Спонтанная покупка - Генри Вероника

«Конечно».

Тоби приезжал по возможности. И всегда на Рождество.

«Вижу, ты не хочешь об этом говорить».

«Не хочу».

«Знаешь, никто не хочет говорить о смерти. Но нам приходится с ней сталкиваться. Было бы странно, если бы я оказалась первым человеком на земле, который обрел бессмертие».

Мама всегда была прямолинейной, и Черри не могла не рассмеяться: «Наверное».

«Я не стану больше это обсуждать. Конверт возьмешь в моем бюро в гостиной. Копии бумаг будут у поверенного в Хонишеме».

«Отлично», – кивнула Черри.

Кэтрин разломила пополам печенье и обмакнула половинку в чай.

«Мне кажется, ты будешь приятно удивлена. Твой отец много инвестировал в фармацевтические компании. У него, как у медика, был к этому особый интерес. Они принесли неплохой доход».

«Не думаю, мама, что буду приятно удивлена. Я буду убита горем».

«Ну, это может немного его облегчить». Кэтрин рассмеялась.

Похоже, чем старше становишься, тем легче относишься к смерти. Черри сделала бы все, что угодно, чтобы сменить тему, но, похоже, Кэтрин была решительно настроена ее продолжать.

«Пообещай мне одну вещь». Она наклонилась с серьезным видом и положила ладонь на руку Черри.

«Что?»

«Эти сбережения – для тебя. Я хочу, чтобы ты потратила их на то, что хочется тебе. Это твой шанс поставить себя на первое место».

«Что ты имеешь в виду?» Черри была озадачена.

Кэтрин подняла брови: «Ты много делаешь для других. Может, ты не замечаешь, но это правда».

«Ну конечно. Я ведь мать. И бабушка. И прабабушка». Не то чтобы Кэтрин ее критиковала, но Черри было неприятно.

«Конечно, отпрыски по большей части всегда в приоритете. Но мужчины? Это бывает не так уж часто».

«Ты говоришь о Майке?»

Кэтрин склонила голову набок и задумчиво посмотрела на Черри: «Без тебя он бы ничего не достиг. И тебе это известно».

«С чего все это?»

«Просто я хочу, чтобы эти деньги ты потратила на собственные желания и нужды. И все». Тон матери не допускал возражений. «Никакой критики. Ты знаешь, как я ценю Майка. Но я в курсе, сколько ты для него сделала».

«Для нас», – поправила ее Черри.

«Прошу, не пойми меня неправильно. Никто лучше меня не знает, что значит быть серым кардиналом».

«Тебе это не нравилось?»

«Я прожила чудесную жизнь. И была нужна твоему отцу. Сама знаешь, не все давалось ему легко».

Черри кивнула. Война затронула многих. Большинство пациентов не представляли, как сильно страдал доктор Николсон из-за того, что ему довелось видеть во время бомбежек в годы студенчества.

«Короче говоря, я просто хочу, чтобы о моем желании знали». Кэтрин похлопала по конверту. «Это твои деньги, Черри, твоя заначка».

«Хорошо».

Чтобы покончить с этим крайне неприятным разговором, легче всего было согласиться. Хотя настойчивость матери озадачила Черри. Это оттого, что Кэтрин сама пережила подобный опыт? Вероятно, ей казалось, что она что-то упустила в своей жизни, несмотря на преданность мужу? Или возраст сделал ее более категоричной?

Интересно было бы послушать ее мнение о том, что́ Черри видела на вечеринке. Кэтрин не была склонна кого-то осуждать, но умела взглянуть на вещи со стороны.

«Мужчины могут быть такими дураками, – наверное, сказала бы она. – А у него трудный возраст. Твой отец чувствовал себя немного растерянным, когда вышел на пенсию. Слава богу, у него была рыбалка. Что тут еще скажешь?»

Найджел проводил часы на берегах Рашбрука с разрешения Калбонов. Они владели правами на ловлю рыбы в той части реки, что протекала через деревню. Вечера он просиживал, привязывая блесны, – кропотливая тонкая работа, которая занимала его часами. Черри с Тобби поровну поделили коробки между собой как памятные сувениры.

Представляя материнские сентенции, Черри напомнила себе, что, возможно, Майк чувствовал себя незащищенным. И Аннека могла это учуять.

