Последняя буква Севера. Книга вторая - Винчестер Лина

– Просто хотела сказать, что после случая с Оливером у меня все очень запутанно. Я не готова. Меня теперь пугают чувства, и я сама не знаю, как отреагирую, если вдруг ты… Мы…

– Знаю. – Он заправляет прядь волос мне за ухо. – Тогда не уверен, что мы должны говорить об этом. К чему все усложнять, Рамирес?

Тяжело сглотнув, я киваю. Ладно, мы толком не говорили, но ответ очевиден – Бэйли права. У Джейка есть ко мне что-то, я не знаю, когда именно это появилось, какого размера и цвета это чувство. Только знаю, что это пугает. Пугает потому, что в последнее время в его присутствии с моим организмом происходит что-то странное. Пугает, что Джейк может с легкостью отказаться от меня. Снова. Пугает, что я только что ревела из-за Оливера, тогда почему по моему телу бежит приятная дрожь, когда Джейк неспешно водит большим пальцем вверх-вниз по моей талии.

– Останови это, – говорит он, постукивая пальцем по моему виску. – Слишком много мыслей. Куда тебе, ты базовые предметы в школе не можешь усвоить, а тут лишняя информация.

Мне хочется разозлиться, но по итогу из моих легких вырывается смех.

– Все, выметайся, мне нужно переодеться.

Джейк отстраняется, и мою спину тут же обдает холодом. Снова странная реакция организма. Кажется, нужно записаться к врачу и сдать анализы, вдруг я правда нездорова?

Глава 5. Север

Утром водонагреватель окончательно перестал работать, и мама вызывала мастера. Он сказал, что чинить бесполезно и нужно покупать новый. Нам пришлось влезть в отложенные на университет деньги.

– Возьми меня на подработку, мам.

– Нет, Микки, и этот разговор закрыт.

Мама стала задерживаться на работе допоздна, она мало спит и выглядит более уставшей, чем когда-либо. Гребаная Пайпер Майерс. Мне всегда казалось, что главный злодей моей истории это Констанс, но из-за Пайпер мама теперь отказывается от моей помощи, а еще я лишилась места в газете.

Я не собираюсь сидеть сложа руки и после школы иду в боулинг-клуб, чтобы попросить подработку у Фрэнка.

– Не уверен, что могу взять тебя, – говорит Фрэнк, разглядывая стоп-лист кухни. – Берни, почему жаренные кольца кальмара на стопе?

– Потому что ты отказался платить поставщику, – отзывается Берни, обваливая луковые кольца в панировочных сухарях.

– Я ведь нашел нового.

– Да, и я его послал. Он привозит упаковки, в которых льда больше, чем кальмара.

– Это дешево, мы не можем позволить себе продукты дороже.

– Несмотря на то, что мы не ресторан со звездой Мишлена, я не буду подавать гостям некачественную продукцию и не буду платить поставщику, который откровенно дурит нас.

– Я здесь директор.

– А я шеф-повар, – беззаботно отвечает Берни. – И могу вышвырнуть тебя с моей кухни, если не перестанешь пороть чушь.

Как бы Фрэнк ни хотел ответить, он замолкает, потому что Берни действительно может вытолкнуть его с кухни. На моей памяти такое уже было несколько раз, и сколько бы Фрэнк не жаловался хозяину боулинг-клуба, тот просит не вмешивать его в глупые ссоры между залом и кухней.

– Так что насчет подработки? – спрашиваю я.

– В последний раз ты нагрубила гостям, едва не втянула нас в интернет-скандал с блогером, а после сбежала со смены. Как думаешь, хочу ли я взять тебя на работу?

– Я ведь извинилась. Те девчонки превращали мою жизнь в ад, вот и сорвалась. – Фрэнк идет к стойке выдачи, чтобы протереть ее, и я хвостом следую за ним. – Обещаю, такого больше не повторится, просто дай мне шанс. Пожалуйста, Фрэнк! Мне очень нужны деньги.

– Нет, Микки, я не даю вторых шансов.

– Ты можешь работать на кухне, – предлагает Берни. – Лукас уволился на днях, и мне не помешает помощник.

Фрэнк недовольно поджимает губы, но ничего не говорит, потому что речь идет о чужой территории и отбором персонала для кухни всегда занимается Берни.

– Правда?

– Да, но только при одном условии: на смену будешь заступать только после того, как покажешь, что сделала уроки, иначе не пущу на кухню.

