены для спасения суровых дев из инквизиторских лап.

— Ой-ой-ой, — жалобно запричитал он.

***

Фрэнк отошел на несколько шагов назад и прищурился, разглядывая стену. Вроде как грифельная доска висела ровно. Он присел на одну из парт, представляя, как совсем скоро это помещение, бывшее когда-то номером пансионата, встретит своих учеников. Если бы в его детстве было такое место, как Нью-Ньюлин, то вряд ли все бы обернулось тюрьмой.

Кенни, добросовестно приходивший каждый день, стучал за стеной молотком. Джеймс, другой добровольной помощник, задерживался — должно быть, сварливый Джон нашел, чем его занять. Время от времени к ним присоединялся доктор Картер, но, сказать по правде, толку от него было совсем мало. Этот умник совершенно не умел работать руками.