Случайный папа для близняшек - Михаль Татьяна

Вечером, когда я и девочки больше всего нуждаемся в отдыхе и тишине, происходит катастрофа.

Собираюсь, значит, после хорошей прогулки искупать малышек, как вдруг с диким визгом из туалета вылетает перепуганная Катюша.

У меня душа в пятки уходит.

В голове тысяча и одна мысль, что могло произойти.

Честное слово, от визга моей девочки я, наверное, наполовину поседела.

Манюня тоже перепугалась и начала икать.

Алмаз громко загавкал и помчался к ребёнку.

– Мама! Та-а-ам! А-а-а! – прокричала дочь, и пальчиком указала на туалет.

– Боже мой… Что произошло… – просипела я. От страха за ребёнка у меня голос пропал.

Вхожу в туалет, а там действительно А-а-а…

Зажимаю нос и рот ладонями. Мня едва не выворачивает от жуткого зрелища и вони.

Катастрофа! Нет, это КАТАСТРОФИЩЕ!

Теперь я знаю, что это был за запах!

Септик переполнился, или где-то что-то в трубах забилось и всё дрьмицо пошло прямиком в дом!

– Поля, ну, тебя с твоими предсказаниями, чтобы что-то поломалось! – прошипела я в панике.

Для меня это оживший кошмар.

Я понятия не имею, что делать, когда ты до чёртиков далеко от города, коммунальной службы нет, ТСЖ нет, никто не придёт, не поможет, не спасёт, а из унитаза льётся вода вместе с тем самым, что никогда не тонет.

Оставаться в этом, пардон, дерьме, да ещё с детками, я не намерена.

Анне выскажу всё по полной программе.

Пусть возвращает мне всю оплату. Ещё должна мне будет.

– Так, быстренько все собираемся! – командую я. – Маша, Катя, собирайте свои рюкзаки.

– А мы куда идём? – сонно спрашивает Машенька и куксится. Ей хочется баиньки. Мне тоже.

– Идём в гости. К дяде Ване, – с тяжким вздохом отвечаю дочкам.

– Уря-а-а-а! – радуется Катюша.

Машенька тоже сразу приободряется.

Я только глаза закатываю.

На минуту оставляю детей одних, предварительно закрываю двери в туалет.

Там атас просто…

Бегу в подвал и перекрываю все краны.

Хотя, трагедия уж случилась. Но мыть и убирать этот кошмар я не буду. Не по нашей вине этот комар.

Потом я с подозрением возвращаюсь к дочерям и спрашиваю своих ангелов:

– Машенька, Катюша, любимые мои зайки, скажите маме, вы сегодня здесь никакие игрушки свои не купали, не мыли, не стирали?

Обе крошки без раздумий мотают головой, мол, нет.

Трёхлетки не лгут.

Я со вздохом облегчения, улыбаюсь им. Значит, это точно не мы виноваты в этой коммунальной аварии.

Помогаю девочкам собрать их вещи, благо сильно мы не распаковались.

Дурдом, честное слово, кочую из дома в дом и обратно.

Иван, наверное, пальцем у виска покрутит, когда явлюсь перед ним.

Надеюсь, он не прогонит нас?

Как-то стрёмно мне идти к нему и просить помощи, проситься приютить нас на время, пока я не найду новое жильё.

Сняла дом у коллеги, называется. Со знакомыми дел лучше не иметь. Никогда.

Когда дети одеты, вещи все собраны, я нервно оглядываюсь, не забыла ли чего. На всякий случай проверяю, что всё везде выключила.

В прихожей бросаю мимолётный взгляд в зеркало.

М-да. Ну и видок.

Впопыхах и на небольшой истерике я выгляжу как психопатка. Взгляд, какой-то безумный, губы поджаты. И нервный тик над бровью, который не скрыть.

Утираю пот со лба и гружу всё и всех в машину.

Что-то моя поездка за город смахивает на подобие триллера.

Пристёгиваю детей в креслах. Собаке командую сидеть смирно и не гавкать, а то разлаялся тут, что голова кругом.

Выезжаю с территории вонючего дома.

Потом закрываю ворота и еду на соседнюю улицу. Мне кажется, эта вонь проникла мне под кожу и все вещи тоже воняют. Кошмар просто!

В голове возникает мысль, а что если Иван уже уехал?

Ну, у меня есть ключ…

Он подходит к дверям его дома, если конечно, он срочно не сменил замок.

Вот будет весело, если он уехал и реально, ключ не подойдёт.

И почему я не обменялась с ним номерами телефонов?