Такие женщины, как Аннека, строили из себя наивных и простодушных, но на самом деле были хищницами, поскольку сами нуждались во внимании и часто сосредоточивались на мужчинах, не слишком уверенных в себе. У таких, как Аннека, на этот счет было шестое чувство. Неизбежная пенсия тяготила Майка последние несколько месяцев. Потеря сетки безопасности, комфортной среды, ритма жизни, который задавал университет, видимо, вызывала страх. И Аннека, моментально обнаружив ахиллесову пяту, начала льстить Майку и соблазнять его.

Черри поняла, что оправдывает мужа. Но если она и знала что-то о жизни, так это то, что люди не всегда ведут себя хорошо. По сути, нет хороших или плохих, в человеческой натуре перемешано и то и другое, а что проявится, зависит от переживаний, окружения и зачастую от количества выпитого. А умение прощать – сильное оружие.

Был и другой вариант. Позвонить агенту по недвижимости. Остановить сделку. Сказать Майку, что она хочет жить в Вистерия-хаусе. Было бы здорово вернуться в Рашбрук. Вернуться туда, где ее дом. Можно поехать в Адмирал-хаус и собрать все необходимое на скорую руку. Никаких сцен. Просто удалиться, пока она не придумает, что делать дальше. Мысль о том, что придется выслушивать оправдания Майка, была невыносима. Да она и не решится рассказать ему о том, что видела и слышала. И уж конечно, в свои без малого семьдесят лет она и помыслить не могла о семейном психологе.

Нет, подумала Черри. Отступление – это не выход. И к тому же нельзя так поступать с Баннистерами. Она была с ними незнакома, но представила, как они загружают оставшиеся вещи в машину. Может, устраивают собаку в багажнике. В фургоне, набитом их мебелью, захлопывают дверцы… Нет, она не может быть такой безжалостной. Это испортило бы ее карму.

Черри прошла из кухни в прихожую, на миг остановившись у подножия лестницы. Потом заперла за собой дверь и опустила ключ в почтовый ящик, чтобы не было соблазна оставить его себе. Она слышала, как он упал на коврик, и смахнула слезу ладонью.

Потом справа от дорожки она нарвала букет белых тюльпанов с резной малиново-красной каймой, которые больше всего любила ее мать, вышла за ворота и направилась к маленькой церкви. Трава между могилами на церковном кладбище была еще влажной от утренней росы. Надписи на сером камне некоторых плит стерлись от времени. В задней части погоста находились свежие могилы. Черри отводила глаза – ей не хотелось знать, кто еще покинул этот бренный мир, после того как она приходила сюда в последний раз. Она помнила большинство имен, хотя давно здесь не жила. Ей было больно смотреть на увядшие цветы с карточками, слова на которых размыло дождем. Покинул нас слишком рано…

Надгробие, которое она искала, было видно издали: белый мрамор с чернильно-черными буквами, выбитыми глубоко. Новый яркий камень заменил старый, поставленный, когда умер ее отец пятнадцать лет назад.

Просто и сдержанно. Черри и Тоби пришли к согласию, что так будет лучше всего, – на чем лучше остановиться, когда хочется высказать все, что наболело?

Черри поставила тюльпаны в квадратную каменную вазу. На белом фоне надгробия они выделялись ярким пятном. Прошло больше девяти месяцев, как умерла ее мать. Боль не стихла. Вина и скорбь – классический коктейль переживаний после чьей-то смерти. Тоска. Всепоглощающая печаль. И жалость к себе, хотя Черри не позволяла себе слишком часто упиваться ею. Она отлично понимала, что случаются вещи и похуже, чем кончина девяностолетнего родителя. Ее долгом было пережить потерю достойно. Но это отнюдь не значило, что боли не будет.

Черри сделала глубокий вдох, чтобы остановить слезы.

– Мам, ты мне нужна сегодня.

Если бы Кэтрин была жива, то Черри точно приехала бы повидать ее. Они бы сидели за кухонным столом в Вистерия-хаусе, с чашками чая и пачкой печенья, вскрытой острым ножом.

Черри повернулась и увидела крошечное создание, которое внимательно на нее смотрело. В блестящих глазах застыла мольба. Матильда. Мопс викария. Собаку ему оставила одна из прихожанок, поскольку он был единственным человеком, кому она могла доверить свою обожаемую питомицу. Преподобный Мэтт был напуган таким посмертным даром, так как не считал себя собачником. Как и его партнер, тоже Мэтт.