Спонтанная покупка - Генри Вероника

Записная книжка стала для нее опорой и союзником. Ее связью с человеком, которого она любила всем сердцем. Книжка всегда была доступна, без всяких условий, и Мэгги могла поведать ей все, что хотела: самые темные мысли, самые большие страхи, которые выплескивала на страницы с неистовой скоростью, иногда неровным почерком, иногда аккуратным и округлым, если удавалось удерживать под контролем то, что собиралась сказать; иногда отрывистым и неразборчивым, когда писала о чем-то тяжелом, словно буквы могли скрыть правду.

Мэгги думала, не слишком ли долго она этим занимается. Прошло уже столько времени, а она все пишет. Когда следует остановиться? Когда общение с умершим мужем из здорового терапевтического упражнения превращается в странную манию?

Это были личные записи, Мэгги вела их тайно и никогда никому не показывала.

Принесли латте. Она сделала глоток, взяла ручку и начала писать.

Девушка за соседним столиком уставилась на Мэгги. Неужели она разговаривает сама с собой? Иногда она озвучивала то, что писала Фрэнку, когда сидела за кухонным столом дома. Ах, если бы только можно было там оказаться, с ним вместе! Он бы смешал мартини в винтажном шейкере для коктейлей и поставил пластинку, чтобы отвлечь ее. Он бы заставил ее встать и танцевать, он бы поцелуем заглушил ее гневные тирады.

Но его нет. И не будет.

С этой мыслью Мэгги справиться не могла. Как же ей повезло, что такой мужчина был с ней рядом, и как тяжело заменить Розе отца, а Герти деда – жить по его моральному компасу, наполнить жизнь его шутками и весельем, быть надежной как скала. Мэгги старалась делать так, чтобы его дух продолжал присутствовать в их жизни. Иногда по пятницам она заказывала его любимые блюда навынос. Иногда возила своих девочек в места, которые он любил, например в Уэстон-сьюпер-Мэр. Фрэнка странным образом привлекал Уэстон-сьюпер-Мэр, с его игровыми автоматами, осликами и разноцветным мороженым.

Порой, когда перед ней стояла моральная дилемма, она спрашивала себя: «Что бы сделал Фрэнк?»

Сегодня его голос не был слышен. Обычно он звучал громко и отчетливо, но сейчас она не могла разобрать ответа, как ни старалась. Это из-за того, что ситуация с Зарой была непростой, или из-за того, что голос затихал? Исчезал постепенно? О господи, подумала она. Только не это!

– Вы в порядке? – Девушка склонилась над ней. – Чем я могу вам помочь?

Мэгги потрогала свое лицо и поняла, что оно мокро от слез. Она плакала. И даже не замечала этого. А теперь вовсе не была уверена, что может остановиться. Она плакала, как никогда раньше, – то были слезы горечи и гнева, предательства и боли, усталости и негодования.

– Все в порядке. Спасибо. – Мэгги взяла бумажную салфетку и вытерла глаза.

Мама. Ей нужна мама. Прямо сейчас. Материнский совет. Спокойный, хладнокровный, рассудительный. И объятия. Но когда она позвонила Черри, включилась голосовая почта. Однако Мэгги не смогла оставить сообщение. У нее слишком дрожал голос.

Глава 7

На половицах в прихожей шаги Черри звучали громко и гулко. Было непривычно видеть дом пустым, без хорошо знакомой мебели, акварелей на стенах, занавесок в цветочек на окнах. Но она одобрительно кивала. Это был красивый дом. Не надо обладать богатым воображением, чтобы оценить его потенциал. Безусловно, чтобы воздать ему должное, потребуются деньги на лучших мастеров и материалы. Как обычно, Черри дала волю своему воображению и представила, каким бы стал интерьер, если бы она могла здесь распоряжаться.