– Уля, ты – тупица, – тихо, чтобы дети не услышали, произношу я и сжимаю руль.

Подъезжаю к воротам, длинно выдыхаю и с явным облегчением произношу:

– Ну вот, мы на месте. Сейчас я схожу к дяде Ивану… Он откроет ворота…

– Ма-а-ма-а … – хнычет Катюша, – я очень сильно вспотела-а-а…

– Чёрт, – шиплю себе под нос. – Малышка, потерпи чуть-чуть.

У Катюши перл «очень сильно вспотела» – это значит, по-большому надула в подгузник.

Маруся кривит моську, и демонстративно зажимает нос.

Приходится вытаскивать дочек из машины, Алмаз уже носится рядом, мешается под ногами, чуть на лапу ему не наступаю.

– Сейчас всё исправим! – обещаю дочкам. Подхватываю их себе подмышки. Одетые и обутые они очень тяжёлые.

Но я как торпеда мчусь к дому Ивана.

Собака бежит следом.

Ставлю своих ангелов на ноги и от души жму на дверной звонок, для верности ещё кулаком стучусь.

И через бесконечные две или три секунды, двери распахиваются.

* * *

Иван появляется на пороге в выглаженной футболке, домашних штанах, которые только подчёркивают все его достоинства и на этот раз он чисто выбрит.

И никакого хаоса на голове.

Волосы не торчат неряшливыми вихрами, щетина не скрывает черт его волевого лица.

Иван Дубов – воплощение чистой, здоровой, животной силы.

Какое преображение.

Мне становится не по себе.

Я ведь выгляжу, как лохудра и одета чёрте как.

– Ульяна? – в голосе Ивана море удивления.

– Да, это всё ещё я, – говорю и улыбаюсь виновато. – Извини, что притащилась, да ещё вечером, да ещё всем составом…

Никогда не умела извиняться.

И тем более не умела и не умею просить помощи. А она мне нужна.

А мужчина стоит, тормозит, внутрь нас не пускает.

Ощущение, что у него в мозгу идёт мыслительный процесс на замедленном режиме.

– Ма-ма-а-а, – подвывает Катюша и присаживается на корточки. Ей некомфортно, ей срочно нужен новый памперс.

– Га-а-в! Гаф! – крутится у моих ног Алмаз.

– Я замё-о-орзла, – добавляет нытья Маруся.

Действительно, вечером стало холодно. От воды тянет сыростью. Ещё и ветер налетает.

– Иван, я… Мы… – переступаю с ноги на ногу, но он вдруг обрывает меня на полуслове.

Он указывает рукой мне за спину и спрашивает:

– Ты не поставила машину на тормоз?

– Что? – не сразу доходит до меня.

Оборачиваюсь и кричу:

– Чёрт! Машина!

Моя тачка начинает неспешно катиться назад с небольшой горки… и на её пути стоит дерево.

Я срываюсь с крыльца, но Иван оказывается быстрее.

Он как-то в один миг ныряет в резиновые сапоги и как был в одной футболке и тонких штанах, так и вылетает из дому. И на приличной скорости несётся к моей машине.

Запрыгивает внутрь и вовремя останавливает тачку.

Честное слово, всего пара сантиметров и задний бампер моего универсала поцеловался бы с берёзой.

Вот только этого бы мне не хватало для полного «счастья».

Я подбегаю к нему, выходящему из машины и хватаюсь за голову.

Лепечу что-то вроде благодарности, а у самой слёзы на глазах, вот-вот потекут.

– Эй! Ты чего? – улыбается мужчина и ободряет меня: – Всё же хорошо!

Я часто киваю и не могу сдержать проклятого всхлипа.

– Прости… Просто что-то всё через одно место идёт… Какая-то чёрная полоса… – мямлю я.

Господи! Какая я сейчас жалкая и беспомощная. Самой от себя тошно, а уж что Иван подумает.

А он берёт меня за плечи, чуть сжимает и произносит мягко:

– Тише, Уль, всё в порядке. Идём в дом, а то холодно. За чашкой кофе всё расскажешь. Я так понимаю, с тем домом не срослось? Что там не так? Отопление сломалось?

Мы возвращаемся, я нервно хихикаю и говорю:

– Всё не так. Сломалась канализация. Знаешь, увидеть коричневый фонтан жижи из унитаза – сомнительное удовольствие.

– О-о-о… – удивляется мужчина. – Однако…

– Угу, – киваю я. – Я потому к тебе и приехала…

Мои малышки так и стоят на веранде. Внутрь не заходят. Мордашки у обеих недовольные. Как я их понимаю. Мать у них фигнёй страдает.