Случайный папа для близняшек - Михаль Татьяна

Класс. И я собираюсь в этом жутком месте проводить весь месяц? Да я уже хочу отсюда сбежать! Желательно, к Ивану.

Подруга на той стороне экрана чешет кончик носа и заводит надоевшую мне пластинку:

– Уль, если ты решила никогда-никогда не выходить замуж, то это не значит, что твоя жизнь кончена. Счастье в семейной жизни бывает. И ты сама это знаешь.

– Да, Поль, счастье бывает, оно случается, только раз в жизни, – говорю довольно циничным и холодным тоном. – Невозможно повторить сказку дважды.

– Пф! Раз не хочешь ничего серьёзного, то просто сделай приятно себе и ему. Ты же не монашка, в самом деле. Да, брак – это дело серьёзное, хорошо взвешенное и так далее, но секс, это не так серьёзно.

На моём лице появляется кислое выражение.

– Поля, мне не двадцать лет и даже не двадцать пять. Я уже не так красива и сексуальна, как тогда. Да и не было от него сигналов, понимаешь?

Полина прищуривает глаза, открывает рот, чтобы что-то сказать, но я опережаю её.

– Но даже если бы и были, то я не такая, слышишь? Я не прыгаю в койку к мужику потому что я не замужем и мужика давно не было.

– Дура ты просто. Сама же сказала, что залипла на его голую спину и упругий зад в трусах. Вот и бери его, пока тёпленький. Вот что ты теряешь, а?

Я прикрываю глаза и тихо смеюсь.

Моя подруга неисправима.

– Во-первых, моя дорогая Полина, самоуважение, – с нажимом говорю я. – Для меня секс – не развлечение. Это, прежде всего, взаимные чувства, страсть, притяжение. И любовь.

Подруга изображает храп.

– Да ну тебя, – фыркаю на неё.

Она становится серьёзной и говорит:

– Вот что я тебе скажу, подруга… Я знаю, что ты любила своего Павла. На моих глазах случился ваш роман. И да, у вас с самого начала было как в книгах. И Павел был как ожившая мечта всех женщин разом – красив, как с картинки, мужественный, ответственный, военный, короче, потрясный во всех смыслах мужик. Ухаживал, что завидки брали. Любовь с первого взгляда, всюду вместе, всё на двоих. Ваша любовь была красивой, но сладкой до приторности, меня даже иногда мутило, но это всё от зависти больше, ты уж прости. Но… Улечка… Это всё осталось в прошлом. Его больше нет. Он умер.

Слышать все эти слова было больно.

Сколько бы времени не прошло, мне всегда будет больно.

Враньё всё, что время лечит. Не лечит оно. Просто рана подсыхает, корочкой зарастает, причём очень тонкой. Но любое неосторожное движение или чуть заденешь рану и вот, она снова кровоточит, снова ноет, ноет и ноет. Нескончаемо.

– Уля, милая, ты не создана для монастыря, почему же ты живёшь как отшельница? Ты даже на время ремонта ко мне не захотела приезжать или к матери Павла. Упёрла в какую-то глухомань. Ты будто намерено прячешься от всего мира. Зачем?

Я поджимаю губы, мотаю головой и упрямо отвечаю:

– Ничего подобного. У меня есть замечательная работа. Я профи в своём деле, а конструировать сайты и вообще IT сфера не для слабаков. Я не сижу дома, как это бывает с вдовами, не реву с утра до ночи и не рву на себе волосы, не проклинаю его работу, не проклинаю весь мир. Я не ожесточилась, Поль. Каждый день я живу ради моих дочек. Они его частичка, наше с ним чудо… Я живу ради них и зарабатываю на жизнь нам троим. И ещё собаке. Я занимаюсь воспитанием своих маленьких красавиц и принимаю участие в их жизни. Они вырастут замечательными женщинами. Я счастлива.

– Всё так, – говорит с тяжким вздохом подруга и смотрит на меня с жалостью.

Ах, как я ненавижу, когда на меня смотрят вот таким взглядом, будто я достойна только жалости!

Полина продолжает гнуть свою линию:

– Улечка, вот именно, что ты живёшь жизнью своих детей. А как насчет твоей собственной, милая? – спрашивает она мягким тоном. – У тебя есть своя жизнь? Когда ты не работаешь, а дети уже спят, что тогда? Что Самарцева Ульяна Сергеевна делает конкретно для себя?

Я гулко сглатываю. Резко захотелось чашечку кофе. С коньяком. Точнее, без. Без кофе.