Черри заставила себя спуститься с небес на землю. Ни к чему себя мучить понапрасну. Настал тот день, когда она должна отдать дом. Она бросила взгляд к подножию лестницы, где когда-то стояли дедушкины часы. Тоби увез их в Йорк, где они хорошо вписались в его квартиру с видом на собор, и Черри была рада, что их тиканье будет напоминать брату о доме… Они с Тоби и сами немолоды, но даже в их возрасте потеря мамы, человека, который всю жизнь был рядом, выбивала из колеи.

Она взглянула на циферблат. Меньше двух часов до исполнения договора. От этой мысли ее сердце учащенно забилось. Скорее всего, она больше никогда не переступит этот порог. Но они все еще были здесь, их души летали по дому пылинками. Черри закрыла глаза и затаила дыхание. Она слышит их? Смех, разговоры, шаги? Музыкальные упражнения Тоби? Казалось, он дует и дует в трубу, и все безрезультатно, хотя это явно было не так, поскольку теперь Тоби – звезда местного оркестра. А если глубоко вдохнуть, почувствуешь аромат запеченного до румяной корочки воскресного жаркого, сладкий запах яблочного пирога, отвлекавший от занятий…

В дверях гостиной Черри на миг остановилась. Камин пуст, вычищен, ни соринки. Голые окна смотрят в сад. На потолке в центре – одинокая лампочка. Зеленый бархатный абажур был выброшен на помойку в Хонишеме: он слишком выгорел, чтобы отдать его в благотворительный магазин. Она представила, как на его месте появится трехъярусная хрустальная люстра, в подвесках которой будет отражаться свет. Или что-нибудь более строгое и современное. Интересно, что они выберут, эти Баннистеры?

Она закрыла дверь и прошла на кухню в дальней части дома. Это было ее любимое помещение. Не только здесь, но и в каждом доме, который она называла своим. От мысли, что она навсегда расстается с кухней, у Черри перехватило горло. Сейчас опустевшая, покинутая хозяевами комната выглядела обшарпанной. Старые кухонные шкафчики, потускневшая керамическая плитка на полу. Но окно над глубокой поцарапанной раковиной выходило в сад: аромат цветущей вишни, в честь которой Черри дали имя, проникал в кухню и она вся была залита светом, золотистым, как сироп.

Присесть было не на что. Всю мебель вынесли. Раздвижной стол из пластика – такие знакомые черные цветы на голубом фоне столешницы! – отправился на свалку. Как и табуреты, и круглый тряпичный коврик, лежавший на полу. Расставаться с ними было непросто, но что поделаешь. Они с Тоби оставили себе немало красивых вещей. Стоит ли расстраиваться из-за табурета с треснутым виниловым сиденьем!

Черри вспомнила, как несколько лет назад мама выложила на стол большой желтоватый конверт. На нем была старомодная металлическая застежка, обмотанная зеленой бечевкой.

«Всё здесь, – объявила Кэтрин. – Всё, что тебе нужно знать».

«Что ты имеешь в виду?»

«На тот самый случай. Здесь все предельно ясно и понятно».

Кэтрин постучала по конверту, и, глядя на мамины пальцы, Черри ощутила ком в горле. Покрытые пятнами и погнутые, кольца на левой руке болтались, но снять их было нельзя из-за распухших суставов. Маме за девяносто. Она энергичная, активная и проницательная, но тем не менее девяносто есть девяносто.

«А-а-а… – протянула Черри. – Ты хочешь сказать, что привела свои дела в порядок».

«Многие этого не делают. – Кэтрин вздохнула. – И когда человек уходит, разобраться в бумагах труднее вдвое».

«Да, предусмотрительно с твоей стороны».

«Просто я подошла к этому ответственно. В любом случае, как я сказала, все здесь. Мое последнее завещание, перечень банковских счетов, информация о счетах на оплату, страховка и муниципальные налоги. А также полезные номера телефонов, например трубочиста и ловца кротов. На случай, если дом не сразу купят. Ты должна быть во всеоружии».

«Конечно».

Черри тогда содрогнулась от мысли, что дом будет продан.

«И я все поделила поровну между тобой и Тоби».

«Мам, не надо говорить об этом».

«Нет, надо. Пополам. Уверена, он приедет и поможет тебе все разобрать».