Хлопнув в ладоши, я подпрыгиваю и, подбежав к Берни, крепко обнимаю его. Рассмеявшись, он похлопывает меня по спине.

– Спасибо!

– Твоя мама наверняка меня убьет. Она рассказала о том, что произошло недавно.

Отстранившись, я киваю.

– Она против того, чтобы я занималась уборкой, про кухню она ничего не говорила. Бабушка всю жизнь проработала поваром в закусочной, скажу, что пошла по стопам.

Из боулинг-клуба я выхожу в прекрасном настроении. Иду на остановку и даже не расстраиваюсь из-за того, что опоздала на автобус, а следующий придет по расписанию через полчаса.

Сев на скамейку, я достаю из рюкзака плеер и вставляю в уши наушники. Как только начинает играть одна из песен Норд, я тут же переключаю, чтобы не слышать голос Оливера. Я больше не хочу и не могу плакать из-за него. Не могу думать о нем и возвращаться в тот злополучный вечер. Эти мысли – все равно что вариться в кипятке.

Кажется, Иисус на небесах решает, что я недостаточно сильно страдаю, потому что рядом со мной останавливается машина Оливера, а мое сердце ухает вниз.

Опустив стекло, Олли неловко взмахивает пальцами.

– Привет, Мик.

– Привет, – выдавливаю я, поставив музыку на паузу.

– Подвезти?

Потеряв дар речи, я глупо моргаю. Меня душит обида и злость на Оливера, хочется кричать, устроить сцену в стиле бразильского сериала, где все в порыве эмоций взмахивают руками. Но боюсь, что если эмоции выйдут из-под контроля, то будет велика вероятность того, что я расплачусь.

– Мне нельзя здесь стоять, – говорит Олли, имея в виду машину в зоне остановки.

– Это ты должен был сказать своему члену перед тем, как оказаться в моей вагине. Хотя нет, надо было сказать это раньше, перед тем как пообещал, что все будет хорошо и ты всегда будешь рядом.

Щеки Оливера краснеют. Прикрыв веки, он запускает пальцы в волнистые волосы и взъерошивает их.

– Прошу, сядь, пожалуйста.

– Спасибо, но мой автобус сейчас придет. – Я демонстративно вставляю в ухо второй наушник и отворачиваюсь.

Боковым зрением вижу, что машина уезжает. Закрыв глаза, я подставляю лицо ветру, он приятно остужает разгоряченную кожу и подхватывает пряди моих волос.

Сквозь прикрытые веки пробиваются лучи солнца, которые меркнут, словно на небе появилась огромная туча. Я приоткрываю один глаз и убеждаюсь в том, что этой тучей служит вставший передо мной Оливер.

– Микки, пожалуйста, давай поговорим.

Натянув улыбку, я указываю на наушники и качаю головой, делая вид, что не слышу.

Рядом со мной на скамейку присаживается тучная раскрасневшаяся женщина.

– Автобус до Рич-роуд уже уехал? – спрашивает она, поглядывая на часы.

– Да, пару минут назад, – отвечаю я.

Цокнув языком, Олли забирает мой плеер и поворачивает ко мне экран, на котором горит кнопка «пауза». Я не испытываю ни капли стыда.

Вернув мне плеер, Олли отходит на шаг и разводит ладони в стороны.

– Я идиот.

Я вскидываю бровь.

– Это глобальное преуменьшение.

– Я испугался до усрачки. Знаю, что мне нет оправдания. Но я проснулся с разбитым носом и почти ничего не помнил. Мне было страшно узнавать, как мы к этому пришли. Еще страшнее от ответственности, ведь я стал твоим первым. И я, черт возьми, даже не помню, достаточно ли хорошо обращался с тобой? Ты заслуживаешь только лучшего, чтобы с тобой обращались бережно и заботливо, и меня убивает мысль, что я мог причинить тебе боль.

Стиснув зубы, Олли хватается за затылок и отворачивается, но уже через мгновение снова смотрит в мои глаза.

– Когда я выпью, то бываю эгоистичен и груб в плане постели… Вдруг из-за меня у тебя теперь травма, Мик?

О боже.

Мы правда говорим об этом посреди дня на остановке рядом с незнакомой женщиной? Как же неловко.

– Хватит, – прошу я, косясь в сторону.

– Прошу у вас прощения, – обращается Оливер к незнакомке, прижав ладонь к груди. – Я очень сильно облажался, причем дважды, она не хочет со мной говорить, и я вынужден говорить все это при вас, потому что не уверен, что будет еще возможность.