– Финского залива тебе хватит на ужин?
– Я не понимаю, что это вы так разволновались из-за этих дурацких денег? – сказал Димка.
– Правда, чего мы волнуемся? – улыбнулась Галя. – Ведь наш капитан обыграет всех на бильярде, а Алик наводнит местные газеты своими стихами, балладами, новеллами, баснями, шарадами.
– Ты вроде струсила, детка? Побежишь на телеграф, как говорил этот дубина Игорь!
Галя села, подняла голову, и лицо у нее стало таким, что ребята уткнулись в песок.
– Что мне трусить? Разве трусят, когда впервые видят море? И едут на поезде так далеко и… все вместе? Я ничего не боюсь, когда… Ой, мальчики, мне сейчас так… Боюсь только женоненавистников. – Она открыла глаза и улыбнулась Димке. – Но, к счастью, их не так много.
– Судно Янсонса в двух кабельтовых на нордосте! – доложил Юрка.
Димка встал.
– Женщины и поэты остаются на берегу. Человек-амфибия и я идем на промысел. Сбор в шесть вечера возле автобусной остановки.
А Галя все сидела с таким лицом, что просто не было сил на нее смотреть.
К ногам Димки подкатился волейбольный мяч.
Ишь ты, сидит, размечталась! Актриса! Сидит и будто не видит этих типчиков, что перебрались к ней поближе со своим мячом.
– Уловил? – сказал Димка Юрке зловеще.
– К Галке хотят подклеиться. Ясно.
Трое парней, все как на подбор, стояли и ждали, когда Димка подаст им мяч.
– Покажем им?
– Пошли.
Димка небрежно одной рукой поднял мяч и, раскручивая его, пошел к парням.
– Подкинь мне вон на того пижона.
Покажем им, чертям, столичный класс! Ну-ка, давай, Юрка! Дима-а! Ничего, подождете, дойдет и до вас очередь. Еще заплачешь, пижончик. Давай, Димка! Юра-а! Выше! Узнаете, как клеиться к нашим девочкам! Разве Галка – твоя девочка? Просто товарищ, как Алька. Это ее личное дело. Ей небось нравится, что она пользуется успехом здесь. Да-вай-давай! Можешь ты кинуть как следует? Не нравится мне этот пижончик. Просто не нравится, и все. Галка здесь ни при чем. Ну, давай!
Трое парней довольно равнодушно смотрели, как изгилялись Димка и Юрка. Наконец Димка уловил темп, прыгнул и ахнул что есть силы прямо в того пижончика. Пижончик принял мяч, падая на спину, и покатился, как заправский защитник.
– Молодец! – закричала Галка.
Димка оглянулся на нее. Открыла глаза, спящая принцесса! Странно, что вот такие пижончики и пользуются у девчонок самым большим успехом. А взял он здорово. Молоток!
Мяч снова отскочил к Димке. Он поймал его и бросил далеко в сторону. Сказал пижончику:
– Что, вам места больше нет? У нас тут творческая личность, ему нужна тишина и чистый воздух. Понятно?
Ребята поговорили между собой по-эстонски, засмеялись и пошли туда, куда Димка забросил мяч.
– Молодец, – сказала Галя, – какой ты молодец, Дима!
– Слушай, детка, – Димка нахмурился. – Хочу тебя предупредить. Кончай, знаешь, свои закидоны глазками и прочие шуры-муры. Мы не собираемся тут за тебя кашу расхлебывать. Алька, смотри тут за ней!
Алик, ничего не замечая, словно одержимый, стучал на пишущей машинке.
– Ребята сами подошли, – сердито сказала Галя. – Что я их, звала?
– Ты хочешь сказать, что пользуешься успехом?
– А тебе, в конце концов, какое до этого дело?
– Алик, слышишь, Галка пользуется успехом.
Алик вздрогнул, посмотрел на них, лег на песок и сказал в бороду:
– Кому же еще пользоваться успехом, если не ей?
Димка не унимался:
– Юрка, ты слышишь: Галка-то наша пользуется успехом!
– А нет, что ли? – Юрка проверил снасть. – Ты думаешь, не пользуется?
– Конечно пользуется. Я же и говорю, что пользуется.
Юрка перекинул через плечо ласты.
– Я считаю, – сказал он, – что в нашей школе больше никто и не пользовался таким успехом, как Галка. Вот, может, еще Боярчук.
– Боярчук… Люся? – встрепенулся Алик. – Да, да!..
– Нет! – торжественно заявил Димка. – Боярчук в счет не идет. Из нашей школы только Галка пользуется настоящим успехом. Боярчук ведь еще недоразвитая.