Поднимаюсь с дивана и иду на уродскую кухню, сделать себе кофе на уродской кофемашине. Коньяка, увы, нету.

– У меня двое детей, Поль, если ты забыла, – говорю язвительно. – Ещё собака. И когда все ложатся спят, точнее, когда я их укладываю, я уже вся уставшая и выжатая, как та лошадь, которая всё на себе везёт. И я просто иду и тоже ложусь спать. Ясно тебе?

– Да, всё мне ясно. Ты спишь в одиночестве. У тебя даже вибратора нет. Подарю тебе его, кстати. Размерчик какой предпочитаешь? Побольше? Или лучше потолще? Нет, лучше сразу большой и толстый. Да, готовься к подарку. Попрошу, чтоб вибратор тебе на дом доставили. Адрес, кстати, я знаю, ты мне говорила. Будешь одинокими вечерами баловаться.

– Поля, иди в задницу, – шиплю на подругу.

Она показывает мне средний палец и фыркает со словами:

– За тебя говорит боль, подруга. И чем дольше ты вот так будешь жить, тем скорее превратишься в циничную и противную тётку. И тебя никто не будет любить. Даже собака.

Я издаю вздох, похожий на стон, дававший Полине понять, насколько я устала от этого бессмысленного разговора.

– Всё, мне пора. Тоже хочу отдохнуть, а то я не выспалась, – я конкретно намекаю подруге, что хочу отвязаться от неё.

Но Полина настырная и упрямая, как жвачка, прилипшая к туфле.

– Улька, не строй из себя дурочку, ты же сто процентов понравилась этому Ивану. И он тебе тоже. О твоих зайках и говорить нечего, им отец нужен, этого факта не смей отрицать. Раз в той дыре больше никого нет, то возьми и пригласи его на ужин. Извинись за своё поведение. Накорми, спать уложи, сама рядышком пристройся…

Я начинаю тихонечко ржать, чтобы детей не разбудить.

Представляю лицо Ивана, если воплотить план Поли в жизнь.

– Вот видишь! – радуется подруга. И с кривлянием произносит: – Ты сама понимаешь, что я права.

– А давай ты не будешь совать нос в чужие дела? – передразниваю её.

– Короче, иди, перетряси свой убогий гардероб, надеюсь, ты прихватила с собой что-то сексуальное? Надень что-нибудь смелое и пройдись с девочками мимо его дома, как будто гуляешь. Лучше всего лифчик не надевай, у тебя тити шикарные, пусть полюбуется.

Я падаю на стул и давлюсь от смеха.

– Между прочим, лето ещё не наступило, – говорю, когда отсмеялась. – А под жилеткой или курткой всё равно ничего не видно.

Но Полина неисправима.

– Так это же гениально! Скажешь, что замёрзла, попросишься в тепло… Заодно твои верхние девяносто будут стоять как стрелы.

– Всё, я не желаю тебя больше слушать.

– Ладно-ладно, это слишком экстремально, признаю. Придумай что-то традиционное. Например, попроси его починить…

Она блуждает взглядом, ища что-то за моей спиной:

– Холодильник, например. Или кофемашину.

– И то, и другое отлично работает.

Подруга закатывает глаза и говорит мне тоном, как будто уже сто раз одно и то же повторила:

– Так возьми и сломай что-нибудь! Пусть починит! Ты же женщина или вконец забыла? А когда он придёт, прими вид беспомощной овечки. Мужики любят выглядеть в наших глазах героями.

Я одаряю подругу победной улыбкой и говорю:

– У меня нет его номера телефона.

– Пф! Взяла руки в ноги и пошла, просить помощи. Тоже мне…

– Как мой ремонт? – резко меняю тему.

– Как-как? Всё по плану идёт. Чуть позже видео тебе скину. И вообще, не меня тему, – говорит она раздражённо.

– Всё, Поля, пока, – обрываю наш разговор и отключаюсь.

Кофемашина сделала мне кофе.

Кошусь на технику и говорю вслух:

– Ты такая уродская, что тебя даже ломать неохота.

Потом смотрю на чайник, перевожу взгляд на тостер. Вот, идеальный прибор, чтобы сломать.

– Уля, ты – дура, – шиплю на саму себя и топаю к детям.

Спать мне снова с девочками и снова на неудобном диване. Потом что тот матрас, что в спальне – это ужас.

Глава 6

* * *

– УЛЬЯНА —

Если изначально что-то пошло не так, то это знак свыше – всё и дальше пойдёт кувырком.