Русская дива - Тополь Эдуард Владимирович

Ознакомительная версия. Доступно 25 страниц из 122

«Стоп! Я умираю! Подожди! Подожди!» — закричал он в беззвучном крике.

Она смеялась. «Господи, да святится имя Твое», никто никогда не смеялся в такие минуты! Но, сидя на нем верхом, не давая ему шевельнуться, целуя его и своими губами и своей «фарджой», она смеялась так, как смеется ребенок, получивший любимую игрушку.

— Чему ты смеешься! Подожди!

— Женись на мне, — вдруг шепнула она ему в самое ухо. — Женись на мне, слышишь? Я люблю тебя, я хочу быть женой твоей! Женись на мне и увези меня отсюда!

— Вольга, ты же мужняя жена, ты жена Игоря!

— Убей его! Он твой пленник, убей его! — продолжала шептать она, жарко целуя везде, везде, и играя по стволу его фаллоса ласковыми ластами своей волшебной фарджи. — Убей его и возьми меня от него! Увези отсюда! Я одна заменю тебе всех твоих жен, ты слышишь? Убей его!

— Мы не убиваем пленных, ты знаешь.

— Но я хочу быть женой твоей! — что-то случилось с ее голосом: он охрип, он сел, он стал жестким, как тупой клинок. — Ты слышишь, Иосиф, я не хочу потерять тебя, я хочу быть женой твоей!

— Это невозможно, Вольга!

Замерли волшебные пальцы, лопнули струны скрипок Страдивари, на полуноте прервался небесный мотив.

Он открыл глаза.

Он лежал посреди неоглядного поля, под ночным и холодным небом, совершенно один, со странной ноющей болью в левом плече и с двумя тонкими браслетами в правой руке. А по белому ночному туману — или по метельном снегу? — от него медленно удалялся неясный женский силуэт.

И записано в русской «Повести временных лет»:

И записано мусульманским историком Ибн Хаукалом о 358/968 — 969 годах и походах русов, которые:

И записано российским историком академиком В. Григорьевым в 1834 году:

Изничтожив державу хазарскую, истребив с неизвестной даже варварам тех лет свирепостью всех пленных той последней битвы, не оставив в живых ни одного свидетеля своего поединка с царем Иосифом, ни даже могилы его, Святослав переименовал Итиль. Он назвал эту реку полным, настоящим, свионским именем своей матери — Волга.

67

Наутро был таможенный досмотр. Рубинчик, которому казалось, что он все видел в России, вдруг понял, что такого он не видел никогда. Посреди большого зала был канатами очерчен круглый ринг. Внутри этого ринга за широкими плоскими столами стояли грузчики и таможенники. А евреев с их ручным багажом запускали на этот ринг семьями, и стремительные жернова окриков и команд тут же подхватывали их, проталкивая, как ударами хлыста, в беспощадную мельницу.

— Быстрей! К пятому столу! Ты что, не слышишь, корова старая! К пятому столу! Швыдко!..

— Раздеть ребенка! Живей!

— Чемоданы на стол! Что значит, не можешь поднять? А кто за тебя будет их поднимать? Вам тут холуев нету! Быстрей! Шевелитесь!

Все содержимое чемоданов высыпалось на стол, сортировалось и ощупывалось быстрыми презрительными руками:

— Что это?

— Школьные тетради.

— Это рукопись! Рукописи вывозить нельзя!

— Но это школьные сочинения ребенка! Читайте: «Образ Лариной в поэме Пушкина».

— Не разговаривать! Отдайте рукопись провожающим! Нет провожающих — в мусор! А что это?

— Мамины бусы…

— Жемчуг вывозить нельзя! Это контрабанда!

— Какая контрабанда? Вы что? Это просто бусы!

— Поедете без бус! И лекарства нельзя!

— Но это от сердца! У меня…

— Не разговаривать! Где разрешение на вывоз фарфора? Одна чашка или десять — не важно! Без разрешения Министерства культуры старинный фарфор вывозить нельзя! А это что?