– В каком смысле? – Алик сел и уставился на Димку.
– В женском смысле, конечно. У Галки уже есть все, чтобы пользоваться настоящим успехом. А Боярчук… – Димка показал в воздухе, какая она, эта Боярчук. Плоская, мол.
Юра захохотал:
– В этом смысле точно!
Галя переводила взгляд с одного на другого. Она была поражена. Ребята, ее друзья, впервые при ней вели такой разговор. В поезде они трепались о любви, но это же был обычный треп. А теперь они говорят так о ней! Ее друзья! А Димка даже с какой-то злобой. Подлец!
– И все-таки глаза у Люси… Боярчук удивительные, – сказал Алик.
– Глаза! – засмеялся Димка. – Ха-ха, глаза! Что ты будешь с глазами-то делать? С одними глазами успеха не завоюешь. Наша Галка глазами, думаешь, всех покоряет?
Галя вскочила и ударила Димку по щеке:
– Дурак, дурак, дурак! – Отбежала в сторону и упала в песок. – Все вы дураки и щенки!
Димка стоял, закрыв рукой щеку и глаз, и одним глазом смотрел на все вокруг. В этот миг берег, и лес, и люди выглядели как десять лет назад, когда он захлебнулся в воде и на мгновение потерял сознание. После этого все казалось вот таким, неузнаваемым.
– Идиотка! – крикнул он первое, что пришло в голову. И сразу все стало на место. Галкина золотистая голова покачивалась за бугром. Плюнет, что ли? Вот еще напасть с ней! А Алька-то какого черта смотрит, словно стервятник?
– Янсонс сигналит, – сказал Юрка, – пошли.
Алик с минуту смотрел им в спины, потом побежал и рванул Димку за плечо.
– Слушай, ты, ты! – пробормотал он. – Ты не прав насчет глаз! Глаза – зеркало души.
– Напиши это в стихах, – буркнул Димка.
– Не прикидывайся, Димка, что тебе наплевать на глаза.
– Отстань! Видишь, нам Янсонс сигналит.
– Да ладно вам, – сказал Юрка.
Они снова пошли к воде, но Димка обернулся. Бородатый черт смотрел им вслед. Теоретик! Любви нет. Удовлетворение половой потребности. А сам готов разреветься из-за глаз этой Боярчук.
– Слушай, Алька, скажи ей, что она права – я дурак. И все мы дураки. Скажи, чтоб не куксилась.
– И развези там киселя побольше, – добавил Юрка.
– Хорошо, вы дураки, – сказала Галя, – я это давно знала, но я не знала, что вы такие.
– Понимаешь, – Алик заглянул ей в глаза, – Димка стал какой-то странный. По-моему, он что-то затаил.
– Ты уверен?! – воскликнула Галя. – По-твоему, он что-то затаил?
Она посмотрела в море. Там, довольно далеко от берега, стояло судно Янсонса. По мелководью к нему бежали Юрка и Димка. Устроили вокруг себя настоящее безобразие, тучи брызг поднимают. Вот стало трудно бежать. Идут. Поплыли. Неужели Димка что-то затаил? Неужели это возможно?
– Я подозреваю, – сказал Алик, – я не хочу тебе говорить, это не по-товарищески, но мне кажется…
– Алька, можно тебя дернуть за бородку? Можно, а? Ну, маленький Алинька, можно разочек? Всего один разик?
– Хорошее судно у Янсонса, – сказал Димка, – и сам он дядька хороший.
– А что такое анималист? – спросил Юрка.
– По-моему, это что-то из зоотехники.
Янсонс сидел на корме своей голубой моторки. Издали, в курточке и восьмиугольной фуражке, он был похож на юношу. Моторка покачивалась на волнах. Голубые тени скользили по ее корпусу. Солнце отсвечивало вокруг в воде, вращалось маленькими волчками. Янсонс, загадочный анималист, сидел на корме и улыбался подплывающим ребятам из-за своей трубки.
«Стучит и стучит. Какой смешной этот Алик!» – подумала Галя.
Она уже два раза выкупалась. Поиграла в волейбол с теми ребятами. Ребята оказались рабочими с Таллинского завода «Вольта». Они говорили по-русски с удивительно милым акцентом.
А Алик все стучал на своей машинке.
«Все-таки он молодец!» – подумала Галя.
Сценарист, беллетрист и поэт Александр Крамер за эти два часа написал уже один рассказ и три стихотворения: о трактористке, к Дню Военно-морского флота и к Дню физкультурника.