Жемчужные бусы словно случайно рассыпались по полу, фарфор, палех, мельхиор, кораллы, серебряная посуда, лишние, сверх нормы, банки икры или бутылка шампанского и вообще все ценное, на чем мог остановиться глаз, — все это властной рукой сдвигалось в сторону.

— Брошку отдайте провожающим!

— У нас нет провожающих!

— Не важно! Достояние страны вывозу не подлежит! Сымайте серьги!

— Но личные украшения разрешено иметь!

— Не дороже, чем на 250 рублей. А у вас дороже. Сымайте! Где еще золото? Нету? К гинекологу на осмотр! Вон в ту кабину! Быстрей! И дочку туда же!

— Но ей только десять лет!

— Не важно! Там проверят! Мало ли что вы ей промеж ног сунули! Шо мы — вас не знаем? А вы шо хромаете, мужчина? Сымайте обувь! Протез? Тем более! Снять протез! Живо!

— Я инвалид войны, капитан запаса!

— Видали мы ваших инвалидов войны! Из Ташкента, небось! Живо снять протез! Что-то он тяжелый для дерева! Вася, дай пилу!

— Да вы что! Товарищи, как я ходить буду?

— Мы вам не товарищи. Тамбовский волк вам товарищ!..

Пила впивалась в протез инвалида, отвертки вспарывали портативные радиоприемники и фотоаппараты, щипцы выламывали рычажки-буквы у пишущей машинки, шило продырявливало мехи в аккордеонах и головы целлулоидных кукол, сильные пальцы выдавливали краску из тюбиков. Рубинчик ясно видел, что под видом формального поиска контрабанды здесь идет последний акт какого-то жестокого, мстительного мародерства. Словно в отместку за то, что кто-то уезжает, а они остаются, таможенники ломали, портили и превращали в груду лома те вещи, которые они не могли отнять. И швыряли их на другой конец стола вмеcте с оторванными подкладками детских пальто, мужских пиджаков, шапок, подушек.

— Не прикасайтесь к вашим вещам! Отойдите! Грузчики сами сложат!

Грузчики наспех и с нарочитой небрежностью совали в чемоданы кашу вещей, половина не помещалась, но хозяевам уже не разрешалось прикасаться к этим чемоданам, чтобы они тайно не сунули в них кольцо или бриллиант перед прохождением личного досмотра. Распотрошенные чемоданы с торчавшими из них штанинами кальсон и рукавами детских платьев грузчики несли на перрон, а хозяева чемоданов двигались рядом на расстоянии пяти метров и в двери останавливались. Здесь два пограничника проверяли их документы, сверяя с какими-то своими списками, рассматривая детально и даже сквозь лупу все печати и штампы на выездных визах и пристально сличая фотографии на этих документах с оригиналом. После этого двое таможенников ощупывали мужчин, а две таможенницы — женщин и детей.

— Дайте сюда эту соску! Разверните ребенка! Не простудится, разворачивайте, швыдше! Быстрей! Залыште ребенка тут, а сами — до гинеколога! Вон у ту кабину!.. Мужчина, выверните карманы! Скилькы у вас долларов? А это шо за значок? Мастер спорта? Советские знаки отличий вывозить нельзя! Сымайте! А это шо за кольцо? Обручальное? А почему з камнем? Ценные камни вывозить нельзя! Шо значит «не сымается»? Зараз сымем!

Людей грабили, раздевали, потрошили и снова грабили до последней нитки жемчуга и обручального кольца — в двух шагах от платформы, к которой вот-вот должен был подойти венский поезд. И все это — быстро, в темпе, как на конвейере. С руганью, с окриками и с такой стервозностью, словно не эти же люди и не этим же таможенникам заплатили через грузчиков каждый по 400 рублей за эту милую процедуру.

Ознакомительная версия. Доступно 25 страниц из 122